Пламя над бездной - Вернор Виндж

Это она втравила в эту историю Синюю Раковину и Зеленый Стебель; они об этом не просили. Они были друзьями и союзниками, и она не станет их убивать из-за того, чем они стали.

Может быть, дело было в последних новостях. Может быть, в том, что она уже в эн плюс первый раз смотрела в глаза одних и тех же невозможностей.

Но Равна медленно выпрямилась, глядя на последние сообщения. Итак. Она верит Фаму в том, что наездники представляют собой опасность. Еще она верила, что эти двое – лишь потенциальные враги. Она отбросила все, чтобы спасти их самих и их род. Может быть, это было ошибкой, но следует воспользоваться всеми хорошими сторонами этого решения. Если их следует спасти потому, что ты считаешь их своими союзниками, то и обращайся с ними как с союзниками. Обращайся с ними как с друзьями, которыми они являются. Мы все – пешки.

Равна оттолкнулась и поплыла к двери своей каюты.

Каюта наездников была сразу за командной палубой. С момента катастрофы на Вечном Покое эти двое ее не покидали. Плывя по проходу к их двери, Равна почти ждала, что напорется на скрывающуюся в тени аппаратуру Фама. Он говорил, что сделает все, чтобы «защитить себя». Но ничего необычного ей не встретилось.

Интересно, что он подумает о ее визите к наездникам? Она объявила о себе, и через минуту появился Синяя Раковина. Косметические полосы на его тележке были стерты, а в каюте был полный разгром. Синяя Раковина пригласил ее войти резким жестом стебля:

– Миледи!

– Синяя Раковина. – Она кивнула ему. Половину времени она кляла себя за то, что верит наездникам, а другую половину – грызлась, что оставила их одних. – Как Зеленый Стебель?

Неожиданно ветви Синей Раковины схлопнулись в улыбке.

– Можете себе представить? Сегодня она первый день на новой тележке. Я вам покажу, если хотите.

Он вильнул среди приборов, разбросанных по комнате в шахматном порядке. Похоже было на ту аппаратуру, из которой Фам построил свою укрепленную броню. И если бы Фам это увидел, он мог бы потерять над собой контроль.

– Я над этим работал с того самого времени, как.., как Фам нас тут запер.

Зеленый Стебель находилась в другой комнате. Стебель и ветви ее поднимались из серебряного цветочного горшка. Колес не было. Ничего не было в стиле традиционной тележки. Синяя Раковина проехал по потолку и протянул ветку к своей подруге. Что-то прошелестел, и она после секундной паузы ответила.

– Это тележкоподобие очень ограничено. Нет ни подвижности, ни запасных источников питания. Я скопировал ее с конструкции малых наездников – простая штука, созданная дирокимами. Она предназначена лишь для того, чтобы сидеть на одном месте и глядеть в одну сторону. Но зато тут есть поддержка кратковременной памяти и фокусировщики внимания.., и она снова со мной. – Он суетился вокруг нее, гладя ее ветвями и другими ветвями показывая, какие он создал для нее приспособления. – Она не была серьезно ранена. Иногда мне кажется, что что бы там Фам ни говорил, он просто не мог ее убить.

Говорил он быстро и нервно, будто боясь того, что может сказать Равна.

– Я очень беспокоился первые несколько дней. Но хирург оказался хорошим. Я ее долго держал в сильном прибое. Дал медленно думать. Когда я приделал к ней это тележкоподобие, она стала учиться использовать память, повторяя то, что я или хирург ей говорили. С этим тележкоподобием она может обращаться к новой памяти почти пятьсот секунд. А ей этого достаточно, чтобы ее разум послал мысль в долговременную память.

Равна подплыла ближе. На ветвях Зеленого Стебля появились новые складки. Это, наверное, заживающие шрамы. Визуальные поверхности наездницы следили за подходом Равны. Зеленый Стебель знала, что Равна здесь, и поза ее была дружественной.

– Она может говорить на трисквелине, Синяя Раковина? Ты подсоединил вокодер?

– А? – Он загудел. То ли он забыл, то ли нервничал – Равна точно не знала. – Да, да. Дайте мне минутку.., просто раньше он был не нужен. Никто не хотел с нами разговаривать.

Он что-то подкручивал на самодельной тележке.

– Здравствуй, Равна, – прозвучал голос. – Я тебя узнала.

Ветви шелестели в такт голосу.

– Я тоже тебя узнала. Мы.., я рада, что ты очнулась.

Какой-то странный звук был у вокодера, посвистывающий.

– Да. Мне трудно сказать. Я хочу говорить, но я не знаю, получается ли смысл.

Синяя Раковина так, чтобы не видела Зеленый Стебель, сделал жест ветвью: скажи «да».

– Да, Зеленый Стебель, я тебя понимаю. И Равна про себя решила никогда больше не сердиться на Зеленого Стебля за ее забывчивость.

– Хорошо. – Ветви ее выпрямились, и она больше не пыталась говорить.

