Ожог от зеркала - Александр Доставалов

Официально в шлях включены только он и Никита. А идут все. Нехорошо получается. Друзья ведь не для того, чтобы на них кататься. И способ завернуть найдётся. Можно поругаться, например. Побыть свиньёй, зато отправить мальца к мамочке. И будет Ярик жить в столице...

Или это называется лезть в чужую жизнь? Навязывать благое решение? Ты же спрашивал, тебе ответили. И хватит воду толочь.

Тарас повернулся на бок, и вскоре в его мысли паутиной вплёлся сон.

Глава 8

Утро разбудило мелким противным дождичком. Никаких неприятностей возле мачты так и не случилось, но Тарас пообещал себе впредь судьбу не искушать.

Лучник и Тарас навьючили груз на чёрную кобылу, что служила гужевым транспортом. Пригодилась бы и вторая лошадка, но пожалели денег, часть вещей распределили по заплечным мешкам. Кое-что промокло. Непроницаемая ткань, которой укрывали вещи на ночь, оказалась плохо натянута, и по складкам вода стекала аккурат на один из мешков. Беглецы, блин. Позорище.

Никита и Варвара, паковавшие вещи, обвинили друг друга в разгильдяйстве, причём каждый помнил, что именно он ткань натягивал хорошо. Сошлись на том, что виноват Ярослав, что-то ночью из-под ткани достававший. Поскольку Ярик в это время ушёл к ручью, оправданий не последовало, и мокрый мешок приготовили самому молодому. Лучник хотел развести огонь – поесть горячего, но Тарас, которому было неуютно возле мачты, предложил заехать в деревенский трактир.

На том и порешили.

Высокая трава, которую Ярослав называл зонтиками, на каждом шагу засыпала их мелкими спорами. Деревня оказалось не слишком близко, но пока двигались, тучи разошлись, и выглянуло солнце.

На подходе к деревне решили сделать «гимнастический» привал. Только Никита, извинившись, «улёгся покараулить». Постовую службу он почему-то начал на спине, полуприкрыв глаза, и вскоре уже тихо посапывал.

Тарас сосредоточенно мазал виски. Специальные клипсы уже висели на мочках его ушей, плюс к этому он тщательно промассировал фаланги пальцев. Изуродованные ногти начинали отрастать. Внимательно наблюдавший Лучник всё старательно повторял, аккуратно зачерпывая из баночки крем с едким запахом. Он уже несколько дней молчаливой тенью сопровождал школяров в гимнастике, а сегодня рискнул спросить:

– Для чего всё это, Тарас?

Школяр вопросительно посмотрел на нового друга. Лучник попытался задать вопрос конкретнее, что далось ему с видимым трудом.

– Ну, в смысле... Почему это надо так... перед тренировками?

– Мышечная память усиливается, – объяснил Тарас, но, видя, что Лучник уловил только эхо его слов, добавил: – Иначе не получится. Да не бери в голову. Тебе же не надо знать формулу пива, чтобы выпить стаканчик.

– Это здесь нам предстоит кушать? – Ярослав с сомнением посмотрел на вывеску харчевни.

Почерневший от копоти трактир был сложен из мощных – двести лет пролежат – бревен лиственницы. Не одно поколение шинкарей торговало тут дымкой – за годы подобрался к стене ручеёк, и весь сруб чуть перекосило набок. Просевший край подпирали два темных от времени бруса, в свою очередь служа опорой для древнего забора, коновязи и нескольких пустых бельевых веревок. У конюшни сидел неприметного вида мужичок, мрачно поглядывая на проезжих.

– Здравствуйте, – поклонился ему Тарас. Тот неожиданно вежливо ответил, также кивнув навстречу, и стал казаться не таким уж и мрачным. Нормальный мужичок. Сидит себе у коновязи. Может, он всё время тут сидит.

