Рай земной - Ширл Хенке

– У тебя на сердце печаль, – сказал Гуаканагари Аарону. Они спускались по узкой извилистой тропе, а воины следовали за ними на почтительном расстоянии. – Алия поехала к Бехечио, чтобы выйти за него замуж. Ее не будет в деревне.

Аарон так же не хотел обсуждать Алию, как и сложную проблему рабства, но его сейчас беспокоило совсем другое.

– Я буду скучать по Наваро, – с сожалением сказал он.

– Может быть, когда она будет носить ребенка Бехечио, она согласится отдать твоего? – очень осторожно предположил Гуаканагари. – Я думаю, твоя жена хорошо примет Наваро в вашем доме.

Глаза Аарона устремились на друга. Несмотря на смуглый цвет лица Гуаканагари, Аарон заметил, что тот покраснел.

– Из-за ревности Магдалены вспыхнула драка, и это привело к тому, что я потерял своего мальчика. Откуда ты знаешь о ее чувствах к Наваро?

Некоторое время Гуакапагари молчал и продолжал идти, не замедляя шага, потом сказал:

– Алия очень жестоко оскорбила твою жену, мой друг. Она тоже ревновала, хвасталась, что у нее есть от тебя сын, а твоя худенькая белокожая жена бесплодна и бесполезна. Поэтому Магдалена напала на нее. Я узнал об этом только тогда, когда Алия уехала на свою свадьбу. Я слышал, как она рассказывала одной своей двоюродной сестре, что она в тот день на вашем языке сказала Магдалене.

Он дал Аарону переварить что, потом, когда они прошли еще немного вперед, спросил:

– Ты когда-нибудь задумывался, отчего ревнует твоя жена? Если я не ошибаюсь, она гораздо ревнивее Алии.

Знакомое раздражающее чувство вины вновь захлестнуло Аарона. И опять причиной этого была его жена.

– Я не могу объяснить это, но с тех пор как у себя на родине мы были детьми, она преследовала меня. Она окрутила моего отца, и он дал ей обет, что я женюсь на ней. – Аарон печально улыбнулся Гуаканагари. – И сейчас в первый раз я признаю, что она говорила мне правду. У нее было кольцо моего отца, но я отрицал значение этого. Я даже тогда думал, что он это сделал, но мне было слишком горько, я был горд, чтобы признать но, и слишком преисполнен ненависти к ее отцу. Но теперь все это кончено. Бернардо Вальдес мертв, а род Торресов отомщен… Магдалена одна за тысячи миль от дома, замужем за человеком, который не по-доброму относится к ней.

Она преследовала тебя столько времени, поехала за тобой так далеко. Разве это не означаем, что она любит тебя? – предположил Гуаканагари.

– Да, думаю, это так, – признался Аарон. Возможно, ее семья, прошлое, целый мир, что остался позади, больше не имеют значения.

– А ты любишь ее?

Эти слова, казалось, повисли между ними, и джунгли вдруг зашумели с новой силой. Попугаи хрипло кричали, маленькие животные легко шуршали под густой листвой, низкий рокот речного потока, сбегавшего с горы, казалось, взывал к нему: „А ты любишь ее?“

Наконец Аарон заговорил:

Она околдовала меня, словно какая-нибудь ваша богиня земи. Я вожделею к ней, я оживаю с ней рядом, и не важно, занимаемся ли мы любовью или спорим… Это любовь, Гуаканагари?

Молодой касик недоуменно пожал плечами:

– Наверное, да, для людей с небес. Я не знаю, потому что у вас другие, чем у нас, обычаи. То, что для нас просто, для вас составляет трудности. Мы сажаем достаточно растений, чтобы питаться. Вы должны хранить их в больших деревянных посудинах. Мы деремся только тогда, если кто-нибудь оскорбит честь моей семьи. Вы бьетесь за золото и землю. Каждая таинская семья молится своим семейным земи, и они благословляют ее. В то же время никто не заставляет их молиться. У вас есть много богов, и, похоже, всеони злятся друг на друга, каждый требует, чтобы вы поклонялись только ему, и не разрешают белым людям молиться своим богам. – Он остановился и подал знак идущим позади них воинам, чтобы те присели отдохнуть. Потом подошел к берегу реки, которая пробивала себе путь недалеко от их тропы.

Аарон пошел за ним, и они сели подальше от остальных.

– Ты прав. Временами мы и в самом деле слишком усложняем жизнь. Может быть, поэтому я с таким удовольствием изучал ваши обычаи.

– И все же ты остаешься белым человеком. Твое сердце не принадлежит нам, – мягко сказал Гуаканагари.

– По правде говоря, мое сердце не принадлежит и белым людям, которые находятся здесь, – ответил Аарон. – Я нигде – ни здесь, ни в Изабелле, и уж конечно не на той земле, где родился. Мой дядя и то, что осталось от моей семьи, – в холодной дальней стране. Во Франции я тоже не буду жить.

– А ты будешь жить с твоей женой? Разве Магдалена не может создать для тебя семейный очаг.

Аарон вспомнил, как все было – ив деревне Гуаканагари, и в Изабелле, когда он вошел в свое простое жилище и увидел ее каштановую голову, склонившуюся над простыми домашними делами, или как она раскрывала навстречу ему объятия и он нес ее к кровати по ночам – ночам? наполненным страстью и любовью. Вдруг он почувствовал, что ему необходимо увидеть ее лицо. Любил ли он Магдалену?

Гуаканагари некоторое время всматривался в выражение лица Аарона, а потом сказал:

– Я обещал ей, что не буду говорить об этом… Но сейчас я готов употребить мое королевское право переменить решение, ибо вы мне напоминаете двух детей, блуждающих в потемках. Может быть, мой факел слишком мал, чтобы осветить ваш путь навстречу друг другу. Перед тем как Магдалена уехала из нашей деревни с тобой, она приходила ко мне, очень рано утром…

Когда Гуаканагари закончил рассказ о коричневой бархатной накидке и отчаянной попытке Магдалены завоевать для Аарона Наваро, он взглянул на своего друга.

Мягкая задумчивая улыбка коснулась губ Аарона.

– Значит, вот что на самом деле произошло с ее лучшим платьем. Она будет любить Наваро как своего собственного ребенка. Теперь я знаю это. Так же как и я. Моя жена многому научилась от таинцев. Мы оба благодарны вам.

Хорошо, – ворчливо ответил Гуаканагари, поднимаясь и подавай знак свите, чтобы они следовали за ним. – Тогда давай поторопимся, чтобы ты поскорее вернулся к своей жене и рассказал ей, каким большим дураком ты был.

ГЛАВА 21

Всю долгую дорогу в Изабеллу у Аарона было много времени подумать о том что он скажет Магдалене. Уважая таинцев, он оставил свою лошадь с Колонами, которые должны были возвратить ее в поселение. Он бежал по длинным извивающимся тропинкам, что теперь были ему так хорошо знакомы, и обозревал все великолепие этого райского уголка, которое зачастую невозможно было заметить, проезжая на лошади. Теплый, плодородный запах политой дождем земли, покрытой роскошными изумрудно-зелеными растениями, сверкающее оперенье птиц, блеск цветов – все это питало его чувства новым восторженным изумлением.