Воспоминания немецкого генерала.Танковые войска Германии 1939-1945 - Гейнц Гудериан

В ту же ночь Гитлер вызвал меня по телефону, потребовал стойко держаться и, запретив нам отходить, пообещал перебросить по воздуху пополнение, если не ошибаюсь, в 500 человек! Телефонные вызовы Гитлера повторялись затем неоднократно, но слышимость была очень плохая. Что касается отхода, то он уже начал осуществляться в соответствии с беседой в Рославле с фельдмаршалом фон Браухичем, и было совершенно невозможно его остановить.

17 декабря я побывал у командиров 24-го и 47-го танковых корпусов, а также у командира 53–го армейского корпуса с тем, чтобы ещё раз ознакомиться с положением войск и переговорить с командирами корпусов относительно обстановки. Все три генерала считали, что наши наличные силы недостаточны для того, чтобы организовать стойкую оборону восточнее Оки.

Отсюда следовало, что нам необходимо сохранить боеспособность войск до подхода свежих сил, когда можно будет создать прочную оборону. Генералы доложили, что войска начинают сомневаться в способностях верховного командования, которое отдало свой последний приказ о наступлении, оценив при этом возможности противника совершенно неправильно. «Если бы мы обладали своей прежней манёвренностью и боеспособностью, выполнение этого приказа ничего бы не стоило. Гололедица затрудняла все наши передвижения. Русские хорошо снаряжены и хорошо подготовлены к зиме, а у нас ничего нет».

2-я армия опасалась, что противник предпримет в этот день прорыв в направлении на Новосиль.

Учитывая всю сложившуюся обстановку, и с согласия командования группы армий решил вылететь в главную ставку фюрера и лично доложить ему обстановку, так как все мои доклады, как письменные, так и по телефону, не привели к каким-либо результатам. Беседа была назначена на 20 декабря. К этому времени фельдмаршал фон Бок подал рапорт о болезни и его сменил на посту командующего группой армий «Центр» фельдмаршал фон Клюге.

18 декабря 2-й армии было приказано оборонять рубеж Тим, Ливны, Верховье и через несколько дней, примкнув к правому флангу 2-й танковой армии, отойти на рубеж Б. Река Зуша, р. Зуша. 2-й танковой армии было приказано отойти на рубеж Могилки, Верх. Плавы, Сороченка, Чукина, Козмино.

43-й армейский корпус был передан в подчинение 4-й армии.

19 декабря 47-й танковый корпус и 53-й армейский корпус заняли оборону по р. Плава. Я решил отвести 47-й танковый корпус на линию Озерки (район северо-западнее Подосиновки), а 24-й танковый корпус сосредоточить в качестве резерва армии в районе Орла с тем, чтобы дать ему небольшой отдых, а затем использовать в качестве оперативного подвижного резерва.

4-я армия была атакована противником на своём левом фланге и местами отброшена назад.

«Монах, монах, как труден твой путь!» Эти слова, в применении к нашей обстановке, мне всё чаще и чаще приходилось слышать от своих сослуживцев, когда я сообщил им о своём решении отправиться к Гитлеру. Мне и самому было ясно, как нелегко будет добиться, чтобы Гитлер принял мою точку зрения. Однако в то время я всё ещё верил, что наше верховное командование в состоянии здраво оценить обстановку, если об этом будет доложено фронтовым генералом. Эта уверенность сохранялась у меня на всём пути, когда я на самолёте летел от фронтовой линии, проходившей севернее Орла, до далёкой Восточной Пруссии, где находилась благоустроенная и хорошо отапливаемая верховная ставка фюрера.

20 декабря в 15 час. 30 мин. я высадился на аэродроме Растенбург (Растемборк), после чего имел пятичасовую беседу с Гитлером, прерванную лишь дважды, каждый раз на полчаса; один раз — на ужин, а второй — для просмотра еженедельной кинохроники, которую Гитлер всегда сам просматривал.

В 18 часов я был принят Гитлером в присутствии Кейтеля, Шмундта и нескольких других офицеров. Ни начальник генерального штаба, ни какой-либо другой представитель главного командования сухопутных войск не присутствовали во время моего доклада главнокомандующему сухопутными войсками, каковым Гитлер назначил себя после смещения с этого поста фельдмаршала Браухича. Как и 23 августа 1941 г., я предстал в единственном числе перед верхушкой верховного командования вооружённых сил. Когда Гитлер поздоровался со мной, я впервые заметил его отчуждённый и враждебный взгляд, который он устремил на меня, свидетельствовавший о том, что он уже имеет предубеждение против меня. Тусклое освещение небольшой комнаты усиливало неприятное впечатление.

Доклад начался с моего изложения оперативной обстановки в районе 2-й танковой армии и 2-й полевой армии. Затем я доложил своё намерение отвести войска обеих армий от рубежа к рубежу до линии рек Зуша, Ока, о чём я ещё 14 декабря докладывал в Рославле фельдмаршалу фон Браухичу и на что было получено его согласие. Я был убеждён, что об этом было в своё время доложено Гитлеру. Как велико было моё удивление, когда Гитлер, вспылив, воскликнул: «Нет, это я запрещаю!» Я доложил ему, что отход уже начат и что впереди указанной линии вдоль рек Зуша и Ока отсутствуют какие-либо рубежи, которые были бы пригодны для организации длительной обороны. Если он считает необходимым сохранить войска и перейти на зиму к обороне, то другого выбора у нас быть не может.

Гитлер: «В таком случае вам придётся зарыться в землю и защищать каждый квадратный метр территории!»

Я: «Зарыться в землю мы уже не можем, так как земля промёрзла на глубину в 1–1,5 м, и мы со своим жалким шанцевым инструментом ничего не сможем сделать».

Гитлер: «Тогда вам придётся своими тяжёлыми полевыми гаубицами создать воронки и оборудовать их как оборонительные позиции. Мы уже так поступали во Фландрии во время первой мировой войны».

Я: «В период первой мировой войны каждая наша дивизия, действовавшая во Фландрии, занимала фронт шириной в 4–6 км и располагала двумя-тремя дивизионами тяжёлых полевых гаубиц и довольно большим комплектом боеприпасов. Мои же дивизии вынуждены каждая оборонять фронт шириной в 20–40 км, а на каждую дивизию у меня осталось не более четырёх тяжёлых гаубиц с боекомплектом в 50 выстрелов на каждое орудие. Если я использую свои гаубицы для того, чтобы сделать воронки, то с помощью каждого орудия я смогу только создать 50 мелких воронок, величиной в таз для умывания, вокруг которых образуются чёрные пятна, но это ни в коем случае не составит оборонительной позиции! Во Фландрии никогда не было такого холода, с каким мы столкнулись здесь. Кроме того, боеприпасы мне необходимы для того, чтобы отразить атаки русских. Мы не в состоянии вбить в землю шесты, необходимые для прокладки телефонных линий, и для этого вынуждены использовать взрывчатые вещества. Где же нам взять необходимое количество подрывных средств для создания оборонительной полосы такого большого масштаба?»