Странники в ночи - Андрей Быстров

Быстров Андрей & Дарвина Ольга

Странники в ночи

АНДРЕЙ БЫСТРОВ, ОЛЬГА ДАРВИНА

СТРАННИКИ В НОЧИ

МАЛЕНЬКОЕ НЕОБХОДИМОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ АНДРЕЯ БЫСТРОВА

Десять или двенадцать лет назад моя жена Светлана рассказала мне поэтичную историю, которую придумала сама. Это было поздней ночью, точнее уже ранним утром, нам обоим хотелось спать...

Прошло время, и в моей памяти мало что сохранилось от той истории, а потом ни Светлана, ни я не возвращались к ней. Но там были двое... Эти двое стояли рядом и видели самих себя в иных временах и пространствах - себя, юных и наивных, исполненных тихого света, уходящих вместе в таинственную, печальную, несуществующую страну, где жгут осенние костры, и гордые флаги трепещут в чистом синем небе, и все впереди... Эти двое всегда оставались со мной, они присутствовали незаметно, ненавязчиво, порой и вовсе неощутимо, чтобы когда-то вернуться настоящими, в живых и ярких красках.

Другое воспоминание относится к заметкам, которые я делал в записной книжке лет пять назад. Они предназначались для некоей книги, но она так и не была написана, а взаимосвязь разрозненных набросков постепенно размылась. Сохранился только цветной кинематографический образ, несколько кадров мысленного фильма: лист рукописи, подхваченный порывом ветра и пролетающий сквозь стекло закрытого окна.

Этот лист рукописи и доверчиво держащиеся за руки двое, придуманные моей женой - то и другое через годы, когда уже не стало Светланы, соединилось в первоначальном замысле "Странников в ночи".

Я рад, что у меня есть возможность сказать добрые слова об Ольге Геннадьевне Дарвиной. Без её деятельного участия и самоотверженной работы этот роман не мог бы состояться, его бы просто не было.

Посвящаю эту книгу памяти моей жены, чья прекрасная предутренняя сказка была первой. Светлана, мы все - странники в ночи, и никто не проходит бесследно.

С любовью,

Андрей Быстров.

Пролог

СТРАННЫЕ ДНИ

Бег ангела сквозь внезапный свет

Сквозь комнату, где призрак впереди,

А тень - за нами.

И каждый раз, когда мы останавливаемся,

Мы падаем.

Джим Моррисон, "Бег Ангела"

Странные дни нашли нас,

Странные дни подвели нас...

Похоже, приходит конец нечаянным радостям.

Ну что, продолжим игру здесь

Или поищем местечко получше?

Джим Моррисон, "Странные Дни"

1.

27 августа 1978 года

Четыре часа пополудни

Огни, вы горели ярко...

Аня отложила прочитанную страницу рукописи и углубилась в следующую. Она угловым зрением отметила номер страницы - четырнадцатая (ей не было дела до номеров страниц, но так совпало - недавно Ане исполнилось четырнадцать лет). Неудержимо её тащила за собой неявность смысла, прячущегося в словах, нервным почерком нацарапанных на пожелтевших иссохших листах бумаги, взявшихся невесть откуда.

Тощая стопка старых, обтрепанных по краям листов обнаружилась на подоконнике дачной веранды, на которой сейчас сидела Аня, забравшись с ногами в плетеное кресло. Утром она сама прибиралась здесь и была совершенно уверена, что тут не было никакой рукописи. На даче, кроме Ани, жил только её дед, а он не был склонен к розыгрышам и лишь раздраженно отмахнулся в ответ на вопрос внучки. До приезда родителей из города оставалось два дня; Аню с дедом никто не навещал.

Из любопытства Аня поначалу отделила верхний лист от ничем не скрепленной стопки бумаги. "Дом В Огне" - значилось на этом первом листе. Очевидно, так называлось произведение, но имени автора и даты указано не было. Аня вовсе не собиралась тратить время на вдумчивое чтение, но то, что с ней случилось, разорвало границы естественного интереса. Изломанные строки властно подчинили Аню себе, и это не была власть холодного императива. Нет, скорее так властен над нами призыв о помощи. Ничто не заставляет откликнуться. Но уже не уйти прочь...

С детства, с тех пор, как бабушка научила её разбирать буквы, Аня полюбила читать. Разумеется, теперь ей нравились не предписанные школьной программой шедевры. Она почти наизусть знала любимые романы Жюля Верна и рассказы Конан-Дойля о похождениях Шерлока Холмса и бригадира Жерара. Но то, что лежало на её коленях... Это не было похоже ни на что из прочитанного когда-либо ранее. Это пугало, влекло и жгло.

Четырнадцатая страница едва не соскользнула на пол. Аня подхватила её, переложила на стол вместе с остальными страницами, подвинула кресло. Читать за столом было удобнее. Взглядом она нашла абзац, на котором остановилась.

