Игра ангела - Карлос Сафон

Я вошел.

На ее лице лежала печать воспоминаний, а глазам могло быть и десять, и сто лет. Женщина сидела у маленького очага и завороженно смотрела на пляску языков пламени, как обычно смотрят дети. Седые волосы были заплетены в косу. Худощавого телосложения, она имела вид аскетичный, скупую мимику и спокойное выражение лица. На ней было белое платье, а вокруг шеи женщина повязала шелковый платок. Она тепло мне улыбнулась и указала на стул подле себя. Я сел. Несколько минут мы молчали, слушая потрескивание дров в очаге и журчание прилива. Время, казалось, остановилось рядом с ней. Ощущение, что необходимо спешить, подгонявшее меня по пути сюда, таинственным образом исчезло. Ее присутствие оказывало благотворное влияние, внушая ощущение безопасности. Вскоре жар очага пробрал меня до костей, растопив поселившийся там холод. Только тогда она отвела глаза от огня и, взяв меня за руку, разомкнула губы.

— Моя мать жила в этом доме сорок пять лет, — сказала она. — В то время он и домом-то не был, а всего лишь хижиной из тростника и обломков, выброшенных на берег приливом. И даже заработав некоторую репутацию и получив возможность уехать отсюда, мать этого не сделала. Она всегда говорила, что умрет в тот день, когда покинет Соморростро. Она родилась здесь, выросла среди береговых обитателей и оставалась тут до последнего. О ней всякое говорили. Многие любили посплетничать о ней, но мало кто знал ее по-настоящему. Находились такие, кто ее боялся и ненавидел. Даже после смерти. Я рассказываю вам это, поскольку считаю правильным, чтобы вы знали — я не та, кого вы ищете. Женщина, которую вы ищете или собирались найти и кого часто называли Ведьмой из Соморростро, была моей матерью.

Я посмотрел на нее в замешательстве.

— Когда?..

— Мать умерла в тысяча девятьсот пятом году, — сказала хозяйка. — Ее убили в нескольких метрах отсюда, на берегу моря, перерезали ножом горло.

— Сочувствую. Я надеялся, что…

— Многие надеялись. Желание верить сильнее смерти.

— Кто убил ее?

— Вы знаете кто.

После небольшой заминки я промолвил:

— Диего Марласка…

Она кивнула.

— Зачем?

— Чтобы заставить молчать. Чтобы спрятать концы в воду.

— Я не понимаю. Ваша мать помогала ему… Он сам щедро расплатился с ней за помощь.

— Именно поэтому он решил убить ее, чтобы она унесла его секрет в могилу.

Она наблюдала за мной с легкой улыбкой, как будто мое смятение ее развлекало и в то же время внушало жалость.

— Моя мать была женщиной простой, сеньор Мартин. Она выросла в нищете и не имела ничего, кроме желания выжить. Она так и не научилась ни читать, ни писать, зато умела заглядывать в души людей. Она чувствовала то, что они чувствовали, что скрывали и к чему стремились. Она читала истину в их взгляде, выражении лица, голосе, могла многое сказать о человеке, судя лишь по его манере ходить и жестикулировать. Она знала, что человек скажет или сделает, прежде чем это происходило. Поэтому многие считали ее колдуньей. Она обладала даром видеть в людях то, что сами они отказывались признавать. Она зарабатывала на жизнь, продавая любовные и приворотные зелья, которые готовила, добавляя в воду из канавы кое-какие травы и несколько крупинок сахара. Она помогала отчаявшимся поверить в то, во что им хотелось верить. Когда ее имя получило некоторую известность, к ней стали обращаться за помощью многие особы из высших слоев общества. Богатые хотели стать еще богаче. Могущественные жаждали еще большей власти. Ничтожные стремились к святости, а святые желали получить наказание за грехи, которых не хватило мужества совершить. Мать выслушивала всех и брала с них деньги. Благодаря этим деньгам она посылала меня и братьев учиться в колледжи, куда ходили дети ее клиентов. Она купила нам другие имена и другую жизнь вдали от этого места. Моя мать была славной женщиной, сеньор Мартин. Не заблуждайтесь. Она никогда не злоупотребляла своим влиянием на людей и не заставляла верить во что-то такое, в чем они не нуждались. По опыту она знала, что в жизни всем нам как воздух необходима большая и маленькая ложь. Она говорила, что если бы люди отважились посмотреть на реальность и себя самих без прикрас хотя бы в течение одного дня, от рассвета до заката, то в результате наложили бы на себя руки или лишились разума.

