Воспоминания немецкого генерала.Танковые войска Германии 1939-1945 - Гейнц Гудериан

26 декабря я простился со своим штабом и отдал небольшой приказ войскам.

27 декабря я оставил фронт и переночевал в Рославле; ночь на 29 я провёл в Минске, ночь на 30 — в Варшаве, ночь на 31 — в Познани, а 31 прибыл в Берлин.

По вопросу о моём прощальном приказе своим солдатам снова возник спор между фельдмаршалом фон Клюге и моим штабом. Командование группы армий хотело воспрепятствовать отдаче такого приказа, так как фельдмаршал фон Клюге опасался, что приказ будет содержать в себе критику командования.

Приказ, разумеется, был безукоризненный; Либенштейн позаботился о том, чтобы мои войска, по крайней мере, получили мой прощальный привет.

Привожу текст этого приказа:

Командующий 2-й танковой армией

Штаб армии.

26.12.1941 г.

Приказ по армии

Солдаты 2-й танковой армии!

Фюрер и верховный главнокомандующий вооружёнными силами освободил меня с сегодняшнего дня от командования.

Прощаясь с вами, я продолжаю помнить о шести месяцах нашей совместной борьбы за величие нашей страны и победу нашего оружия и с глубоким уважением помню обо всех тех, кто отдал свою кровь и свою жизнь за Германию. Вас, мои дорогие боевые друзья, я от глубины души благодарю за всё ваше доверие, преданность и чувство настоящего товарищества, которое вы неоднократно проявляли в течение этого продолжительного периода. Мы были с вами тесно связаны как в дни горя, так и в дни радости, и для меня было самой большой радостью заботиться о вас и за вас заступаться.

Счастливо оставаться!

Я уверен в том, что вы, так же как и до сих пор, будете храбро сражаться и победите, несмотря на трудности зимы и превосходство противника. Я мысленно буду с вами на вашем трудном пути.

Вы идёте по этому пути за Германию!

Хайль Гитлер!

Гудериан.

Глава VII

ВНЕ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОЙ СЛУЖБЫ

Я был чрезвычайно удручён несправедливым отношением ко мне. Поэтому, приехав в Берлин, я в первых числах января 1942 г. потребовал военного расследования моего дела с тем, чтобы опровергнуть обвинения фельдмаршала фон Клюге и дать объяснения своим действиям. Однако Гитлер отказал мне в этом. Свой отказ он ничем не обосновал. По-видимому, никто не хотел внести ясность в этот вопрос. Всем было хорошо известно, что со мной обошлись несправедливо. Сразу же после моего отъезда из Орла туда прибыл полковник Шмундт, который по поручению Гитлера должен был выяснить обстоятельства всего дела. Шмундт узнал от Либенштейна и ряда фронтовых генералов истинное положение вещей и сообщил по этому поводу своему заместителю в главной ставке следующее: «С этим человеком обошлись несправедливо. Вся армия заступается за него и поддерживает его. Нам следует принять меры к тому, чтобы восстановить его положение». Честные намерения идеалиста Шмундта не вызывают никакого сомнения. Однако ему не удалось осуществить это хорошее намерение. Причины этого следовало искать в действиях других влиятельных лиц.

Я остался в Берлине без дела, в то время как мои солдаты продолжали свой тяжёлый путь. Я знал, что за каждым моим шагом и за каждым высказыванием будут следить. Поэтому я держал себя в течение первых месяцев очень осторожно и почти не выходил из дому. Я принимал только очень немногих посетителей. Одним из первых ко мне явился командир полка лейб-штандарт СС Зепп Дитрих, который предварительно позвонил мне из рейхсканцелярии. Свой визит ко мне он объяснил тем, что хотел дать понять «лицам, находящимся наверху», что со мной обошлись несправедливо и что он лично не причастен к этому. Дитрих не скрывал своего мнения и от Гитлера.

Изменения в руководстве армии не прекратились с отстранением фельдмаршала фон Рундштедта и меня от занимаемых нами должностей. Были также отстранены многие другие генералы, пользовавшиеся до того времени доверием, в том числе генералы Гейер, Ферстер и Гепнер. Фельдмаршал фон Лееб и генерал Кюблер подали в отставку по собственному желанию. Генерал-полковник Штраус объявил себя больным.

Эта «чистка» не обошлась без резких протестов. Особенно серьёзные последствия имел случай с генерал-полковником Гепнером, которого Гитлер лишил при отставке права на ношение мундира и орденов, а также права на пенсию и на служебную квартиру. Гепнер отказался признать этот противозаконный приказ, а у юристов из главного командования сухопутных войск и верховного командования вооружённых сил хватило мужества доложить Гитлеру, что он не имеет права выносить подобные решения. Такие меры по отношению к Гепнеру могут быть применены лишь в том случае, если против него будет возбуждено дисциплинарное дело, но оно, по мнению юристов, несомненно, должно закончиться в пользу Гепнера.

Разговаривая по телефону со своим непосредственным начальником фельдмаршалом фон Клюге, Гепнер с негодованием отозвался о «дилетантском военном руководстве». Фон Клюге сообщил об этом разговоре Гитлеру, который пришёл в ярость. В результате этих событий рейхстаг утвердил 26 апреля 1942 г. закон, окончательно ликвидировавший последние ограничения Гитлера в области законодательной и исполнительной власти, а также правосудия. Этот закон явился завершением злополучного закона от 23 марта 1933 г. о предоставлении Гитлеру чрезвычайных полномочий и узаконивал любого вида произвол со стороны диктатора Германии. Тем самым Германия перестала быть современной страной, где существуют общепринятые права и законы. К составлению этих двух законов военные специалисты не привлекались; им лишь пришлось испытать на себе их гибельные последствия.

Переживания последних месяцев усилили начавшуюся у меня болезнь сердца. По совету врача я решил отправиться с женой в конце марта 1942 г. на четыре недели на курорт. После всех моих переживаний в России мирный и прелестный весенний ландшафт, а также принятые мною на курорте ванны весьма благотворно подействовали на состояние моего сердца и на общее душевное состояние. Однако по возвращении в Берлин мне пришлось много пережить из-за болезни моей любимой жены, которая получила заражение крови и в течение нескольких месяцев не вставала с постели. Помимо всего этого, из-за многочисленных посетителей и их назойливых расспросов дальнейшее моё пребывание в Берлине стало настолько безрадостным, что мы решили продать своё небольшое наследство и вместо него купить небольшой домик на Боденском озере или в Зальцкамергуте с тем, чтобы удалиться от атмосферы, господствовавшей в столице. В конце сентября я обратился к командующему армией резерва генералу Фромму с просьбой о предоставлении мне отпуска. Фромм попросил меня зайти к нему. За несколько дней до этого я получил из Африки телеграмму от Роммеля, в которой он сообщал, что заболел и вынужден возвратиться в Германию и что он предложил Гитлеру назначить вместо него меня. Однако Гитлер отклонил это предложение. Фромм задал мне только один вопрос, не предполагаю ли я снова возвратиться на службу в армию. Я ответил отрицательно.