Банда 2 - Виктор Пронин

— Ну что? — жарко прошептал в лицо Халандовскому лысый человек из областной прокуратуры. Не успел Халандовский ответить, как к нему рванулось еще несколько человек и у всех в глазах, в позе, в каждой жилке был все тот же вопрос: «Ну что?»

— Взял, — пробормотал Халандовский.

И одно это коротенькое словцо, словно курок, спустило адскую пружину, сдерживающую всех этих людей, — они бегом рванулись в приемную, причем, с такой неудержимой страстью, словно долгие годы маялись и мечтали только об этом. Перед помутившимся взором Халандовского опять промелькнула физиономия Пафнутьева, потом невнятные лица понятых...

Халандовский не помнил, как оказался в кабинете Анцыферова, но для него это было самым тяжелым испытанием, поскольку открыто предстал перед всеми в роли провокатора и подлеца. Когда он вошел, Анцыферов сидел бледный, с нервно дергающейся усмешечкой на худощавом лице, причем, сидел в стороне от своего стола, поправлял галстук, выбрасывая руку вперед, как полководец, посылающий полки в бой, он смотрел на часы, но не видел ни часов, ни стрелок, потому что тут же снова вскидывал руку, снова взглядывал на сверкающий циферблат.

А в столе шарили, шарили какие-то невзрачные мелковатые люди в серых пиджаках, о чем-то переговаривались на своем языке, и вываливали на стол его заветные вещицы — блокнот, авторучки, фломастеры, будь они трижды прокляты. Среди всей этой чепухи весомо и неопровержимо лежала пачка пятидесятитысячных купюр, которую Халандовский совсем недавно, лебезя и ерзая задом, вручил Анцыферову в знак вечной дружбы и взаимной любви.

— Послушайте, остановитесь! — не выдержав, вдруг закричал Анцыферов, но голос его получился неожиданно тонким, можно сказать, что он не столько вскрикнул, сколько взвизгнул. Он еще пытался изобразить на лице что-то гневное и суровое, но все это уже угасало и ни на кого не производило никакого впечатления, потому что люди, орудующие в кабинете, подчинялись совсем другому человеку и рады были ему служить, и рады были ему доложить об успешно проведенной операции. Анцыферов рванулся было к телефону, но вилка была предусмотрительно выдернута и ему даже никто не стал мешать, когда он, схватив трубку, начал было судорожно набирать номер человека влиятельного, а может быть даже и всесильного. Трубка молчала и он с досадой бросил ее на место. Анцыферов попытался было вытереть лоб платком, но и это ему не позволили сделать. Утренний гость Халандовского, худой, лысый и шустрый человек успел в последний момент выхватить у Анцыферова платок из рук и аккуратно положил его на стол среди прочих вещей.

— Нельзя, — сказал он тихим, но твердым голосом.

— Почему? — горько рассмеялся Анцыферов.

— Потому, — лысый подошел к Анцыферову с какой-то машинкой, положил руки прокурора на стол, что-то включил, что-то выключил, направил на вздрагивающие пальцы Анцыферова фотоаппарат с чудным каким-то объективом и с величайшим удовлетворением сделал несколько щелчков.

— Что происходит? — задал, наконец, Анцыферов разумный вопрос.

— Ваши пальчики, простите, светятся, — ответил лысый.

— И что из этого следует?

— Из этого следует, что вы только что мяли в руках вон тот газетный лист, который лежит в вашей корзине, а в газете были деньги, которые вручил вам вот этот господин, — лысый показал на Халандовского.

— Ничего не понимаю! — искренне воскликнул Анцыферов.

— Объясняю... В областную прокуратуру поступило заявление от господина Халандовского о том, что вы пробуете с него взятку в размере пяти миллионов рублей за то, чтобы закрыть уголовное дело, возбужденное против вышеупомянутого господина Халандовского. Деньги, обнаруженные в вашем кармане, подтверждают, что это именно та взятка, о которой идет речь.

— И вы это сможете доказать? — через силу усмехнулся Анцыферов.

— Это уже доказано. Ваши пальчики, простите, светятся тем самым порошком, которым были обработаны газета и деньги. Кроме того, мы переписали номера помеченных купюр. Вот они, на вашем столе, а перед этим лежали в вашем кармане. Я правильно все изложил? — обернулся лысый к Халандовскому.

— Да, — кивнул тот, не в силах поднять глаза на Анцыферова.

— Но мне подсунули эти деньги! — Анцыферов попытался выпустить дымовую завесу из юридических формулировок, ложных ходов, путанных объяснений, которые потом можно будет истолковать в любом нужном направлении.

— Газетную упаковку, которая лежит в вашей корзине, тоже подсунули?

