Русский святочный рассказ. Становление жанра - Елена Владимировна Душечкина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И без коровы жить нельзя, особливо с маленьким больным ребенком, решила она; пусть возьмут на время у нее, а там сын заработает, свою купит… Все это тут же сообщила она Арине.
Не ожидала Арина столько радости, со слезами на глазах благодарила она добрую барыню за ее участие и помощь.
— Мне Степа твой по душе пришелся, — говорила Александра Константиновна несколько минут спустя, прощаясь с Ариной, — хотелось бы мне, чтоб он, по-старому, каждое воскресенье, каждый праздник приходил к нам. Что ты на это скажешь? Только играть с детьми я ему не дам: он у тебя большой мальчик, пора ему учиться, и я сама попробую начать с ним грамоту.
Что было на это сказать Арине?
Обучить Степу грамоте было ее давнишнее желание, да приходская школа далеко, а дома платить за учение нечем.
Светло и радостно стало с этого дня в избе Арины, не хмурится она более, не опускает в раздумьи голову, каждый праздник ходит Степа в усадьбу и каждый вечер по дому сидит над грифельной доской и старательно выводит на ней какие-то кружочки и палочки. Он уже много букв знает, но ему скорее хочется знать все, тогда, если со временем и придется ему идти в чужие люди, он будет писать матери письма и легче им обоим покажется разлука.
Усердно учится Степа грамоте в праздник, а в будни так же усердно посещает старого Фаддея.
Не нарадуется Фаддей на своего ученика. Всего каких-нибудь два месяца прошло, смотришь, Степа уже за токарным станком сидит! Скоро старого учителя перещеголяет.
— Весь в батьку! Весь в батьку! — говорит и теперь часто Фаддей, глядя, как Степа, окончив одну работу, с жадностью хватается за другую.
Рад Степа слышать такую похвалу, рад тому, что дядя Фаддей не корит его больше покойным отцом, а даже равняет с ним.
И. Н. Пономарев
Случай гаданья[837]
В 185… году я поступил в К… военное училище. С раннего детства я так был воспитан, что не верил ни в какие предрассудки и во всякое время дня и ночи готов был идти совершенно один на кладбище, на колокольню или куда угодно. Легенды о различных привидениях, хотя я и слушал всегда с большим удовольствием, но несмотря на мои юные годы, эти рассказы никогда во мне не вызывали суеверного страха. В училище я очень подружился с одним воспитанником, поступившим со мною в один и тот же день. В совершенную противоположность со мною, мой друг положительно верил во все сверхъестественное, и это был единственный вопрос, на котором наши взгляды резко расходились. Однако накануне Рождества он пригласил меня непременно провести этот день у его родителей, а равно и первый день праздника. В сочельник две сестры моего товарища, молодые девушки, и он пристали ко мне погадать в зеркало. Я уступил их желанию, уселся перед зеркалом, окруженным свечами, и смотрел в него более часа. Наконец, несмотря на сильное утомление глаз, из которых даже полились слезы, я все-таки ровно ничего не увидел и предоставил занять мое место моему другу. Не прошло и двадцати минут, как он вдруг побледнел и с испугом отскочил от зеркала.
— Что с тобою? — разом спросили мы его.
— Я скоро умру, — ответил он с рыданием в голосе.
— Это что за фантазия пришла еще тебе в голову? — сказал я.
— Нет, мой друг, это не фантазия, а сущая правда: я видел, что мои товарищи несли из училища гроб, в котором я находился, но странная вещь, среди них тебя не было.
— Полно, как тебе не стыдно говорить глупости! Вот тебе доказательство, что твое зеркало соврало, потому что если б ты в действительности умер, то, конечно, я из числа первых нес бы твой гроб, а это не что иное, как твое расстроенное воображение нарисовало тебе такую картину.
Несмотря на то что сестры, питавшие безусловную веру в гадание, были до крайности поражены нехорошим видением, они все-таки настолько сохранили присутствие духа, что сделали все возможное, чтобы рассеять брата, но, несмотря на все старания, вечер был испорчен, и вместо ожидаемого веселья мрачное настроение духа овладело всеми.
После праздников мы вновь собрались в училище; мрачное настроение не покидало моего друга, но, наконец, мне с большими усилиями удалось как-то успокоить его.
Прошло три недели; в саду мы все играли в чехарду, игра была в полном разгаре, как вдруг мой товарищ вскрикнул и без чувств повалился на землю. Я подскочил к нему и начал растирать его лицо снегом, но ничто не помогало, и он продолжал находиться без чувств; вследствие этого воспитанники немедленно понесли его на руках в лазарет и послали за доктором. Произведенное дежурным офицером дознание выяснило, что одним из воспитанников, обладающим громадной силой, был пущен большой гуттаперчевый шар, который случайно попал в моего друга и задел его по виску. Прибежавший врач возился около больного целый час, пока удалось привести его в чувство. Возвратившееся сознание, однако, скоро опять оставило больного, с ним сделался сильный бред, а через несколько дней юный, здоровый, полный сил мальчик превратился в безжизненный труп.
Преждевременная кончина несчастного юноши произвела на всех воспитанников сильное впечатление, а на меня в особенности. Невольно навязывался мне вопрос: неужели, в самом деле, в гадании существует что-то сверхъестественное? Я спешил отогнать от себя докучливые мысли и оставил их неразрешенными.
Из лазарета умершего перенесли в нашу домовую церковь, находившуюся в самом здании училища, где усопший должен был простоять два дня.
В восемь часов вечера назначена была панихида. Воспитанники, зная, что я не суеверен, хотели испытать мою храбрость и обратились ко мне с предложением, чтобы я провел несколько часов в обществе своего друга и тем самым доказал бы истинное к нему расположение и этим наглядно доказал свое неверие.
Я изъявил свое согласие, и воспитанники так обступили гроб, что я имел полную возможность забраться под стол, вполне уверенный, что, как только задремлет дьячок, мне удастся выйти незамеченным.
По окончании службы воспитанники начали удаляться, и совершенно для меня неожиданно инспектор обратился к дьячку, чтобы он не читал ночью молитвы, а шел спать, потому что церковь по приказанию
