Пусть умрёт - Юрий Григ

      Было также замечено, что на остров зачастили местные высокопоставленные чины. На это указывала правительственная символика на бортах направлявшихся туда катеров и вертолетов.

      Но самое удивительное – в столичном порту обосновались сразу несколько фешенебельных яхт. Говорили, что одна из них принадлежит самому президенту страны. Яхты выглядели шикарно и перевозили иногда богатых иностранцев, прилетающих в единственный в стране международный аэропорт.

      Впрочем, для бедных как церковные крысы бурнатапуйцев любой среднестатистический европеец выглядел сказочно богатым.

      Правда, в последнее время наметилась тенденция к повышению уровня жизни и здесь. Местные жители относили этот феномен к милости божественного царя Обаталы и особенно – жены его Одудувы, покровительницы экономического роста. Так, по крайней мере, утверждала официальная пропаганда, так и не сделавшая выбор между молодым, но основательным христианством и старыми, добрыми, но ветреными языческими культами. При этом роль Христа, относительного новичка в здешних краях, сильно умалялась, хотя некоторые верили, что и он внес свою лепту в тенденцию роста.

      Нельзя было скидывать со счетов также и то, что дела на серебряных копях пошли в гору. 

      Поток туристов в страну продолжал расти. В основном это были бодрые загорелые ковбои с фарфоровой улыбкой в широкополых шляпах из окрестностей Далласа, благообразные старички и старушки с берегов Рейна и не перестающие улыбаться даже во сне японцы. Впрочем, возможно, это были корейцы. Местным жителям перечисленные страны были хорошо знакомы по жевательной резинке, лекарствам, бесплатным, но, к сожалению, никому не нужным презервативам, телевизорам и дешевым плеерам с наушниками. Впрочем, презервативы изобретательный народ прекрасно приспособил для герметизации продуктов при домашнем консервировании.

      В последние два-три года появились первопроходцы и из далекой и загадочной страны России. Там еще не научились изготовлять жвачку, презервативы, лекарства и уж тем более бытовую технику. Зато русские были очень богатыми, расплачивались долларами так, словно это были не деньги, а нарезанные из зеленых обоев квадратики. И еще – вместе с ними появилось военное снаряжение, в частности, всемирно знаменитые «калашникофф» с непревзойденной убойной силой, а также другая боевая техника, включая истребители с надписями смешными буквами «Сделано в России». Бурнатапуйцы не умели читать эти слова, оттого они выглядели еще более забавными, похожими на искаженные неуклюжей рукой ребенка привычные латинские буквы, которые местную ребятню заставляли изучать в школе.

      Но не стоит слишком увлекаться историко-географическим аспектом этого райского местечка. Настал момент, когда ты, читатель, можешь с полным правом попросить, даже потребовать, чтобы мы без дальнейшего промедления и по возможности в сжатом виде поведали тебе, что же произошло дальше и каким концом вписывается в наше повествование этот чертов остров...

      Не будем испытывать твое терпение.

      Слушай!

      Помнишь, Максимов обнял за плечи Алёну и Фила? И шепнул им что-то тихо-тихо?

      —  Алёна, Фил, вы хоть понимаете, что происходит? – вот что прошептал он им тогда...

      —  What's up, Alex? – произнес Синистер тоже шепотом.

      — Да! А, действительно, что происходит? Не тяни резину, Алик! – подхватила испуганная Алёна и даже отвесила своему дружку подзатыльник, дабы перебороть свой страх. Не сильно, а с хорошо просматривающимися в этом действии элементами нежности и гордости за своего умного и проницательного мужчину.

      Проницательный мужчина, в свою очередь, ответил следующим образом:

      — А то, друзья, что здесь, в  Африке, фирма «Проньин и Ко» дает особое представление. Приглашена исключительно эксклюзивная публика. Таких представлений еще никто, насколько мне известно, не устраивал. Гладиаторские бои...

      Установилось молчание, которое, минуту спустя, нарушила Алёна:

      — Но, Алик, они же в Подмосковье уже...

      — Там, Алёна, – перебил Максимов, – была только прелюдия, испытательный полигон, трамплин для следующего этапа. Эти ребята придумали кое-что покруче, чем древние. Вернее, пошли дальше, в ногу со временем. Поднимают древние забавы на новый технологический уровень. Это особые гладиаторские сражения. Не знаю, какова у них полная программа, но заключительный номер, друзья – эт-то будет нечто! В общем, я больше не сомневаюсь – мы будем присутствовать на первых в истории гладиаторских поединках с использованием современной тяжелой боевой техники. И, я думаю, как и полагается у гладиаторов – вплоть до летального исхода.