— Коля! — лысый подозвал очкастого парня со странными аппаратами. — Повторим для понятых. Понятые, подойдите поближе, — руки Анцыферова снова, чуть ли не силон, уложили на стол, осветили, сфотографировали, дали н окуляр заглянуть и понятым. — Вы видите светящиеся пятна? Это следы порошка, которым были обработаны газета и деньги. Запомните и убедитесь, потому что вам придется подписать протокол о задержании. Протокол лежит вон на том столе, подпишите его, пожалуйста!

— Я протестую! — сказал Анцыферов звенящим голосом. — У нас подготовленный протокол!

— А разве это для вас такая уж новость? — криво усмехнулся лысый. — Обычная практика. Тем более, что у нас было время подготовиться.

— Я хочу позвонить! — требовательно сказал Анцыферов.

— Пожалуйста. Нет проблем. Но чуть попозже.

— Кто вам дал разрешение на эти действия?

— Закон.

— Я — это закон!

— Тем более, — несколько бестолково ответил лысый, но именно бестолковость его слов и убедила Анцыферова в том, что сопротивление бесполезно. И Анцыферов замолчал. Он лишь возбужденно смотрел по сторонам, пытался насмешливо улыбаться, но улыбка не получалась, она выходила какой-то нервно-искривленной.

Вошел Пафнутьев, только сейчас вошел.

Молча осмотрелся, подошел к столу, бросил взгляд на блокноты, авторучки, деньги. На него никто не обращал внимания, кроме Анцыферова. Прокурор смотрел на него с каким-то злым прозрением. И то, как ведет себя Пафнутьев в его кабинете, во время этих строгих процессуальных действий, убедило его в том, что именно этот человек сейчас здесь главный. Никого из сотрудников прокуратуры в кабинет не пускали, и даже девочку-секретаршу усадили за стол и приставили охранника. Любые ее попытки позвонить, выйти, что-то кому-то сообщить охранник, молодой невозмутимый парень, пресекал спокойно и с какой-то внутренней убежденностью. Стоило девочке подняться, он клал ей сильную руку на плечо и усаживал на место. Когда она протягивала руку к телефонной трубке, рука парня на телефоне оказывалась раньше. Уже потому, что в дверь за все это время никто не заглянул, девочка могла бы догадаться, что и с внешней стороны, в коридоре тоже кто-то стоит.

Пафнутьев взял со стола связку ключей Анцыферова, выбрал один из них и подошел к сейфу.

— Я протестую! — вскричал Анцыферов, но никто даже не оглянулся на его голос.

Пафнутьев, не торопясь, открыл сейф и отгородившись от Анцыферова открытой дверцей сейфа, вынул из-под пиджака и положил на полку несколько красивых обложек с разноцветными надписями, сделанными фломастерами.

— Что ты роешься там, Павел Николаевич? — не выдержал Анцыферов, глядя в спину Пафнутьева с немым ужасом.

— Это твои конверты? — Пафнутьев снял с полки только что им же положенные обложки и показал Анцыферову.

— Мои, ну и что? Что из этого?!

— Понятые, вы слышали? — обернулся Пафнутьев к мужчине и женщине, сидевшими у дальней стены и молча наблюдавшими за неспешной возней людей в столь недоступном для них прежде кабинете. — Он только что подтвердил, что эти конверты его?

— Да, слышали... Подтверждаем.

— Итак, уточняю... Прокурор Анцыферов во время обыска подтвердил, что семь... Да, семь папок разных цветов, с надписями, сделанными разноцветными фломастерами, вместе с бумагами, вложенными внутрь, принадлежат ему. Вы это слышали?

— Слышали и готовы подписать протокол, — произнесла женщина в красной нейлоновой куртке.

— Да уж подписали, — обронил сидевший рядом с ней мужчина в плащевой куртке. Невольно выдал он, что не первый раз присутствует в качестве понятого, что знает больше, чем положено знать понятому. Проговорился, по что делать, и без этого не бывает. Но четкий прокурорский ум Анцыферова мгновенно ухватился за эту проговорку.

— Что вы подписали? Откуда вы знаете, что в моем сейфе окажутся эти конверты? Кто вы такие, в конце концов?

— Леонард, успокойся, — обернулся от сейфа Пафнутьев. — Они подписали уже несколько протоколов.. Об изъятии денег, о светящихся ладошках... У них уже голова кругом идет, а ты накинулся на невинных людей, как... Как во время судебного процесса. Не надо... Все хорошо, Леонард, все хорошо.

— Это мои конверты, но я туда их не клал, — четко произнес Анцыферов. — Прошу занести мои слова в протокол.

— Занесем, — лениво обронил Пафнутьев. — Все занесем. И вообще, зачем тебе беспокоиться? Будет экспертиза и она установит, чьи отпечатки пальцев на этих конвертах. Ты согласен на такую экспертизу?