– Видите? – сказал вокодер Синей Раковины. – Я весело ликую. Даже сейчас Зеленый Стебель передает этот разговор в долговременную память. Сейчас это происходит медленнее, но я улучшаю тележкоподобие. И я уверен, что замедление связано лишь с эмоциональным потрясением.

Он еще касался ветвей Зеленого Стебля, но она больше ничего не говорила. Равна попыталась себе представить, насколько весело он ликует.

Позади наездников были окна дисплея, настроенные на зрение наездников.

– Ты следил за новостями? – спросила Равна.

– Да, конечно.

– Ты знаешь, у меня чувство такой беспомощности…

Ну не дура ли ты – такое говорить ему?

Но Синяя Раковина не обиделся. Казалось, он был благодарен за смену темы, предпочитая печаль более дальнюю.

– Да, мы теперь знамениты. Три флота гонятся за нами, миледи. Ха-ха.

– Кажется, они не быстро нас догоняют.

Ветви шевельнулись, будто в пожатии плеч.

– Сэр Фам оказался грамотным капитаном корабля. Боюсь только, что ситуация изменится, когда мы спустимся. Автоматика корабля будет постепенно портиться, и очень важным станет то, что вы, люди, называете ручным управлением. «Внеполосный» рассчитан на представителей моей расы, миледи. Что бы сэр Фам о нас ни думал, возле Дна мы умеем летать лучше кого угодно. И другие нас постепенно догонят – по крайней мере те, кто на самом деле знает собственные корабли.

– К-конечно же, Фаму это известно?

– Я так думаю. Но он в ловушке собственных страхов. И что мы можем сделать? Если бы не вы, миледи Равна, нас уже могли убить. Может быть, когда будет выбор – поверить нам или умереть в течение часа, тогда появится шанс.

– Но тогда будет слишком поздно. Понимаешь, даже если он не верит, даже пусть он верит в самое худшее насчет наездников – все равно надо найти способ… – И тут Равне стало ясно, что иногда не надо менять образ мысли оппонента, даже не надо менять объект его ненависти. – Фам хочет попасть ко Дну и восстановить свою Контрмеру. Он думает, что вы можете оказаться частью Погибели и гнаться за той же целью. Но до того…

А до того его можно уговорить на сотрудничество, уговорить отложить открытие карт до тех пор, пока оно, возможно, не потеряет значение.

Она не успела еще это сказать, как Синяя Раковина стал кричать на нее:

– Я – не часть Погибели! Зеленый Стебель – не часть Погибели! Раса наездников – не часть Погибели!

Он пролетел мимо своей подруги, перекатился через весь потолок, и его ветви трещали прямо перед лицом у Равны.

– Я прошу прощения, это лишь потенциаль…

– Вздор! – Его вокодер гудел на пределе мощности. – Мы налетели на негодяев. В каждой расе есть такие, которые торгуют убийством! Они вынудили Зеленый Стебель, заменили данные ее вокодера. И Фам Нювен готов убить миллиарды нас ради своих фантазий!

Он уже нечленораздельно размахивал ветвями, и случилось то, чего Равна никогда у наездников не видела: его ветви изменили цвет и потемнели.

Потом он успокоился, но ничего уже не говорил. И тут Равна это услышала – истошный вой, который мог исходить из вокодера. И этот вой нарастал так, что все звуковые эффекты Синей Раковины стали казаться дружеской чепухой. Это выла Зеленый Стебель.

Вопль достиг почти болевого порога и сменился рубленой речью на трисквелине:

– Это правда! Всей нашей торговлей клянусь. Синяя Раковина, это правда… – И из ее вокодера послышался треск статических помех. Ветви ее затряслись, беспорядочно крутясь, как бегающие человеческие глаза, как человеческий рот, искривленный в истерическом припадке.

Синяя Раковина уже снова был у стены, пытаясь отрегулировать ее новую тележку. Ветви Зеленого Стебля оттолкнули его, и ее синтетический голос говорил дальше.

– Я была охвачена ужасом. Ужас владел и управлял мною. И он не прекращался… – Она на минуту замолкла. Синяя Раковина стоял в оцепенении. – Я помню все, кроме последних пяти минут. И все, что говорит Фам, – это правда, любовь моя. Ты честен и верен друзьям, и я видела эту верность двести лет, и при всем при этом ты так же легко будешь обращен, как была обращена я. – Будто рухнула плотина, ее слова шли потоком, и в основном со смыслом. Ужас, который она пережила, врезался глубоко, и только теперь она оправлялась от страшного ошеломления. – Я стояла рядом с тобой сзади, ты помнишь. Синяя Раковина? Ты весь ушел в торговлю с бивненогими, так глубоко, что ничего не видел. Я заметила, что к нам идут другие наездники. Я подумала, ерунда – просто дружеская встреча так далеко от дома. А потом один из них коснулся моей тележки. И я… – Она замялась, ее ветви трещали, снова повторяя: «Ужас, ужас мной правил».