КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы - Леонид Млечин

Но надежды на сытую жизнь не сбылись. В конце 1946 года начался жестокий голод. Во всем обвинили самих колхозников, «разбазаривавших государственный хлеб». В 1946 году посадили почти десять тысяч председателей колхозов.

16 сентября 1946 года из-за засухи и неурожая были подняты цены на товары, которые продавались по карточкам. 27 сентября появилось новое постановление «Об экономии в расходовании хлеба» — оно сокращало число людей, которые получали карточки на продовольствие.

Лишиться карточек — это было тяжким ударом. Чтобы изменить настроения в обществе, с 1946 года стали проводить снижение цен. Фактически ничего в жизни людей не менялось, отмечают историки, но люди были благодарны Сталину. А в реальности в эти годы цены на продовольствие выросли в 2–2,5 раза.

Сталин видел, кто больше всех недоволен положением в стране: те, кто побывал на Западе и хотя бы краем глаза увидел западную жизнь, — то есть военные, бывшие военнопленные и те, кого немцы увезли на принудительные работы. Вот тогда и началась борьба с «низкопоклонством перед иностранщиной».

Константин Симонов вспоминает, как в мае 1947 года писателей принимал Сталин, обсуждая текущие дела. И вдруг он заговорил:

— Есть тема, которая очень важна. Это тема нашего советского патриотизма. Если взять нашу среднюю интеллигенцию, научную интеллигенцию, профессоров, врачей, у них недостаточно воспитано чувство советского патриотизма. У них неоправданное преклонение перед заграничной культурой. Простой крестьянин не пойдет из-за пустяков кланяться, не станет ломать шапку, а вот у таких людей не хватает достоинства, патриотизма, понимания той роли, которую играет Россия. У военных тоже было такое преклонение. Сейчас стало меньше…

Даже проницательный Симонов и тогда, и потом думал, что в словах Сталина был какой-то резон, что такое искусственное разжигание патриотических чувств полезно для страны. Он не понимал, что атмосфера «холодной войны», враждебности к Западу помогла сбить волну недовольства, критики власти.

Как только людям сказали, что придется ждать новой войны, настроения изменились. Ради сохранения мира люди были готовы на новые жертвы. Понятно, что понадобились и «внутренне враги», которых надо было разоблачить и обезвредить.

Теперь нам кажется, что после победы в Великой Отечественной советское руководство думало только об одном: лишь бы не было войны. Это ошибка. Сталин думал о другом. Он широко раздвинул границы Советской империи, он позаботился об установлении социализма в Восточной Европе. По существу, у социалистического лагеря был только один серьезный противник — Соединенные Штаты. Победа над Америкой означала бы победу социализма во всем мире.

Поэтому Сталин и после войны держал такую огромную армию, которую потом с трудом сократили. Новые дивизии шли не на Запад, а на Восток. Театр военных действий должен был развернуться на Аляске. Это вообще мало изученная часть послевоенной истории, которая чуть было не стала предвоенной.

Сталин не боялся ядерной войны. Американцы обладали тогда не таким уж большим количеством ядерного оружия. Ракет еще не было, единственное средство доставки — тяжелые бомбардировщики. Генералы убедили Сталина в том, что система противовоздушной обороны сможет перехватить большую часть американских бомбардировщиков.

Уничтожить Советский Союз с воздуха американцам не удастся, считал Сталин. Потери в результате ядерного удара, конечно, будут большими, но это Сталина не беспокоило: страна огромная, народа хватит.

Генерал-лейтенант Н. Н. Остроумов описал в «Военно-историческом журнале», как весной 1952 года Сталин неожиданно для самих ВВС принял решение срочно сформировать сто дивизий реактивных бомбардировщиков фронтовой авиации. Цифра показалась фантастической самими летчикам. Для такого количества бомбардировщиков неоткуда было взять достаточного количества ядерных бомб.

Главком ВВС маршал авиации Павел Федорович Жигарев провел срочное совещание. Он выглядел очень озабоченным, откровенно удивлялся:

— Откуда взялась такая цифра, никто не знает. В генштабе руками разводят. Не могут объяснить, на основании каких расчетов нужно сформировать такую армаду. Да и с нами никто не посоветовался, не поинтересовался, под силу ли ВВС решить такую задачу…

Чуть позже главком собрал у себя руководство оперативного управления:

— Просчитайте по всем параметрам, сколько дивизий нам реально нужно. В том числе и на случай войны с учетом действия бомбардировочной авиации на всех операционных направлениях.