Придорожная харчевня, или, по-западному, трактир, встретила их острой, наваристой мясной похлёбкой. Продуктов здесь не жалели. Всё было свежее, вкусное и дешёвое. Правда, столы оказались грязноваты, публика не блистала манерами и шёлком, но всё вокруг было достаточно удобно. Низкий потолок можно было достать рукой. Варя протёрла платочком свою ложку (на ткани остался хорошо заметный след) и сморщила нос, но обслуга мелкие претензии не замечала. Не замечала искренне – половой был пьян. На ногах он держался удовлетворительно, был улыбчив и в меру расторопен – двигался, покачиваясь, как раз на той скорости, чтобы не цеплять углы. Или почти не цеплять. За другими столами то, что школярка протерла ложку, было воспринято как чудачество.

Городские, одно слово.

От столичных манер приходилось отвыкать.

Как ни странно, никаких последствий антисанитария не имела, пища прибавила бодрости и сил. Мрачный мужичок у коновязи помахал им вслед ладошкой, и на поверку всё оказалось и удобоваримо, и по деньгам.

Два дня прошли без происшествий.

Ночевали у костра в лесу, выбирая закрытые низины, а завтракали и ужинали в подобных трактирах, не растрачивая время на приготовление пищи. Дорога оказалась не так страшна, как рисовалось из Твери. Маленький отряд уже миновал старицкие леса, приближаясь к третьему по величине городу княжества, самой Старице.

Если кто и собирался их преследовать, то, по общему мнению, им удалось затеряться среди сотен и тысяч тверских деревушек.

На третий день оказалось, что всё не так уж здорово.

Именно в тихом деревенском трактире и случилась беда. Неприметный пьянчуга из тех, что к вечеру набираются в стельку, пошатываясь, подошёл к школярам, пытаясь о чём-то заговорить, но язык у бедняги слишком заплетался. Варя брезгливо отодвинулась от грязных рук, но тут с пьяницы как будто шелуха слетела.

Он сделал всего одно движение. Трезвое, точное, как удар хищных лап богомола. Жесткий хват левой рукой – из рукава правой в то же мгновение вылетел нож, раскрываясь будто сам собой, встал на упор и легко качнулся. Бродяга улыбался, причём было очевидно – ножом он владеет мастерски. Никаких эффектных перекидов и вывертов для этого не потребовалось, это просто чувствовалось в каждом движении желтых от никотина пальцев.

Лезвие прочно уперлось в горло Варвары.

– Деньги на стол. И ручками не дергать. – На нежной коже проступила красная полоса. Вниз покатилась первая капля крови, Тарас и Никита замерли, боясь пошевелиться. Ярослав медленно, пальцами потянул из кармана кошелек, стараясь, чтобы движение не выглядело угрозой, зацепил шнурок завязки, и на стол посыпались серебристые ноготки. Бродяга осклабился, обнажив чёрные щербатые зубы:

– Всех касается, уроды. Муха, подведи коней к двери.

Худощавый парнишка юзом мелькнул в дверях и исчез в направлении конюшни. В раскрытом окошке показалось невозмутимое лицо Лучника. Его рука плавно потянула из-за спины арбалет, что висел на специальном двойном креплении на манер самурайского меча, – а взгляд встретился с широко раскрытыми глазами Тараса. Школяр даже не моргнул, опасаясь реакции бродяги, а лишь чуть-чуть качнул веками, разрешая, но тот всё равно что-то почуял и резко обернулся в сторону окна – и в его горле вздрогнуло оперение. Никита ударом ноги выбил нож, а Варвара, схватившись за шею, зажала руками глубокую царапину. Тарас, стоявший дальше всех, ладонями вперед гасил чужую удачу; сработало оно или нет, могли разобраться только эксперты, но выстрел Лучника оказался выше всяких похвал. Ярослав выскочил на улицу, пытаясь догнать мальчишку, и вскоре приволок его в харчевню. При этом нос школяра оказался расквашен, и у новой куртки опять пострадал рукав. Ярик тяжело дышал, жёстко сжимая чужой ворот, а обвисший пацан напоминал дряблую куклу. Но Никите показалось, что, если б не стоявший сзади Лучник, пацан давно бы выскочил из полушубка и утёк. Варвара, разминая шею, укоризненно бросила Тарасу: