Капитан повесился! Предполагаемый наследник - Уэйд Генри

– Меня зовут сэр Хорас Спевидж, – сказал он, поднявшись на ноги. – Я был лечащим врачом покойного и хотел бы дать свои свидетельства сегодня. Со дня на день я ожидаю вызова в Шотландию по делам… э-э… королевской особы. Перенос дознания для меня чрезвычайно неудобен, и, боюсь, я не сумею присутствовать на нем в другое время. Мои свидетельства имеют существенное значение, однако они довольно формальны, так что я не вижу причин, по которым не могу сделать это прямо сейчас.

Сэр Хорас, очень довольный эффектом, который его речь произвела на присутствующих, и на прессу в частности, сел на место. По листам бумаги зашуршали карандаши. Мистер Эллинстоун посмотрел на сидевшего неподалеку суперинтендента – тот едва заметно пожал плечами, что означало скорее отсутствие возражений, нежели согласие.

– Хорошо, сэр Хорас, – спокойно сказал коронер. – Ваша занятость будет принята во внимание. Я вызову вас, как только мы получим свидетельства, достаточные для идентификации личности. Суд вызывает Джулию Карр.

Генри нежно пожал жене руку, и та направилась к месту свидетеля, дала клятву и присела.

– Итак, вы – миссис Генри Карр, ближайшая родственница покойного мистера Дезмонда Хендэлла? – спросил в вежливом тоне коронер.

– Да, я ближайшая родственница, за исключением его прадеда лорда Бэрреди.

– Именно так. Лорд Бэрреди, – обратился мистер Эллинстоун к присяжным, – джентльмен уважаемого возраста, в связи с чем путешествие сюда из графства Нортумберленд ему не по силам. За его исключением, вы ближайшая родственница, верно, миссис Карр?

– Да. Я его двоюродная тетя. Единственная ныне живая правнучка лорда Бэрреди.

– Вы видите мертвое тело, по поводу которого ведется расследование. Вы можете опознать его?

– Да. Этой мой племянник Дезмонд Хендэлл.

– Благодарю вас, миссис Карр.

За Джулией последовал Уильям Кристендем – семейный адвокат подтвердил ее свидетельство.

– Сэр Хорас, пожалуйста.

Сэр Хорас Спевидж произнес клятву, без лишней скромности рассказал, кто он такой, и начал говорить следующее:

– Я был лечащим врачом мистера Дезмонда Хендэлла со времени выявления первых симптомов болезни, которая и привела его к смерти.

– Это еще не доказано, конечно, – пробормотал коронер.

Сэр Хорас нахмурился.

– Конечно-конечно, формально – нет. Первые симптомы обнаружили в июле 1933 года. Некоторое время мальчик жаловался на боль в бедре; наблюдалась потеря веса и ухудшение самочувствия. Я сразу же предположил, что это саркома бедра, и после рентгеновских снимков посоветовал капитану Хендэллу проконсультироваться у моего коллеги и профессионала высочайшего класса – сэра Джона Филлидора, главного хирурга в больнице Святого Кристофера.

– Рука руку моет, – прошептал Генри Карр.

– Сэр Джон подтвердил мой диагноз и согласился со мной в том, что болезнь перешла стадию, когда рост опухоли можно было остановить лучевой терапией. Единственной надеждой на спасение жизни мальчика была ампутация бедра. Операция, проведенная, разумеется, сэром Джоном…

Сэр Хорас сверился с медицинской картой.

– … в сентябре того же года. Операция была осуществлена успешно. И следующий год прошел очень хорошо. Конечно, из-за пережитого шока у пациента наблюдался некоторый упадок сил, его немного беспокоило сердце, но спустя какое-то время он пошел на поправку, и я очень надеялся на то, что болезнь удалось победить. К сожалению, в октябре прошлого года произошел рецидив в области позвоночника. Как только это подтвердилось, мы поняли, что надежды на выздоровление нет. Естественно, было сделано все необходимое, однако…

Сэр Хорас пожал плечами.

– Я посчитал, что он проживет один год, самое больше – восемнадцать месяцев. Мальчик был очень смел и держался с поразительной стойкостью. Я начал думать, что стоит подкорректировать прогноз и отодвинуть дату, но, как это часто бывает, совершенно неожиданно пришел конец.

