Повести и рассказы - Аркадий Аверченко

- Не надо.

- А то бы сходил.

- Говорят вам - не хочу!

Я счел, что лед в отношениях до некоторой степени пробит. Теперь только оставалось, по теории Волокиты, подчеркнуть свое знакомство с обычаями света, а затем - поцелуй руки и остальное.

- Знаете, - заметил я. - Есть люди, которые закуривают папиросу, не спросив даже разрешения у дамы. Вот уж никогда бы себе этого не позволил!

- Вы это ставите себе в заслугу? - спросила она с любопытством.

- Нет, чего там! А я одного такого субъекта знал; полнейшее отсутствие умения вращаться в обществе; недавно заезжаю к нему и, не застав дома, оставляю карточку с загнутым углом. На другой день встречаю его, а он и говорит: "Ты это что же мне поломанные, мятые карточки оставляешь? Не было целой?" Я чуть не помер со смеху.

Подготовив таким образом почву, я с некоторой фамильярностью, обыкновенно в дороге допускаемой, взял руку своей соседки и поднес ее к губам.

- Это еще что такое? - вскричала она, вырывая руку.

- Красивая ручка, - заметил я, принимая тупо-самодовольное выражение, хотя втайне был совершенно обескуражен: "Сейчас видно, подумал я, что она не знает номера четвертого".

- Красивая? - нахмурилась незнакомка. - А вы знаете, как называется тот человек, который, не познакомившись даже как следует, лезет целовать руки?

- Душой общества? - высказал я догадку.

- Нахалом он называется - вот как.

- Пожалуй, Волокита ошибся, - подумал я. - Четвертым номером с ней ничего не сделаешь. Очевидно, это тонкий, культурный интеллект, который поддастся разве только на номер шестой.

- Послушайте, - спросил я, глядя вдаль загадочным взором. - Вам не кажется странным, что судьба свела нас вместе?

Она пожала плечами.

- О, господи! Мало ли с кем приходится ехать в пути.

- Нет, нет! - возразил я глухим голосом. - Вы знаете, что такое Ананке?

- Станция?

- Нет-с, не станция. Это - судьба, рок. По-гречески. Ни один человек не избежит Ананке. И вот, знаете ли вы (наклонившись к ней, я пронзительно заглянул ей в лицо), знаете ли вы, что у меня есть способность прозревать будущее: Ананке свела нас, и эта встреча будет для вас очень важной... Да-с. Решающей на всю жизнь. Сопротивляться? Бежать? Ха-ха-ха! Не поможет! Не-ет-с, голубушка, не отвертитесь...

- Послушайте!..

- Нет, вы послушайте. Слышите, как наверху гудит таинственный колокол: "Поздно! Поздно!"

- Что вы такое там болтаете, навязчивый человек? - вскричала она с заметным нетерпением. - Предупреждаю, что, если вы позволите что-нибудь лишнее, я вас так отделаю, что долго не забудете.

"Какой трудный случай", - подумал я. И досада охватила мое сердце. "Если ты способна на драку, то и первый номер для тебя хорош", - решил я, мужественно бросаясь в атаку.

- Сударыня! - сказал я. - Жизнь прекрасна, пока мы молоды. Нужно торопиться ловить моменты счастья и, вообще... гм!.. Мы оба молоды, прекрасны - почему бы нам и не быть счастливыми? Вы скажете - "это грех!" Какой там грех, ведь, рая-то нет, а жизнь-то, она не ждет!

- Вы просто глупый, развязный нахал и больше ничего, - неожиданно сказала дама и злобно отвернулась к окну.

Тут и меня разобрала злость. "Видно, матушка, подумал я, тебе захотелось попробовать номера второго?!"

Я сбросил с себя маску галантного человека, засунул руки в карманы, откинулся на спинку дивана, положил ногу на ногу и, прищурившись, процедил:

- Ну, довольно, миленькая моя! Терпеть не могу, когда ломаются. Покуражилась, и довольно! Ведь вы на нашего брата, мужчину, летите ха-ха! - как мухи на мед. Кажется, я тебя раскусил - мы с тобой одного поля ягоды! Поцелуй-ка меня, пока я тебя не поколотил, как следует! А если что, так ведь я придушить тебя могу. Го-го! Не впервой.

- Не думаю, чтобы вы были сумасшедший или пьяный, - сказала она, с поразительным хладнокровием осматривая мою цинично изогнувшуюся на диване фигуру. - Просто вы мелкий наглец, пользующийся тем, что женщина одна, и никто из присутствующих не может за нее заступиться. Но все-таки даю слово я вас ни капельки не боюсь... Вы мне просто жалки.

Я постепенно согнал со своего лица залихватское апашское выражение, расправил морщины цинично прищуренного глаза и, покраснев, как вишня, потупил голову.

В это время мне подвернулся под руку "третий номер" своеобразного кодекса, преподанного Волокитой.

- Извините, - сказал я. - Я просто хотел вас испытать. Вы, однако, оказались самой ординарной натурой, которые мне приходилось встречать сотнями.

