В чужом небе (СИ) - Сапожников Борис Владимирович

- Погоди-ка, - вскинул руку Гневомир, - как это Гамаюн - начальник всей стражи? Он ведь погиб в Деште, когда город взяли бейлики.

- Многие так считали, - кивнул я. - Но я вот знаю товарища Гамаюна давно, хотя, наверное, и не так хорошо, как ты, и я верю, что он мог пережить нападение бейликов. Тем более что из Дешта их довольно скоро выбили - он вполне мог уйти в подполье и пересидеть бейликскую оккупацию.

- Не слишком мне в это верится, - покачал головой Гневомир. - Дешт город маленький, а в нём стоял корпус бейликов, если не больше. И что ни день людей расстреливали...

- Я своими глазами видел товарища Гамаюна не далее как пару месяцев назад - он был жив-здоров. И тебя, Гневомир, считает подлым предателем дела Революции. С ним легко согласиться, если поглядеть на твои дела.

- Ты был в этом комплексе на Катанге, Ратимир? - напрямик спросил у меня Гневомир, глядя прямо в глаза.

- Был, - кивнул я, - и потому у меня к тебе очень много вопросов. Да и не только к тебе - я ведь сразу после комплекса в столицу рвануть хотел, разобраться, что к чему. Но понял - там мне каюк сразу настанет. И только ты знаешь, что же такое твориться на проклятом комплексе.

- Давай по порядку, - предложил Гневомир. - Сначала я тебе расскажу свою историю, а после ты мне - свою. И потом решим, как нам дальше с этим всем быть. Идёт?

- Говорильни слишком много будет для коридора. Патрули, конечно, бухают по палубе, но нарываться лишний раз, всё равно, не стоит. Вернёмся в кубрик - вряд ли там нас смогут подслушать.

- Думаешь, в эскадрилье нет тех, кто по-урдски понимает?

- Может и есть, - пожал плечами я, - да только поздно уже совсем, все давно спать улеглись.

Мы вернулись в общий кубрик. Он был наполнен храпом и сапом наших товарищей по эскадрилье. Вроде бы никого бодрствующих не нашлось. Мы уселись за столом, лампу зажигать не стали, чтобы никого ненароком не разбудить. А дальше всё было, как в гимназической спальне, где ученики в кромешно тьме рассказывают друг другу страшные истории, чтобы насмерть перепугать слушателей. Вот только в отличие от тех историй - наши с Гневомиром оказались ничуть не выдуманными.

Перед самым прибытием в столицу Нейстрии меня, Гневомира и Готлинда неожиданно вызвал к себе Бригадир. Он сидел один в каюте, которую делил с Аспирантом. Оно и понятно, когда мы все трое набились внутрь, там стало просто не продохнуть. Ещё один человек в неё бы просто не поместился. По причине тесноты сидел только Бригадир, нам же пришлось буквально жаться к переборкам, чтобы не сильно толкаться плечами.

- Вы простите, что вызвал к себе, - сказал нам Бригадир, - но при всех говорить не хотел. Вы ведь граждане Урда - все трое, верно? - Мы кивнули. - Нашу эскадрилью, как и добровольцев Чёрного барона, из столицы Нейстрии перебросят на восточный фронт - в место под названием Прияворье.

При этих словах Готлинд отчего-то вздрогнул и поморщился. Это не прошло незамеченным для Бригадира.

- Штурмовать Соловец не придётся, - обмолвился он. - Крепость народники сдали ещё месяц назад, когда их командарм был вынужден покинуть этот рубеж обороны.

- Значит, всё было зря, - произнёс убитым голосом Готлинд.

И я его отлично понимал. О трагедии и подвиге крепости Соловец знали все в Урде, и многие как личную трагедию восприняли то, что Бессарабу пришлось оставить её после нескольких месяцев упорных боёв на этом плацдарме. Именно тогда в одном из городов Прияворья организовалась Держава, во главе которой встал Гетман. И тогда же гайдамаки атамана Сивера ударили в тыл армии Бессараба. Западный фронт, как многим казалось в те дни, рассыпался как карточный домик. Однако Бессараб сумел удержать его, пускай и дорогой ценой, а теперь ему на помощь вроде бы пришёл Будиволна, недавно освободивший Бадкубе, со своей Конной армией и частями недавно образованной Молодой гвардии. Все эти новости мы узнавали от Аспиранта. Тот что ни день наведывался в наш кубрик чуть ли не после каждого совещания в кают-компании авианосца.