Мистер Эллинстоун подождал, не добавит ли великий терапевт что-нибудь к своей речи, а после начал задавать вопросы.

– Сэр Хорас, вы сказали, что было сделано все необходимое. Имеется в виду непосредственно лечение болезни или же прием обезболивающих средств?

– Лечение было, если я правильно понял то, что вы хотели сказать. Мы применяли лучевую терапию. На исцеление я не рассчитывал, но в интересах пациента и… родственников сдаваться было нельзя.

– И в интересах… профессии, – пробормотал Генри Карр.

– Вероятно, выписывались и медикаменты, – предположил коронер.

– Разумеется. В течение дня пациент каждые четыре часа принимал микстуру, в состав которой входило снотворное веронал, а перед сном в ней содержался опиум.

– Эти лекарства принимались для… чего?

– Для обезболивания и сна.

Мистер Эллинстоун на какое-то время задумался, а затем продолжил:

– Сэр Хорас, вы сказали: как только была обнаружена опухоль в позвоночнике, вы сразу поняли – надежды на выздоровление нет, и предположили, что пациент проживает самое большее восемнадцать месяцев. Предположу, что вы ожидали наступление смерти в течение этого времени. Не могли бы вы объяснить суду присяжных, какие причины приводят к смерти при нормальном ходе болезни?

Сэр Хорас Спевидж поправил пенсне своими ухоженными руками и, нахмурившись, задумался.

– Насколько я понимаю, присяжным не нужен подробный доклад специалиста, – сказал он наконец. – Но если выразить это простыми словами, смерть наступает в результате истощения жизненно важных центров нервной системы.

– А что провоцирует это истощение?

– Главным образом болезнь, конечно же. Злокачественная опухоль неуклонно истощает резервы организма.

– А лекарства? Они влияют на истощение?

– В определенном смысле да. Их эффект в известной степени противоречив: с одной стороны, склоняя ко сну, они стабилизируют жизненно важные центры, но с другой – подавляют их.

– В целом вы можете сказать, что снотворные препараты пагубно сказываются на организме?

– Такого общего заключения я делать не буду.

Коронер слегка улыбнулся. Он знал, что задает непростой медицинский вопрос, но сам имел на этот счет твердое мнение, основанное на долгом опыте.

– Тогда давайте сосредоточимся конкретно на этом деле, – сказал он. – По вашему мнению, подавляло ли снотворное, которое вы прописали больному, жизненно важные центры, что и стало, по вашим словам, причиной смерти?

Сэр Хорас гневно нахмурился.

– Сэр, ваш вопрос поставлен неправильно и вводит в заблуждение, – сказал он. – Вы игнорируете тот факт, что без подобных препаратов пациент испытывает ужасные мучения; было бы просто жестоко отказать ему в этих облегчающих боль лекарствах.

– Я нисколько не игнорирую этот факт, сэр Хорас, – спокойно возразил мистер Эллинстоун. – В подобных случаях я с пониманием отношусь к приему снотворных препаратов, однако у меня есть причины ставить вопрос именно таким образом. Скажите, пожалуйста, можно ли утверждать, что такое снотворное приводило к истощению организма и в конечном итоге к смерти?

– Да, да, – резко ответил сэр Хорас. – Снотворное в необходимых при подобных заболеваниях дозах оказывает отравляющий эффект на организм и также истощает его.

– Благодарю вас, сэр Хорас. Могу ли я спросить вас… видели ли вы покойного после его смерти?

– Я присутствовал при его смерти. Меня вызвала сестра-сиделка покойного.

– Речь идет о миссис Тумлин?

– Совершенно верно.

– И у вас было мнение по поводу причин смерти?

– Определенно. На этот счет не может быть сомнений. К смерти привело истощение организма вследствие саркомы позвоночника. Я должен был дать заключение о смерти, но вы, сэр, отправили тело на патологоанатомическое исследование, следовательно, выдавать заключение уже не в моей компетенции.

– Да. Насколько я понимаю, причиной смерти вы считаете все ту же болезнь и ожидали этого с самого начала.

– Совершенно верно.

– У вас нет причин для сомнений?