- А что же вы думали: я сейчас же и повисну у вас на шее?

Я пренебрежительно пожал одним плечом.

- На шее? О, некоторые женщины думают, что это для мужчины верх удовольствия. Боже мой! Как трудно встретить оригинальную, своеобразную натуру...

- Если вы ее ищете таким способом, то...

- Да? Вы так уверены, что я именно искал такую оригинальную натуру в вас? Правда, личико у вас довольно миловидное, свежий цвет лица, - но ведь у тысяч женщин можно найти это. Неужели вы серьезно думаете...

- Оставьте меня в покое. Ничего я не думаю! Если вы не перестанете болтать, я перейду в другое купе.

Мы замолчали.

Пожалуй, подумал я, мне не следовало обрушивать на нее сразу все номера. Я, как неопытный слесарь, которому поручили открыть замок, сразу растерялся и стал хвататься за все инструменты, ни один не попробовав толком. Я ее запугал этим водопадом противоположностей... Может быть, если бы я обратил большее внимание на номер четвертый, все было бы благополучно... Ба! Впрочем, у меня есть еще в запасе номер пятый. Говорят, некоторые женщины ревнивы до сумасшествия.

- Сейчас, - вслух сказал я, - на станции мне удалось видеть прехорошенькую барышню. Она на меня посмотрела довольно жгуче, а когда я, проходя, нечаянно толкнул ее плечом, она засмеялась.

Моя спутница промолчала.

"Молчишь! Подожди же!"

Я сделал вид, что вынимаю из жилетного кармана часы, и вместе с часами вынул сложенное вчетверо письмо, которое сейчас же упало на пол.

- Ах, - сконфуженно сказал я. - Письмо! Ради бога, не дотрагивайтесь до него. Его нельзя читать... Гм! Уверяю вас, что я этой женщины не знаю. Мало ли кто и что захочет мне писать. Если бы это писал я, а за других я не отвечаю. Нет, ни за что я не дам вам его прочесть!

Я схватил письмо и изорвал, хотя дама не выражала никакого поползновения "ревниво схватить и прочесть оброненное письмо".

Наоборот, она медленно встала и потянулась за своим саком, приговаривая:

- О, господи, какой кретин! Какое невероятное дерево!

- Позвольте, я вам помогу!

- Не надо!

- Еще раз спрашиваю вас: знаете, что такое Ананке? Уходите? Сударыня, жизнь коротка, и нужно ловить... Нет, ты меня поцелуешь, или удар ножом образумит тебя, негод...

В отчаянии я пустил в ход все номера сразу; но она взяла свой сак и, оттолкнув меня, выскочила из купе.

- Счастье твое, моя милая, - подумал я, - что я не успел узнать номера седьмого. Повертелась бы ты тогда... Проклятый Волокита! Сообщил мне разную мелкую чепуху, а главного-то и не сказал!..

ГЛАВА III

Номер седьмой

Если судьба столкнула двух людей один раз, то она обязательно столкнет их и второй. То, что называется Ананке.

Вторая моя встреча с Волокитой была еще молниеноснее первой...

Именно, мой поезд должен был через пять минут отойти на север, а Волокитин через полминуты - на юг. Оба поезда стояли рядышком, и когда я выглянул в окно, первое, что мне бросилось в глаза - это Волокита, высунувшийся из окна вагона своего поезда.

- А, здравствуйте, - сказал он.

- Слушайте - отчаянно крикнул я. - Ради всего святого! Вы мне тогда обещали сообщить самый главный номер, седьмой, - да так и сбежали, не сказав.

- Сделайте одолжение! Дело в том...

Но в это время Волокитин поезд свистнул, вздрогнул и двинулся.

- Ради бога! Умоляю! - взревел я, высовываясь чуть не по пояс из окна. - В двух словах!

Однако он не успел сказать мне и одного слова. Наоборот, откинулся в глубь вагона, и только рука его, высунувшись из окна, завертелась во все стороны.

Я всмотрелся: между большим и указательным пальцем Волокитиной руки была зажата какая-то вещица, очень похожая на золотую монету.

Слабая струна

Я сидел у Красавиных. Горничная пришла и сказала:

- Вас к телефону просят.

Я удивился.

- Меня? Это ошибка. Кто меня может просить, если я никому не говорил, что буду здесь!

- Не знаю-с.

Я вышел в переднюю, снял телефонную трубку и с любопытством приложил ее к уху.

- Алло! Кто говорит?

- Это я, Чебаков. Послушай, мы сейчас в "Альгамбре" и ждем тебя. Приезжай.

Я отвечал:

- Во-первых, приехать я не могу, так как должен возвратиться домой; дома никого нет, и даже прислуга отпущена в больницу; а, во-вторых - кто тебе мог сказать, что я сейчас у Красавиных?

- Врешь, врешь! Как же так у тебя дома никого нет, когда из дому мне и ответили по телефону, что ты здесь.

- Не знаю! Может быть, я сошел с ума, или ты меня мистифицируешь... Квартира заперта на ключ, и ключ у меня в кармане. Кто с тобой говорил?