Когда боги смеются - Александра Маринина

Светлана решительно поднялась и положила руку на Володино плечо.

- Володя, выйди на минутку, пожалуйста, мне нужно с тобой поговорить.

- Здесь говори, - пьяно потребовал Околович. - У меня от друзей секретов нет.

- Это тебе они как бы друзья, а мне они - никто, и у меня могут быть от них секреты. Пойдем, Володенька.

- Не пойду! Ты чего пришла? Я тебя звал? Не звал. Сама приперлась. Говори, чего надо, и уматывай, если с нами посидеть не хочешь.

Света понимала, что он играет роль хозяина дома для этих спившихся бродяг и не может допустить, чтобы она им командовала. Через такое она тоже проходила неоднократно, чем больше Околович напивался, тем сильнее взыгрывал его гонор, он совершенно забывал о том, что у него ничего нет - ни денег, ни положения, ни работы. Вернее, он пил для того, чтобы забыть об этом, и вполне преуспевал в решении данной задачи. Пьяный Околович пытался строить из себя хозяина жизни, богатого, щедрого и независимого.

- Мужики, давайте как бы сделаем перерыв, - преложила Светлана. - До завтра, ладно? Сейчас все тихо и организованно разойдемся, поспим, отдохнем, а завтра вы снова соберетесь и продолжите.

- С чего это? - Мужик с коростой вперил в нее подозрительный взгляд мутных глаз. - Мы и сейчас можем продолжить.

- Ну как же можно продолжать в такой обстановке, вы что, мужики? - Она все еще пыталась уладить дело миром и добиться своего без скандала и крика. Здесь как бы надо все убрать, помыть, вынести мусор, проветрить. Чтобы все было культурно, а не как в подворотне. Давайте-ка расходитесь, забирайте своих спящих дружков и идите по домам, а я все приберу, приведу в порядок, куплю продукты, приготовлю вам закусочку, чтобы все как у людей было.

- Завтра? - Лицо Околовича налилось кровью и стало таким багровым, что Светлана испугалась, как бы кожа не лопнула. - Завтра, говоришь? Ты всю жизнь меня "завтраками" кормишь, а ты хоть раз сделала то, что обещала?

- А чего я как бы не сделала? - растерялась Светлана.

- Деньги где?! - заорал он. - Я тебя спрашиваю, где деньги?!

- Какие деньги?

- Которые ты мне обещала! Ты принесла деньги?

- Нет, но... Володя, уже скоро, ты только потерпи еще чуть-чуть. Деньги будут обязательно.

- Вот! Денег не принесла, а свои порядки в моем доме наводишь. Ты кто такая? Кто ты такая, я тебя спрашиваю? Какое право ты имеешь выгонять из моего дома моих друзей?

- Которые пьют на МОИ деньги! - заорала в ответ Светлана, забыв о сдержанности и о благом намерении не доводить дело до скандала.

- Не смей говорить мне о деньгах! - завизжал Околович. - Мне! Человеку, который всю свою жизнь отдал сцене. Кто ты такая? Дрянная бездарная актрисулька, которая возомнила о себе хрен знает что!

Внезапно ожил третий из собутыльников, который до этого момента не произнес ни слова, только сосредоточенно жевал селедку, кусочки которой доставал толстыми пальцами прямо из банки.

- А че, она артистка, что ли? О! Пускай нам споет и станцует, а мы послушаем. Варьете, бля! Вован, ты ей вели, пусть спляшет прямо тут вот, на столе.

- Валяй!

Околович одним махом сбросил со стола остатки еды, оставив только бутылки и стаканы.

- Валяй, забирайся на стол, покажи всем, какая ты актриса! Ну что ты стоишь, как коза привязанная? Давай, пой, пляши, покажи моим друзьям, на что ты способна.

- Это шутка, - пролепетала Светлана побелевшими губами, отступая к двери. - Не слушайте его, никакая я не актриса.

- Ах ты уже и не актриса? - взревел Околович.

Он схватил ее за руку и потащил к столу.

- А кто же ты, позволь спросить? Кто?! По какому праву ты вмешиваешься в мою жизнь?

- Я люблю тебя, Володя, - в отчаянии выкрикнула она. - Я же хочу тебя спасти, вытащить, чтобы ты снова...

- Ты все время врешь, нагло врешь! Ты говоришь, что любишь меня, а сама не уважаешь ни меня, ни моих друзей. Ты хочешь меня спасти, но ничего не делаешь, чтобы мне помочь! Ты обещаешь достать деньги, а где они? Ты даже милиционерам врешь, я сам видел, я видел, как ты краснела и дрожала, когда они тебе показывали фотографии, а потом соврала им, что никого не узнала. И кто ты после этого?

- Милиции врать нельзя, - назидательно произнес синюшный, - это нехорошо. Она нас бережет, охраняет наш покой. Милицию уважать надо...

