Гарторикс. Перенос - Юлия Борисовна Идлис

Припав на передние лапы и громко шипя, Двести пятая пятилась к краю Арены, уворачиваясь от свистящего в воздухе шара, облитого свежей пурпурной кровью. Возле туши Шестьдесят третьего сект взвешивал оставшиеся в лапках копья, решая, кто из двух драков более легкая мишень.

Эштон повернулся, открыв бок, будто собирался рвануться на помощь Двести пятой; он знал, что это поможет секту принять решение. Так и вышло: сект метнул копье в него – но на долю секунды позже, чем Эштон бросился ему навстречу. В несколько длинных прыжков он добрался до секта и мощным ударом хвостовой пики срезал все три левые лапки. Сект упал на брюхо и в панике застрекотал, пытаясь отползти от разъяренной рептилии.

Прим всё еще отчаянно дергал запутавшуюся в хвосте Шестьдесят третьего цепь, когда хвостовая пика Эштона пробила ему бедро и вышла наружу вместе с обломками кости. Животный вой, раздавшийся над Ареной, заставил вздрогнуть даже секта с шипастым щитом. Эштон выдернул пику – и прим упал, заливая песок оранжевой кровью. Все его мысли рассыпались бесформенными цветными осколками вокруг черного столба боли, уходящего высоко в небо. Столб медленно вращался, ввинчивая в песок мечущееся сероватое сознание. Эштон понял, что этого прима можно оставить в покое: в ближайшее время он всё равно не сможет ничего сделать.

Меж тем искалеченный сект, загребая песок тяжелым бронированным туловищем, пытался добраться до отрубленной лапки со всё еще зажатым в ней копьем. Эштон молнией вспрыгнул ему на спину, вдавил хитиновый панцирь в песок, скользящим движением бокового гребня срезал под корень вздыбившиеся жала – и тут же, упершись мордой и передними лапами в твердый хитиновый бок, с силой толкнул секта, опрокинув навзничь.

Из этого положения сект уже не мог подняться. На всякий случай Эштон сшиб хвостовой пикой оставшиеся лапки и бросился к Двести пятой, которую второй сект с примом загнали под самую стену Арены.

Тяжелый металлический шар прима уже пару раз задел ее по касательной, оставив рваные раны под левым боковым гребнем и на бедре. Эштон на миг остановился, фокусируя взгляд на двух силуэтах, колеблющихся в зыбком мареве цветных сполохов.

Правый вот-вот должен был развернуть к нему тяжелый щит, левый начал очередной замах цепью…

Не теряя времени, Эштон подскочил к левому и полоснул его боковым гребнем под колени, одновременно перерубив цепь в воздухе ударом хвостовой пики. Шар, сорвавшись с цепи, с оглушительным звоном врезался в верхнюю часть щита. И пока сект силился устоять и удержать вибрирующий щит, Эштон скользнул к нему за спину и хлестнул хвостом по нижним лапкам. Лапки с хрустом переломились, и сект вместе со щитом тяжело упал на спину.

В тот же миг Двести пятая подскочила к приму и воткнула хвостовую пику ему в горло, зубами подтащила уже бездыханное тело к опрокинутому секту и, бросив труп прима на шипы щита, взгромоздилась сверху.

– Не надо, – крикнул ей Эштон. – Это же просто тела! – Но щелчки и хрипы, вырвавшиеся из его пасти, потонули в восторженном реве Арены.

Спрыгнув с раздавленного щитом секта, Двести пятая направилась было к приму с пробитым бедром, но тот уже перестал шевелиться. Эштон увидел, как его сероватое сознание медленно уходит из затылка в песок, как вино из бутылки с выбитой пробкой, – но не исчезает, а как будто переливается в другой сосуд, далеко отсюда.

Он сбежал, догадался Эштон. Сбежал с Арены в другую тушку. Должно быть, сект с отрубленными лапками сделал то же самое еще раньше. Во всяком случае, внутри его панциря сознания не было, – Эштон видел только влажный коричнево-красный след, остывающий по мере того, как остальной мир заволакивала мутноватая пленка, размывая цвета и запахи.

Повернувшись к Двести пятой, Эштон с удивлением обнаружил, что больше не видит ее мыслей, – только ровный молочно-розовый запах ее сознания. В нем уже не было страха, но было что-то другое, робкое, как нанесенные на пробу духи, которые тут же смыли…

В колодце Ролло положил перед Эштоном небольшую полупрозрачную капсулу с порошком из смолы хондра.

– Неплохо он тебя натаскал, – сказал Ролло, пока Эштон давился капсулой. – Не думал, что ты на такое способен.

Капсула наконец проскользнула между дыхательными трубками и перестала ощущаться внутри. Эштон резко выдохнул – Ролло инстинктивно вздрогнул и схватился за рукоятку парализатора.

– Почему ты их не убил? – с любопытством спросил он, но в белесом с прожилками запахе его сознания отчетливо чувствовалась тревога.

– Это просто тела, – сказал Эштон, зная, что Ролло всё равно не поймет. – Их нельзя убить.

Янтарные глаза бригена уставились на него, поблескивая сквозь мутную пленку, окончательно затянувшую всё вокруг. Пленка пропускала только самые яркие запахи: действие сока водяного дерева закончилось, и Эштон понял, что это и есть его обычное восприятие. Если даже ищейка видит мир таким мутным, то что же говорить об остальных…

– Теперь ты знаешь, почему ищеек не допускают к боям на Арене, – тонкий надтреснутый голос раздался у него в голове, как только Ролло запер клетку и исчез в продовольственной пещере.

Старичок возился возле ограды водяного деревца, выметая оттуда сухие чешуйки и листья.

– Но меня же допустили, – сказал Эштон, не чувствуя ничего, кроме голубоватого холода в затылке.

– Ты – другой разговор, – ухмыльнулся старичок. – В тебя никто никогда толком не верил.

– Неужели никто не знает, что я ищейка? – спросил Эштон, сделав вид, что пропустил последние слова мимо ушей.

– Разве ты знаешь, ищейка ли Майло? – старичок пожал плечами. – Ты просто узнаешь его в любом теле – и всё.

– Это можно как-то… проверить?

– Конечно, – закончив с оградой, старичок прошелся по центральной части колодца, энергично шурша своей шваброй по неровному полу. – Только это делает Банк Памяти с помощью специального оборудования. И все подтвержденные ищейки безвозмездно переходят в его собственность. Поэтому никто не горит желанием тестировать своих драков без острой необходимости.

Эштон помолчал, переваривая услышанное.

– Сорок первый… – наконец сказал он. – После сока водяного дерева он чувствовал то же самое?

– Нет, – старичок покачал головой с затаенной гордостью. – Он просто был отличным убийцей. А тебе надо проигрывать иногда, чтобы не вызывать подозрений.

Старичок повернулся и проворно зашаркал в сторону продовольственной пещеры, гоня перед собой кучу собранной по углам шелухи.

– Почему? – спросил ему в спину Эштон. – Что будет, если во мне заподозрят ищейку?

– Проверка, – буркнул старичок на ходу. – Ангар заплатит огромный штраф.

Эштон пренебрежительно фыркнул. Старичок на мгновение