Терн - Ник Перумов

– Есть. Но настоящими считались три – Чаши, Солнца и Розы. Был ещё и четвёртый, орден Правды, но о нём давным-давно ничего не слышно.

– Если не слышно, то и говорить нечего.

– Хорошо. Орден Чаши, чашники, прославился охотой за магическими артефактами. Якобы подобные вещи, попадая «не в те руки», способны причинить огромные бедствия. Впоследствии подобная практика распространилась и на «одушевлённые артефакты», если можно так выразиться: чашники стали гоняться за «природными магами», как они это называли, за людьми и нелюдью, способными на многое безо всякого обучения.

– Весьма походит на наш случай, не так ли, многодостойная? – воодушевился демон.

– Да, весьма. Не перебивай. Чашники очень богаты. Собравший огромные коллекции, орден стал притягателен для магов, чародеев всех мастей и калибров, алхимиков, иерофантов; короли платили немалые деньги, чтобы их придворные волшебники смогли пройти у чашников обучение, обрели опыт работы с могущественными артефактами. Орден Чаши также выступал арбитром в спорах небольших королевств, мог – небесплатно, конечно, – предоставить что-нибудь особенно мощное, скажем, для разбивания стен замка. Чашники покупали земли и замки, вели обширную торговлю, на полученное золото привлекали отряды наём– ников. И рыскали, рыскали, рыскали от южных льдов до северных – в поисках оставшегося от времени Семи Зверей наследства.

– Всё это очень мило, но как это поможет нам отыскать многомудрого Тёрна? И мэтра Ксарбируса, конечно же?

– Как поможет? Я знаю, где у чашников ближайшее логово. Отправимся туда. С диковинкой.

– С какой ещё диковинкой?

– С тобой, мэтр. Способ стар как мир. Но когда имеешь дело с собирателями неведомого, давно помешавшимися от собственной жадности, именно старые как мир способы и срабатывают.

– Ч-что имеет в в-виду многодостойная?

– Многодостойная имеет в виду, что мы заявимся в гости к чашникам. Да не просто так, а с подарком. С диковинным подарком, с пленным демоном! Ручаюсь, такого они ещё не видывали.

– Ты хочешь отдать этим чашникам меня? – возопил Кройон.

– Тихо, тихо, мэтр. Я же сказала – уловка стара как мир. Разве тебе она не знакома?

– Нет, – демон гордо скрестил руки на груди и отвернулся. – Мне неинтересны ухищрения в лживости и коварстве!

– Я приведу тебя к чашникам как пленника, – втолковывала девушка Кройону. – Так мы проникнем внутрь. А там…

– А там? – мэтр выразительно поднял правую бровь.

– А там видно будет, – отрезала Гончая.

– Гм. Неважный план, – заявил демон. – Во-первых, как многодостойная отрекомендует себя? Каким именно образом ей удалось вступить во владение столь редкой, – тут Кройон невольно приосанился и расправил плечи, – действительно редкой диковиной? Не думаю, чтобы подобные мне демоны встречались на каждом углу вашего мира! И потом – твой обруч на шее. Это ведь знак службы Некрополиса, я правильно помню слова многомудрого Тёрна? Мастера Смерти враждуют с чашниками, я ничего не спутал?

– Хм… насчет обруча верно, – нехотя признала Гончая. – Но он ведь такой… просто так не снимешь. Разве что шею замотать чем-то…

– Не годится, – демон был решителен.

– Предложи что-нибудь получше, – огрызнулась Стайни.

– Недостойный предложит. Мы явимся к указанной тобою крепости чашников, и я добровольно вызовусь обменять себя на многомудрого Тёрна и высокоучёного Ксарбируса, – гордо провозгласил Кройон.

– Если мой план глуп, то этот – ещё глупее, – фыркнула Гончая. – Если чашникам Тёрн был так нужен, вряд ли они станут…

Они заспорили. Однако долгие препирательства не привели ни к чему, кроме лишь унылого согласия вместе двигаться к твердыне ордена Чаши, «чтобы разобраться на месте», где, как уверял мэтр Кройон, «всё станет виднее».

Глава 8

– Так зачем я тебе понадобился, досточтимый доктор? – Дхусс и алхимик, уже не скрываясь, шагали к недальним воротам. На Тёрна косились – его соплеменники нечасто появлялись в «цивилизованных краях».

У алхимика дёрнулась щека.

– Что-то неспокойно мне, – вполголоса признался Ксарбирус. – Всё вроде идёт как надо, а мне неспокойно.

– Что же тревожит мэтра?

– Ты, Тёрн. Твоя магия. Твои способности. Я мучился над разгадкой все эти дни – и не пришёл ни к каким выводам. Чувствую себя совершенно от этого больным.

– Чего ж тут мучиться, доктор?

– Кто ты. Откуда. Твоя школа. Твой посох. И твоё молчание.

– Ты для этого позвал меня сюда, мэтр Ксарбирус?

– В надежде, что, быть может, наедине ты станешь разговорчивей, – развёл руками алхимик.

– Прости, высокоучёный мэтр. Не стану, – покачал головой дхусс. – Не могу. Силы, что превыше моей чести, запрещают мне это.

– Силы, что превыше чести… – со странным выражением произнёс алхимик. – Эх, Тёрн, Тёрн. Понимаю, почему Шелдари отправил тебя ко мне, старому цинику, пройдохе, ловкачу – с такой-то верой в добро и справедливость. Вот ты избрал себе врага – Гниль, думаешь избавить мир от неё, совсем не думая, что Райлег, быть может, в этом совсем не нуждается.

Дхусс пожал шипастыми плечами:

– Мэтр, в мире слишком много зла и несправедливости, чтобы искоренить их иным злом и иной несправедливостью, направленной, как нам кажется, на носителей исходного зла. Мы можем лишь подать другим пример. Можем исправить наиболее вопиющее, кричащее – как Гниль, на самом деле.

Тяжёлый вздох:

– Значит, ничего не поделаешь…

– О чём ты, мэтр?

– О несовершенствах природы человеческой и дхуссов, – раздражённо бросил алхимик. – Ладно, не хочешь говорить – не надо. Надеюсь, хоть с эликсирами поможешь.

Привратная стража долго разглядывала дхусса, но к чему придраться, не нашла, да и щедро уплаченное Ксарбирусом поверх пошлины не способствовало повышенной бдительности.

Феан вонял, и притом куда сильнее, чем небольшие Семме или Этар. Никто не вёл сюда с гор акведуки, как в великолепных городах старой империи, никто не озаботился проложить тоннели для стока нечистот. Купцы строились быстро и жадно, а что смердит, так благовоний прикупим, у кого деньги водятся, а у кого их нет – тот пускай нюхает что есть. Кому не нравится – скатертью дорога, охотников пожить без тяжкой длани Навсиная или Некрополиса без них хватит.

Здесь не строили хижины, в черте стен не разводили огородов – всё свободное место тесно застроили трёх-, а кое-где и четырёхэтажными домами, пышными храмами, не менее пышными гостиными дворами. Камень, камень и ещё раз камень – здесь его не жалели.

Ксарбирус наморщил аристократический нос.

– Жизнь в пасторальной глуши всё же имеет свои преимущества, Тёрн.