Пятьсот лет спустя - Стивен Браст

– Хорошо, а что у него с раной на голове?

– Сир, я внимательно изучила рану и считаю, она не опасна. Зрачки не расширены; из тех нескольких слов, которые капитан успел сказать, когда пришел в себя, я поняла, что он не чувствует тошноты.

Император с облегчением вздохнул и заявил:

– Навье, вы меня успокоили. Когда я смогу поговорить с капитаном? Я не хочу подвергать риску его здоровье, однако мне необходимо обсудить с ним вопросы государственной важности.

– Я считаю, сир, вам следует отправить лорда Кааврена домой в экипаже – причем в самом мягком – и дать ему возможность хорошенько выспаться в знакомой обстановке. Затем, если завтра он посчитает, что сможет исполнять свои обязанности, нет никаких оснований это ему запрещать. Если только он будет регулярно принимать микстуру, которую я для него приготовлю.

– Все будет сделано так, как вы велите, Навье.

Она поклонилась.

Тортаалик покинул комнату и направился в Императорские бани. По дороге он снова мысленно вернулся к совещанию со своими советниками и в очередной раз пожалел, что Кааврен на нем не присутствовал. Его величество твердо решил переговорить с ним завтра, как только представится такая возможность.

Кааврен между тем находился в блаженном неведении относительно происходящего. Он погрузился в какой-то туман и сквозь его дымку смутно понимал, что его отправляют домой, но не знал, по какой причине. Осталось для него тайной и то, что именно его раны стали причиной потери сознания. По правде говоря, Кааврен вообще не помнил о ранениях. Он знал лишь, что попытался выполнить какой-то приказ, но не смог, – и даже в полубессознательном состоянии горевал по этому поводу. Однако каким-то чудом он не забыл, что должен скоро увидеть Даро, и радовался встрече с ней.

Впрочем, одна чрезвычайно надоедливая мысль все время возвращалась, отгоняя прочь остальные. Кааврену казалось, он должен был что-то завершить, сделать это немедленно самому или кому-нибудь поручить. Однако он не мог сосредоточиться и вспомнить что именно, прийти в себя и внятно сформулировать. Капитан почувствовал, как его перенесли в экипаж. В нем было исключительно удобно. Равномерное, мягкое движение вскоре укачало Кааврена, и он погрузился в глубокий сон.

Тем временем главнокомандующий Империи в своем кабинете задумчиво разглядывал карту прилегающей к городу территории. Его мысли, как ни странно, занимал не Адрон э'Кайран, а его величество и тысячи самых разных проблем, постоянно отвлекавших его от главной. Постояв несколько минут у карты, он сел, взял хорошее, острое перо и, написав короткое послание жене, передал его гонцу с указанием воспользоваться самой быстрой имперской почтой. Гонец взял письмо, выслушал слова главнокомандующего, поклонился и спросил:

– Я должен дождаться ответа?

Ролландар покачал головой и ответил:

– Ты сюда не вернешься. И будешь благодарить и благословлять меня каждый день своей жизни за то, что именно ты, и никто другой, получил от меня это поручение. А теперь не теряй ни минуты, ты должен прибыть на место до заката завтрашнего дня.

ГЛАВА 23

В которой рассказывается о пользе повторения и о природе героизма; а также даются комментарии по поводу героизма, проявленного низшими классами и сравнимого с героизмом высших

Жонглеры, колдуны, драматурги и врачи (как, впрочем, и представители многих других профессий) понимают и высоко ценят значение повторения. Иначе говоря, давно известно, что повторение слов или действий рождает смех, позволяет сконцентрировать внимание, делает тему ярче и вызывает чрезвычайно болезненный недуг дрожащей руки, который может вывести из строя любого.

Автор повествования отлично знает об использовании повторения в литературе, однако он будет опечален, если выяснится, что читатель думает, будто рассказчик прибегает к данному приему, исключительно чтобы развлечь его. На самом деле повторение – часть жизни и неотъемлемая часть истории о Кааврене. Посему мы поступим немного бесцеремонно, позволив себе опустить кое-какие важные разговоры или события только потому, что похожие разговоры или события уже встречались на страницах нашего повествования. А если читатель пожелает поискать особый смысл или получить удовольствие от повторений, мы бессильны ему помешать (да и не будем пытаться), хотя должны предупредить: в наши намерения это не входит.

Теперь мы можем продолжить свой рассказ, сообщив читателю, что на город опустилась ночь, и, когда экипаж, в котором находился наш храбрый (но все еще не совсем пришедший в себя) капитан, остановился на улице Резчиков Стекла, а кучер и слуга собрались внести тиасу в дом, на его жизнь было совершено еще одно покушение.

Вот как все произошло. Карета подъехала к дому. Уже окончательно стемнело. Кучер очень спешил – тут свою роль сыграла уплаченная сумма и тон, которым ему отдали приказ, – и не стал зажигать свои фонари, а соскочил на землю и открыл дверь экипажа, чтобы помочь слуге донести тиасу до двери дома. Адрес кучеру сообщил тот же гвардеец, что четко и ясно передал ему приказ его величества.

Кучер взял Кааврена под одну руку, слуга под другую и с помощью капитана – насколько он мог оказать им помощь в своем полубессознательном состоянии – они направились к двери. И тут кучер выпустил руку капитана, которую держал. Заметив это, текла сказал:

– Я не смогу один нести этого господина, прошу вас снова взять его под руку, прежде чем он упадет на землю, а моя спина не пострадает из-за того, что его не держат ноги.

Кучер ничего ему не ответил, и слуга, предприняв попытку выяснить причины его молчания, обнаружил своего спутника растянувшимся во весь рост на земле. В неровном свете ближайшего фонаря он разглядел, что на лбу у кучера красуется огромное отверстие, из которого вытекает кровь.

Надо заметить, текла (чтобы сохранить цельность нашего повествования, мы сообщим читателю его имя – Клориндерата) провел в Императорском дворце почти все свои девятьсот лет, и ему нередко выпадало работать в Крыле Дракона – чистить, бегать по поручениям, что-то приносить или, наоборот, уносить. Он слышал множество историй, в которых главной темой были война, кровь и смерть. Однако до сих пор ему ни разу не доводилось быть свидетелем насилия. И пожалуй, в свете вышесказанного реакция нашего теклы никого не удивит. Он отпустил плечо Кааврена, а сам помчался прочь по темной улице, оставив капитана на земле рядом с мертвым или умирающим кучером, который уже ничем не мог помочь тиасе. Лошади опасливо топтались на месте, словно понимали, что здесь произошло несчастье. Только их тихое пофыркивание и звон упряжи нарушали тишину ночи.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});