Расчеты показали, что на случай войны стране нужно не более шестидесяти бомбардировочных дивизий.

А ведь в помощь такому количеству бомбардировщиков нужно создавать примерно тридцать дивизий истребителей и примерно десять полков разведывательной авиации.

Но Сталин требовал только бомбардировщики! Как же быть? Главком поехал со всеми выкладками к министру вооруженных сил маршалу Василевскому. Доложил свои сомнения. Министр и слушать ничего не стал:

— Это приказ самого товарища Сталина — выполняйте!

Помимо всего прочего предстояло развернуть сеть военно-учебных заведений, чтобы в кратчайшие сроки предстояло подготовить минимум десять тысяч летчиков, столько же штурманов и стрелков-радистов. Кроме того, нужен был инженерно-технический персонал, аэродромные работники, немалое число штабных работников, которых в училище не подготовишь — это же офицеры с опытом.

Офицеры разъехались по стране искать удобные места базирования — в том числе на Чукотке, на Камчатке.

Специальному стройуправлению предстояло построить сотни аэродромов. Авиапромышленность должна была сверх плана произвести более десяти тысяч бомбардировщиков.

«Исподволь шла обработка общественного сознания, целенаправленно велась подготовка страны к грядущим испытаниям, а точнее — к войне, — пишет генерал Остроумов. — Во всяком случае, мы именно так расценивали ситуацию, работая над выполнением сталинского приказа. Бесспорно, приказа во многом странного.

Им предусматривалось лишь однобокое развитие ВВС, что носило ярко выраженный авантюрный характер. Нашему народу, еще не оправившемуся от тяжелейших последствий Великой Отечественной войны, навязывались новые, ничем не оправданные траты Только что появившиеся у нас реактивные бомбардировщики были еще далеко не совершенны как самолеты — носители ядерного оружия. А следовательно, вскоре встал бы вопрос и об обновлении громадного парка авиатехники».

На Чукотке строили казармы для воздушно-десантных частей и аэродромы для бомбардировщиков дальнего радиуса действия, в Игарке — военную базу, в бухте Провидения — военные склады. Вдоль всего Северного Ледовитого океана тянули железную дорогу, подтягивали железнодорожные пути к Камчатке. Задача состояла в том, чтобы сразу перенести войну на территорию Соединенных Штатов.

Любой ядерный удар по Соединенным Штатам, по его мнению, был бы для американцев сокрушительным. Возникла бы паника, и американцы бы капитулировали. Сталин не считал их хорошими солдатами, полагал, что американцы трусы, привыкли прятаться за чужой спиной.

Война на Корейском полуострове, разгоревшаяся в 1950 году, была прекрасным полигоном для советских летчиков, переброшенных на помощь великому вождю Ким Ир Сену. Советские военно-воздушные силы не только проходили боевую обкатку в Корее, но и привыкали стрелять в американцев.

Войну Сталин собирался вести на паях с китайским вождем Мао Цзэдуном, чьи дивизии в Корее тоже учились сражаться с американскими войсками. Мир и не знал, как близко была третья мировая война.

Валентин Михайлович Фалин, бывший посол в ФРГ и бывший секретарь ЦК по международным делам, пишет: «Когда-нибудь по документам мы, возможно, узнаем, насколько далеко продвинулось создание советского потенциала для упреждающего удара. На основании того, что через вторые руки доходило до меня, замечу лишь — диктатор усоп кстати».

По этому делу арестовали, судили и расстреляли тех, кто в войну отстоял Ленинград. Это был, пожалуй, самый загадочный процесс из всех, устроенных Сталиным. Об арестованных ничего не писали, о суде и приговоре не сообщали. Родные и не подозревали, что их отцов и мужей уже расстреляли.

А расстреляли по этому делу не врачей-вредителей, не троцкистов-зиновьевцев, а молодых партийных работников, организаторов обороны Ленинграда. Все это были люди, замеченные Сталиным и назначенные им на высокие посты. Среди них секретарь ЦК Алексей Александрович Кузнецов, член политбюро, председатель Госплана и заместитель главы правительства Николай Алексеевич Вознесенский, член оргбюро ЦК и председатель Совета министров РСФСР Михаил Иванович Родионов.