"Я не испытывал ни стыда, ни ужаса. Все ощущения, все человеческие чувства словно атрофировались, и я брел назад к автомобилю, как марионетка, как бездумный запрограммированный автомат. Это было хуже всего. Час назад, полчаса назад, даже десять минут назад мне казалось, что впереди, в той жизни, что ещё будет, существует лишь черное. Теперь и черное исчезло. Осталось ощущение нематериальной серой пропасти без дна, и я стремительно падал в эту бездонную дыру, без всякой надежды пытался ухватиться за что-нибудь и задержать падение, и это не черное, а бессмысленное, бессмысленное... Я не мог рассчитывать даже на то, что в конце падения меня ждет спасительный, сокрушительный удар. Нет. Туман безграничен. Пусть невозможно возвращение к свету, так КТО-НИБУДЬ! - помоги вернуться хотя бы к черному, дай мне опору, я согласен на все что угодно, кроме бесконечного падения в бездну серой Вечности и Пустоты...

Я сел за руль. Чтобы не подвергаться пытке и не проезжать через Город ещё раз, я намеревался..."

Ане не удалось дочитать страницу - внезапный вихрь, влетевший в распахнутую дверь застекленной веранды, сорвал лист со стола. Сквозняк? Ане казалось, что все окна плотно закрыты именно по причине вероятных сквозняков. Видимо, одно окно она все же забыла закрыть, когда мыла их утром... Неудивительно. Тонкие реечные рамы лично конструировал Анин дед, и они складывались так хитроумно, что единственная на вид разница между открытым и закрытым окном заключалась в наличии стекла. А когда окон так много, и каждое стекло отполировано до абсолютной прозрачности, да ещё когда тебе только четырнадцать лет и голова занята совсем другим...

Бумажный лист кружился в воздухе. Девушка попыталась схватить его, но промахнулась. Ветер уносил лист к окну (все-таки одно осталось открытым?)

Страница перепорхнула через подоконник и плавно устремилась в сад. Поймать её шансов уже не было, но инстинктивно Аня вскочила с кресла и протянула руку, повторяя траекторию унесенного ветром листа.

Что-то остановило движение её руки, ладонь встретила невидимую преграду - стекло ЗАКРЫТОГО окна, сквозь которое пронеслась подхваченная порывом ветра страница рукописи.

2.

Тот же день

Пять часов пополудни

Ночь ждала, ночь пряталась далеко за горизонтом .Она ждала часа, когда взмах её исполинских черных крыльев укроет землю бархатным пологом, когда исстрадавшиеся от жары лес и луг напьются вожделенной прохлады и тьма доберется до неба, бросая вызов звездам и луне, утверждая свое необозримое царство.

Ночи ещё не было здесь, судьба её надежд таилась за пеленой Времени Ожидания. Но что-то происходило... Вернее, что-то НЕ происходило, самим отрицанием намечая магический круг тайны СТРАННОГО ДНЯ .

В пять часов исчез ветер. Не стих, а именно исчез, пропал, словно ничего похожего на движение воздуха и не существовало никогда в природе. Пусть так, мало ли совершенно безветренных вечеров случается на излете августа... Когда само солнце устает раскалять крыши домов дачного поселка и лениво разливает сонную негу, ветер как-то даже и неуместен. Но вслед за исчезновением ветра настала очередь звуков, они гасли один за другим. Сначала умолкли назойливые осы, потом заснула собака и спала так тихо, будто боялась потревожить своим дыханием чей-то ДРУГОЙ сон, в миллион раз более чуткий, нежели её собственный. Не было слышно и сварливого перелая соседских собак за ветхими заборами. Не гудели деловито тяжелые шмели, не жужжали жуки подобно крошечным воздушным такси, не трепетали птичьи крылья, не шуршала опадающая листва, не шлепались в траву перезрелые яблоки. ПОЛНОЕ БЕЗЗВУЧИЕ.

Осторожно ступая летними туфельками по веранде и крыльцу, Аня выбралась из дома и очутилась за калиткой. Она шла не по высохшей грунтовой дороге, а прямо через лес. Ее легкое белое платьице цеплялось за колючие кусты шиповника, близ которых неподвижно висели крупные ягоды нетронутой спелой ежевики, и тонкие веточки сгибались под их тяжестью.

Сквозь этот лес Аня шла к холмам, где

/ никто никогда не бывал /

играла в детстве с девчонками и мальчишками, где знала каждый камень и каждое деревце. Забравшись на вершину холма, Аня просто смотрела вдаль, мимо клена, невесомые листья которого казались вырезанными из цветной бумаги, на одно-единственное прозрачное облачко, похожее на обрывок недоплетенного кружева, подвешенный в бездне ослепительно синего неба. Словно воздаяние за похищенные звуки, застывший воздух особенно отчетливо насыщали почти осязаемые, сгустившиеся до ощутимой плотности, немыслимо яркие запахи. Здесь сладко пахло свежескошенной травой и горько - отжившими ветками, здесь медовые ароматы отдаленной пасеки смешивались с густым запахом прелой земли, и над всем витали дразнящие аккорды полевых цветов...