Я, Легионер - Георги Лозев

— Босс, босс, я объясню вам. Эти мужчины охотники, и в мешке гепардовые шкуры. Они не любят солдат, и ваша форма их беспокоит. Я объяснил, что все в порядке, что вы французы. Охота на гепардов запрещена, а я могу сделать для вас верблюжий стул. — Продавец показал мне табурет, на котором сидели минуту назад охотники, а затем продолжил: — Я шью стулья из меха гепарда, и вы, босс, можете взять табурет во Францию или отправить по почте.

— Вы имеете в виду, что у них сумка полна гепардовыми шкурами? — спросил я с удивлением.

— Да, босс, есть и змеи, питоны.

— Что-о? В мешке живые змеи?

— Нет головы, нет, сумки из кожи гепарды и кожи змей, — уточнил купец.

— Ну, скажите им, чтобы показать их мне.

Торговец обратился к охотникам, видимо, уверяя их, что я им не угрожаю и они могут показать мне свой товар. Двое мужчин из пустыни осторожно раскрыли мешок и вытащили шкуру. Расстелили ее на земле, так чтобы я рассмотрел ее. Кожа была очень грубо обработана, но не следовало забывать про путешествие в несколько тысяч лет.

Рассматривая то, что осталось от несчастного гепарда, я понял, что помимо отверстий для глаз в шкуре было еще шесть дырок различных размеров. Я попросил показать другую шкуру. Охотники убрали первую шкуру и постелили на землю другую. После краткого осмотра я увидел, что и на ней много отверстий. Я провел пальцем по одному из них и спросил торговца:

— Почему так много отверстий в коже?

— Ах, босс, вы охотитесь на гепарда копьями и стрелами, — он указал на копье, которое лежало на земле возле одного из охотников, и объяснил: — Большие отверстия копьем и небольшие отверстия стрелами.

— Ну, ясно, что они должны убить его, но такое количество копий и стрел, мне кажется, слишком.

— Раненый гепард — очень опасен, лучше убейте! — настаивал торговец.

— Ладно, ладно, я согласен, но все же спросите их, есть ли у них что-то с меньшим количеством отверстий.

Как только продавец верблюжьей кожи передал охотникам мою просьбу, они внимательно осмотрели товар и после долгих поисков нашли пару шкур только с несколькими отверстиями. Я сторговал три гепардовые шкуры, три метра змеиной и два табурета из верблюжьей кожи за 250 французских франков, что в то время было равно 50 долларам США. И продавцы, и я были довольны сделкой, мы пожали друг другу руки, и каждый пошел своей дорогой. Охотники — в лагерь среди скал, торговец — в хижину в деревне, а я — к грузовику, который привез меня обратно на базу.

Военной почтой я отправил табурет с гепардовой кожей своему дяде в Испанию, а со змеиной — маме в Болгарию. Я не нуждался в них, я оставил себе самое ценное — воспоминания о рынке в Абеше и контакте с людьми из совершенно другого мира.

Нам оставалось еще две недели стоять на постах изолированного гарнизона, когда нас собрал сержант Кормье и сообщил, что будет организован поход через пустыню на верблюдах.

— Каждый легионер, прошедший учения в Абеше, должен почувствовать дыхание пустыни, как чувствовали его наши предки, — начал свою речь наш командир. — Когда-то переходы, как тот, который я организовал, были для легионеров обычным делом. Сегодня мы наймем верблюдов и прикоснемся к сердцу пустыни, посетив лагерь кочевников. Цель этой кампании — не патрулировать. Она организована с единственной идеей — соблюдать традиции легиона прошлых времен, оказать почести тем, кто умер в пустыне и благодаря кому мы живем лучше. Все сейчас снимите зеленые береты, наденьте Белые кепи, чтобы помнить о наших предках в пустыне!

Через час два кочевника с двумя десятками верблюдов ждали у ворот базы. Кормье, очевидно, знал их, так как махнул рукой постовому и дал знак — все в порядке. Три боевые группы нашего Третьего взвода были готовы отправиться в новое приключение по скалистой пустыне. Унтер-офицер Резен имел честь нести флаг легиона и встал рядом с сержантом Кормье во главе каравана. Постовой отдал нам честь, когда мы выходили из ворот.

Наш славный поход чуть было не провалился из-за лучного животного подразделения — орла с подрезанными крыльями. Эта птица постоянно жила в самолетных ангарах, но непонятно, почему она явилась посмотреть на отправление каравана и вдруг прыгнула к верблюду нашего знаменосца.

Верблюд в свою очередь начал подпрыгивать, как испуганная лошадь. Я никогда не думал, что это огромное животное может прыгать так высоко. Казалось, оно хотело раздавить копытами орла. Резен изо всех сил вцепился в шею верблюда, чтобы удержаться на спине и не выронить флаг. Наконец, несколько минут спустя животное успокоилось и перестало прыгать, а орел покинул поле боя и отправился в свой любимый ангар.

Унтер-офицер снова сел в седло, поднял флаг, и мы тронулись к пустыне. Мы давно привыкли к солнцу и жаре, и этот переход на спинах верблюдов показался нам экстравагантной поездкой.

Примерно через три часа мы добрались до лагеря кочевников. Один из их вождей говорил по-французски и пригласил нас выпить чашку чая. Кормье явно не в первый раз нанимал верблюдов у кочевников — нас приветствовали как старых друзей, и все вошли в палатку вождя. Чай является самым дорогим в этом районе мира, где воду можно найти только в оазисах.

Основная пища здесь — это финики и верблюжье молоко. Сушеное мясо — роскошь. Они жили очень скромно и выживали в очень трудных условиях. Торгуя по оазисам, кочевникам удавалось хоть что-то заработать.

Старшина Кормье и старший бригадир Хант остались поговорить с вождем, а мы разбрелись по лагерю поприветствовать остальных членов племени. Единственное слово, которые дети произносили по-французски, было cadeau — выпрашивая что-то в подарок. Мы дали им небольшие пластиковые пакеты с обычным военным печеньем, которое было при нас, и дети были счастливы. Некоторые даже в знак благодарности дали нам финики. Самым пожилым в племени было 35–40 лет, но они имели вид семидесятилетних стариков. Иллер, которому было 30 лет, был похож на сына вождя, которому также было 30. Недостаток воды, одного из основных элементов жизни, увеличивал рост смертности в этом жарком и сухом районе мира, а из-за хронического обезвоживания и жаркого солнца местные люди быстро старели. Несмотря на условия, в которых они жили, эти люди улыбались и веселились. Они знали, как получать удовольствие от мелочей, и у них был другой тип нравственных ценностей. Тяжелый изнурительный ежедневный труд оставлял шрамы на их телах, но дух их был чист. Встреча с ними была как прикосновение к другому миру, и я по-настоящему оценил их гостеприимство, так как они поделились с нами тем немногим, что у них было.

На обратном пути на базу я чувствовал себя комфортно на спине верблюда и уже думал, что пустыня не может удивить меня ничем, как вдруг задул сильный ветер. Животные встревожились. Кочевники, которые сопровождали нас, указали на скалы вдали, и объяснили, что мы остановимся там, чтобы спрятаться от надвигающейся бури.