Город живых - Антон Ледовских

Естественно, этим человеком оказался Васька Соленый. Несмотря на горизонты, открывшиеся перед ним, он оставался все тем же босяком-хулиганом. И мысль, что вчерашний задохлик и излюбленная жертва пытается командовать им, была для него невыносимой.

За мгновение до случившегося я понял, что сейчас последует атака. Васька вскочил из-за стола, опрокинув при этом стул, и бросился в мою сторону. Все же он был непроходимо туп. На его месте я бы воспользовался одним из рыцарей, или, на худой конец, попытался нанести ментальный удар. Он же, как всегда, почему-то понадеялся на свои кулаки.

Я мог бы уничтожить его и голыми руками, поскольку на тот момент обладал физической силой намного большей, чем Васька. Но вместо этого я решил уничтожить его посредством телепатии. Не делая ни единого движения, чтобы встать из-за стола, я бросил импульс своей воли прямо в его разум.

Васька остановился, замерев на половине шага. Я с садистским наслаждением взирал на его неуклюжие попытки противостоять моей воле. Живший в достатке и беззаботности, Васька представлял собой легкую добычу. Его воля не могла достигнуть необходимой концентрации, чтобы хоть как-то сопротивляться моей. Я же, прошедший столько трудностей, бед и унижений, подхлестываемый кнутом безумия, сворачивал его сознание в бараний рог, словно лист прошлогодней газеты. Время в ментальном поединке течет гораздо быстрее. Не прошло еще и секунды реального времени, как я успел полностью подчинить себе тело и разум Васьки. Я медленно, впитывая каждую каплю его боли, стал выворачивать Васькины руки из суставов. Со стороны это смотрелось, может быть, и комично. Кривя в чудовищных гримасах свое лицо, Васька медленно изворачивался, как будто намереваясь вывернуть себя самого наизнанку. Испарина, выступившая на его лбу, ручьями стекала вниз по лицу. Я смаковал момент Васькиного мучения и унижения. Моя чувственная часть заняла места в первых рядах зрителей и как театральный эстет ловила каждую мелочь в происходящей казни.

Вдруг моего сознания робко коснулась чужая мысль. Вернее, не мысль, а мольба. Я посмотрел на Варвару. Закусив губу, девочка смотрела на меня с такой мукой в глазах, что я не смог продолжить экзекуцию. Мои оголенные на тот момент чувства взвыли, призвав меня к милосердию. Соорудив наспех грубую клетку из мыслеблоков, я швырнул внутрь ее Васькино сознание. Теперь он не сможет даже думать о том, чтоб пытаться навредить мне. Оставаясь в живых, мой бывший враг стал узником, запертым в свое собственное тело.

Я вышел из комнаты, оставив апостолов осознавать их новую сущность. Новых атак с их стороны я не боялся. Когда я тщательно проанализировал происшедшее, то пришел к выводу, что сам спровоцировал Васькино нападение. Видимо, тут незаметно поработало мое безумие, запрограммировав всех кроме него на полную покорность. Я усмехнулся изобретательности твари. И в то же время задумался над способом извлечь ее из своего сознания. Непредсказуемые выходки твари тревожили меня. А вопрос, что она может натворить в следующий раз, просто пугал возможными перспективами ответа.

Под ногами противно хрустел снег. Я медленно брел в обезлюдевшей и почти дотла сожженной деревне. На душе было немного противно. Я не мог простить себе бесполезной выходки с Васькой. К методу доказывать свою силу путем унижения других я всегда относился отрицательно, и не только потому, что зачастую был жертвой таких доказательств. Занимаясь самобичеванием, я в то же время понимал, что могу заниматься этим только потому, что власть безумия надо мной ослабла. Удовлетворив свой аппетит кровавым побоищем и издевательствами, тварь легла на дно и затаилась, поджидая следующего удобного случая, чтобы показать себя в полной красе. И пока она отдыхала, у меня было время, чтобы подготовить ей сюрприз.

Вы спросите меня, для чего я все это делал? Для чего мне нужен всепоглощающий контроль над существами? Очень просто. Самое главное, что я упустил в своем рассказе, скрываясь за описанием создания моих апостолов и Васькиного бунта, было именно то, ради чего все это было затеяно. Все мои поступки были направлены ради достижения одной-единственной цели, а именно для поисков Дашеньки. Да, не удивляйтесь, все силы, всю свою колоссальную мощь я направил на выполнение именно этой цели. И только достигнув ее, я смогу наконец освободиться от вселившейся в мое сознание твари. Весь этот хитроумный план был разработан моим логическим эго и тщательно скрыт от двух других моих ипостасей. И пока чувства и безумие ликовали, наслаждаясь процессом, логика скупо улыбалась, следя, как ее план выполняется пункт за пунктом.

Погруженный в это хитросплетение интриг, происходящих в моей бедной голове, я продолжал шагать. Путь мой лежал в то место, с которого я начал свой очистительный поход по деревне, а именно в усадьбу покойного Митяя. Я шел к Светланке. Единственному существу во всем мире, разумеется, кроме Дашеньки, к которому я продолжал относиться по-человечески. И хотя я ни на секунду не прекращал наблюдать за ней посредством оставленных при ней рыцарей смерти, в душе внезапно появилось чувство беспокойства за беспомощную и слабую девчонку, нечаянно спасенную мной. Я опять прибегну к цитате: «Мы в ответе за тех, кого приручили», и покорно соглашусь с ней. Еще вчера незнакомая мне девчушка вызывала во мне чувства, схожие с теми, кои я испытывал к сестре.

Паломники

Печально, но труд, который требовал хоть какой-либо квалификации и точности, несмотря на обилие подчиненных, мне приходилось делать практически в одиночку. Существа были настолько тупы и неуклюжи, что даже процесс забивания единственного гвоздя легко мог превратиться в пытку для меня, попытайся я заставить сделать это зомби. Исключением не стали и рыцари смерти. Если боевые их навыки, сплошь и рядом опиравшиеся на животные инстинкты, вызывали лишь восторг, то в вопросе применения их силы и ловкости в бытовых целях они ничем не отличались от остальных. Единственной подмогой мне были аватары, не требующие постоянного контроля. С ними я хоть как-то управлялся, поскольку для выполнения каких-либо работ хватало дать лишь общие указания по их производству.

Так что вследствие, так сказать, профнепригодности существ к созидательному физическому труду изготовление носилок, в которых предстояло передвигаться мне и моим апостолам по бескрайним просторам самого большого континента, отняло достаточно много сил и времени. Я посчитал, что лучше поберечь моих апостолов от изнуряющих пеших маршей. Пусть лучше берегут силы для тех целей, ради которых я их, собственно, и создал. И поскольку самым доступным видом тяговой силы для меня, естественно, были существа, вопрос с видом транспорта долго не стоял.