Светлана вдруг увидела все происходящее словно со стороны. Четверо пьяных мужиков глумятся над ней. Один из них - Владимир Околович, ее первая настоящая любовь, на алтарь которой она положила все, что имела, все силы, и душевные, и физические. И все деньги, которые сумела заработать. И этот Околович привел в дом пятерых алкашей, пропил ее деньги и ее подарки, а теперь еще хочет, чтобы она в угоду этим пьяным рожам танцевала для них на столе, а они бы рассматривали ее ноги и заглядывали ей под юбку. Он оскорбляет ее, обвиняет во лжи, только чтобы унизить ее в глазах собутыльников и показать, что это именно он здесь хозяин. Она пустилась в рискованное мероприятие, чтобы достать для него деньги, но ведь он и их пропьет, теперь это совершенно очевидно. Если он начал продавать вещи из дома, его уже не остановить. Она изо всех сил старается его поддержать, не дать скатиться в пропасть, она колотится как может, чтобы создать ему человеческие условия для жизни, в которых он бы продолжал чувствовать себя человеком, а не скотиной, а он приводит ВОТ ЭТИХ, кладет их спать на чистое белье, которое Светлана покупает, стирает и гладит, он отдает им свою одежду, он продает подарки, которые она любовно выбирает для него, поит и кормит их на деньги, которые она зарабатывает. И при этом обращается с ней как с дешевой потаскухой, которую можно использовать и выкинуть из квартиры за ненадобностью. Бред, страшный сон...

И внезапно ее прорвало. Она забыла о своих стараниях быть деликатной, чтобы ничем не обидеть Володю. Она скажет ему все.

- Говоришь, я краснела и дрожала? - заговорила она негромким, полным угрозы голосом. - А знаешь почему? Не знаешь? Я тебе скажу. Потому что я боялась, что они как бы тебя узнают. Я боялась, что они вспомнят тебя и будут удивляться, как же так, как бы такой прекрасный актер, такой известный, и позволяет себе разгуливать пьяным в одних трусах и нести всякую чушь. Мне было стыдно за тебя, как бы за то, что ты так опустился, за то, что ты превратился в ничтожество, не можешь сам себя содержать и живешь за мой счет. И мне было стыдно за себя, потому что молодой красивой женщине стыдно иметь такого любовника, как ты! Ты понял, мразь?

Трое алкашей с любопытством наблюдали за разворачивающейся сценой. Третий, с толстыми пальцами, даже жевать перестал.

- Вован, она тебя не уважает, - констатировал тот, который с коростой. Ты только послушай, чего она себе позволяет говорить! Ты должен поставить ее на место.

- Верно, - подхватил синюшный, - растолкуй ей, кто тут хозяин. Она тебе кто, жена, что ли?

- Не, Вован холостой, - возразил мужик с битой рожей. - Ты че, забыл? Он же рассказывал, что у него бабешка есть, которая деньги дает. Вот это она и есть. Слышь, Вован, ты ее не гони пока, может, у нее с собой еще бабки есть, так пусть сначала даст, а уж потом уходит.

- Не, погоди, - подал голос любитель селедки, - а сплясать? Она же сплясать обещала. На столе. Не выпускай ее на хрен, пока не спляшет и не споет.

Околович царственным жестом остановил обмен репликами. Чем сильнее он напивался, тем чаще вспоминал свое артистическое прошлое. Речь его лилась свободно и звучала выспренно, как монолог в плохой пьесе.

- Ты посмела упрекнуть меня в том, что я живу на твои деньги, - начал он трагическим тоном и вдруг сорвался на отвратительный, режущий ухо визг: - А ты сама за чей счет живешь? Ты думаешь, я не знаю, откуда у тебя квартира? Ты готова спать со всеми подряд, только бы они платили деньги. Сколько раз ты ложилась под того толстого волосатого ублюдка, с которым я тебя видел? Сто раз? Двести? Тысячу? Сколько раз ты ему давала, пока он не купил тебе квартиру? Ты не просто шлюха, я шлюх уважаю, потому что они честные, а ты гораздо хуже, потому что спишь со всеми подряд, а прикидываешься святошей. И не смей говорить, что ты меня любишь. Мне не нужна любовь такой грязной лживой твари, как ты.

- А че, она правда такая? - заинтересованно спросил толстопалый. - Точно, что всем дает? Слышь, ты, синеглазка, а нас уважишь?

- Хорошая мысль, - подхватил битый, - она девка справная, жопа, сиськи все на месте...

Светлане казалось, что она спит и видит дурной сон. Не может же это происходить на самом деле! Трое чудовищных пьяных мужиков обсуждают, а не переспать ли им с ней, а рядом стоит Володя, ее любовь, ее сокровище, ее единственный Володя, и не просто слушает весь этот бред, а явно получает удовольствие. Он не пытается их остановить, защитить ее, он только подливает масла в огонь. Ощущение нереальности происходящего было таким сильным, что Светлана даже пошевелиться не могла, она будто приросла к полу, переводя растерянный взгляд с Околовича на его приятелей. Понимала, что надо уйти, да не просто уйти - бежать отсюда без оглядки, но она отчего-то была уверена, что если уйдет сейчас, то потеряет Володю окончательно. Ее уход будет равен признанию собственного бессилия, ее поражения. Она уже не сможет вернуться, а Володя так и будет пить, пока не умрет. Надо остановить его, надо заставить его одуматься, вынырнуть из глубины пьяного куража и увидеть, что перед ним стоит она, Светлана, его единственная надежда и опора, которую он в угаре пытается сломать и уничтожить.