— Однако…

— Если вы пришли сюда в поисках волшебства, мне жаль вас разочаровывать. Мать объяснила мне, что волшебства не существует и в мире нет иной меры добра или зла, кроме той, которую внушаем себе мы сами, из жадности или простодушия, а порой в ослеплении безумия.

— Сомневаюсь, что именно это она говорила Диего Марласке, принимая от него деньги, — возразил я. — В те времена за семь тысяч песет можно было купить с десяток других имен и годы обучения в хороших колледжах.

— Диего Марласке нужна была вера. Моя мать помогла ему обрести ее. И все.

— Вера во что?

— В собственное спасение. Он был убежден, что предал самого себя и тех, кто его любил. Он верил, что погубил свою жизнь, ступив на путь зла и притворства. Мать считала, что он ничем не отличался в этом от большинства людей, в какой-то момент жизни решившихся посмотреть на себя в зеркало. Как правило, все они — низменные животные, кто кичится добродетелью и поглядывает на окружающих свысока. Однако Диего Марласка был совестливым человеком, и ему не понравилось собственное отражение. Вот почему он обратился к матери. Он потерял надежду и, наверное, рассудок.

— В чем же согрешил Марласка?

— Он сказал, что отдал свою душу тьме.

— Тьме?

— Его собственные слова. Тьме, которая следует за ним, имеет такой же облик, такое же лицо и такой же голос.

— Что это значит?

— Вина и раскаяние лишены значения и смысла. Это чувства, переживания. А не мысли.

Мне пришло в голову, что даже патрон не смог бы выразиться яснее.

— И чем ваша мать могла ему помочь? — спросил я.

— Ничем, только утешить и подарить немного успокоения. Диего Марласка верил в магию, и по этой причине мать решила, что должна убедить его, будто путь к спасению он может обрести через нее. Она рассказала ему старинное предание, легенду о рыбаках, которую слышала сама в детстве среди хибар на берегу. Когда человек теряет направление в жизни и чувствует, что смерть уже назначила цену за его душу, согласно легенде, он должен найти чистую душу, готовую пожертвовать собой ради него. Таким способом он спрячет под ней свое черное сердце, и слепая смерть пройдет мимо, не заметив его.

— Чистую душу?

— Безгрешную.

— И чем все закончилось?

— Несчастьем, разумеется.

— Какого рода?

— Кровавой жертвой. Одна душа взамен другой. Смерть взамен жизни.

Наступило молчание. Слышался только шум прибоя на берегу и ветра, гулявшего среди хижин.

— Ирене готова была выколоть себе глаза и вырвать сердце ради Марласки. Он стал смыслом ее существования. Она любила его самозабвенно и, как и сам он, верила, что его единственное спасение в магии. Сначала она хотела лишить себя жизни, пожертвовав собой ради него. Мать ее отговорила, сказав то, что Ирене и так знала, — будто душа ее не безгрешна, а потому жертва окажется напрасной. Мать сказала это, чтобы спасти ее. Чтобы спасти обоих.

— От кого?

— От себя самих.

— И совершила ошибку…

— Даже она не могла предвидеть всего.

— Так что же сделал Марласка?

— Мать мне никогда не рассказывала. Она не хотела, чтобы я и братья имели хоть какое-то отношение к этой истории. Всех нас она отправила подальше, разослав по разным интернатам, желая, чтобы мы забыли, кто мы и откуда. Она говорила, что теперь все мы прокляты. Она вскоре умерла, в одиночестве. Мы узнали о смерти матери много времени спустя. Когда нашли ее труп, никто не осмелился притронуться к телу, и его унесло в море. Не нашлось смельчаков болтать о том, как она умерла. Но я знала, кто ее убил и почему. И я до сих пор уверена, что мать тоже знала, что ей предстоит умереть и от чьей руки. Она знала и пальцем не пошевелила, чтобы предотвратить гибель. В конце концов она тоже поверила. Поверила, так как не могла принять того, что совершила. Она верила, что, отдав свою душу, спасет нашу, ту, что здесь обитает. И поэтому она не захотела бежать отсюда, так как по древней легенде душа, отданная в жертву, должна оставаться вечной пленницей в том месте, где было совершено предательство, как повязка на глазах смерти.

— А где обитает душа, спасшая Диего Марласку?

Женщина улыбнулась:

— Нет ни душ, ни чудесного спасения, сеньор Мартин. Это всего лишь старые сказки и побасенки. Есть только пепел и воспоминания. Однако будь в них хоть крупица правды, то душа, принесенная в жертву, находились бы там, где Марласка совершил преступление. А эту тайну он скрывает долгие годы, чтобы обмануть свою судьбу.