- В столице Нейстрии Чёрному барону готовят некий сюрприз, и пока этот секрет хранят весьма тщательно, - продолжал Бригадир. - Его уже пригласили на какое-то собрание, которое состоится в тот же день, как мы приземлимся. Я хотел присутствовать на нём, но мне отказали, сославшись на то, что дело это касается только урдцев.

- И вы хотите, чтобы мы представляли на этом тайном собрании эскадрилью? - тут же заметил Гневомир, лишь на мгновение опередив меня.

- Совершенно верно. У командования Блицкрига не будет повода отказать вам.

- Весьма интересно будет узнать, что же это за собрание такое, - заявил я. - Особенно секретное и касающееся только урдцев.

- Тогда завтра мы с вами отправимся после первых склянок прямиком к Чёрному барону.

Чёрный барон был нам вовсе не рад и не стремился скрывать этот факт. Он занимал каюту побольше той, что выделили Бригадиру с Аспирантом, но оно и понятно. Командующему самой настоящей частной армией, которой по сути являлись его добровольцы, полагалось несколько больше, чем командиру всего лишь одной эскадрильи. Пускай та и пользовалась самой зловещей репутацией. Надеюсь, мы смогли поддержать реноме в сражении над Дёйнкирхе.

Он глядел на нас с высоты своего немалого роста, будто на крестьян, принесших челобитную. Однако был вынужден общаться вежливо, ведь кроме нас с Гневомиром, в каюте присутствовал ещё и Бригадир. Из-за него же разговор шёл на нейстрийском.

- Значит, вы нашли-таки способ заслать своих людей на встречу, что устраивают для нас? - Этим «нас» Чёрный барон сразу отмежевал себя и своих добровольцев от остальных наёмников, перешедших на сторону Блицкрига после Дёйнкирхе.

- Формального повода отказать моим летунам у блицкриговского командования нет, - пожал плечами Бригадир. - Оба они такие же эмигранты из Урда, как и все ваши добровольцы.

- А чем вы занимались в косорылом государстве? - неожиданно спросил у нас Чёрный барон.

- Гуталин варили, - усмехнулся Гневомир, - и старательно забывали свои дворянские фамилии. Но косорылым не служили, можете быть покойны на сей счёт. Потому и вынуждены были покинуть пределы родины. Слишком уж жарко там стало для бывших. Конечно, если те не пошли в косорылую армию военспецами, или ещё в какие их организации. Да и оттуда, уверен, их скоро начнут вычищать. Есть такое словцо в новом Урде - очень оно стало популярно перед тем, как мы покинули его пределы.

- А имперец тут причём? - обратил взор на Готлинда Чёрный барон. - Он каким боком к Урду прислониться успел?

- Успел, - развёл руками Готлинд, после того, как Гневомир перевёл ему вопрос командующего добровольцами. Говорил летун по-урдски со смешным акцентом, присущим всем выходцам из Империи. - Я слишком устал от войны, и принял урдское гражданство, когда началась эта.

- Ну уж только косорылых граждан на той встрече не хватало, - отмахнулся Чёрный барон, говорил он, явно намерено, по-нейстрийски, чтобы Готлинд был вынужден снова прибегать к услугам Гневомира в качестве переводчика. - Этих двух гуталинщиков я ещё возьму, а имперца - нет. И точка!

Он рубанул ладонью воздух, обрывая наш разговор. Ни к каким аргументам он явно прислушиваться не был намерен.

- Этого стоило ожидать, - сказал нам Бригадир, когда мы вышли из каюты Чёрного барона. - Я и вовсе был уверен, что он скрепя сердце возьмёт только одного, но ты, Гневомир, в очередной раз удивил меня. С гуталином это ты лихо. - Бригадир скривил губы в усмешке и прищёлкнул пальцами.

В отличие от Бригадира мы оба знали о словах, сказанных генералом Вешняком после провала его рейда на столицу. Процитировать точно я бы их, конечно, не взялся, но общий смысл был таков - трёхсоттысячный офицерский корпус рассеялся по стране, и полковники с капитанами предпочитают сидеть тихо и варить гуталин на продажу, а не спасать Отечество от поразившей его напасти. Конечно же, знал эти слова и Чёрный барон. И я уверен, что он не раз слышал их в той или иной форме от самого Вешняка.