      Ближе к вечеру следующего дня, держа курс на восток, по океанской волне мчалась старенькая, но вполне еще резвая лодка. Движок, хотя и с натугой, а двенадцать узлов обеспечивал. В лучах заходящего солнца ультрамариновая поверхность моря приобретала все более темный оттенок.

      На борту лодчонки находились три пассажира, если не считать пожилого  морячка за штурвалом. Был он черным, как кусок угля. Таким черным, что если бы не глазные яблоки и белоснежные зубы, свидетельствующие о здоровой наследственности и практически полном отсутствии в рационе кондитерских изделий, то в сумерках вряд ли обнаружишь.

      Ловко управлялся старик со своей «яхтой». Пассажиры, по всей видимости американцы, арендовали ее накануне. Никто не захотел идти с ними к острову – все боялись. Только один Нкулункулу и согласился.

      Хорошую цену дали, отчего не согласиться. Старый Нкулункулу ничего не боялся – один в порту такой. Ходят слухи, что у него «не все дома». Ну и пусть болтают. А только он не верит в байки про то, что пограничники открывают огонь без предупреждения по любому, кто к острову приблизится. Врут! Но, по нему – пусть уж лучше все так и думают. Нкулункулу с этого только польза – никто не осмеливается соваться в те места, а рыбы там видимо-невидимо. Вот  и получается – он единственный из местных, кто  промышляет в богатой рыбой акватории.

      Всё это седой Нкулункулу рассказывал своим иностранным пассажирам на смеси английского и суахили. Старик догадывался, что, несмотря на свои умственные способности белые люди вряд ли знакомы с языком чага, на котором общаются его сородичи из народа джагга.

      — Не верьте, янаби Мистер, – сплевывая за борт, почтительно обратился он к толстому бородатому и, следовательно, по его понятиям, главному среди пассажиров человеку, которого другие, молодой мужчина и женщина, называли Филом. – Не верьте, никого до сих пор не убили.

      Нкулункулу, не переставая, плевался коричневой от жвачки слюной. И после каждого плевка любезно предлагал белым людям, протягивая розовую ладошку с какой-то перетертой травой:

      — Янаби мистер, бугия матафуни… йохимбе, йохимбе![32].

      Без обиды принимая отказ странных белых не желающих вкусить замечательное лакомство, собственноручно приготовленную из смешанной с известью тщательно высушенной толченой коры дерева йохимбе, старик продолжал рассказывать.

      Из его слов выходило следующее.

      Две луны назад его остановил пограничный катер. Однако Нкулункулу – умный! Сказал военным, что заблудился. Они прогнали его, сказали, чтобы убирался прочь, но ничего плохого не сделали. Хорошие люди – не потопили лодку, хотя Нкулункулу из народа банту.

      Видел ли он самолеты над островом? Да, было раз или два. Когда? Сейчас уж не припомнит  – когда. Военный самолет – такие по телевизору показывают. У Нкулункулу есть цветной телевизор. Иногда эти самолеты над портом пролетают. В последний раз очень низко пролетел. Нкулункулу потом два дня плохо слышал. Испугался чуть-чуть.

      Авария? Нет, аварию не видел, он никогда не врет, как его приятели в порту. Они рассказывали, что видели, как самолет в море упал и взорвался. Однако Нкулункулу не верит!

      Лодка, звонко шлепая днищем по набегающей волне, неслась вперед; пассажиры, опьяненные музыкой морской стихии, подставляли лицо бродяге-ветру, который швырял соленую пыль и путался в жестких как проволока серебряных кудряшках кормчего; а он, старик Нкулункулу, зорко всматривался в раскинувшийся перед ним безбрежный простор.

      Скоро прямо по курсу, на горизонте, замаячило темное пятно. Оно скрывалось всякий раз, как только суденышко проваливалось в долину меж покрытых рябью вальяжно-медлительных валов, и вновь появлялось, стоило ему плавно вознестись на вершину следующей волны. По мере приближения земля все уверенней вздымалась из океана таинственной темной громадиной.

      Ветер стал затихать; куда-то пропали водяные валы; барашки, совсем недавно бегающие по их гребням, исчезли; океан бесшумно выдохнул, как пациент на приеме у доктора, и, затаил дыхание. Все замерло…