Слова сияния - Брендон Сандерсон

— Ну, — проговорила Тин, улыбаясь, — не стоит отрицать. Было весело.

— Я все еще собираюсь тебя придушить, — ответила Шаллан. — Он понял, что мы его дурачим. Должно быть, это худшее впечатление, которое когда-либо производила рогоедка.

— На самом деле получилось довольно неплохо, — сказала Тин. — Ты переборщила с использованием неправильных слов, но акцент был что надо. Хотя, смысл не в этом. — Она передала ботинки.

— А в чем? — спросила Шаллан, когда они двинулись назад к каравану. — Чтобы поставить меня в глупое положение?

— Отчасти, — ответила Тин.

— Это был сарказм.

— Если ты хочешь научиться нашему делу, ты должна комфортно чувствовать себя в ситуациях наподобие этой. Ты не должна смущаться, изображая кого-то другого. Чем более невероятна попытка, тем упорнее ты должна играть роль. Единственный способ совершенствоваться — практика, причем перед людьми, которые, вполне вероятно, могут тебя подловить.

— Полагаю, ты права, — согласилась Шаллан.

— Ботинки тебе слишком велики, — заметила Тин. — Но мне понравилось выражение его лица, когда ты их потребовала. «Не извиниться. Ботинки!»

— Мне на самом деле нужна какая-нибудь прочная обувь. Надоело ходить по камням босиком или в тапочках. Немного набить, и они подойдут.

Она подняла ботинки вверх.

— Э-э, возможно.

Шаллан оглянулась.

— Надеюсь, у него все будет в порядке. Что, если на обратном пути им придется сразиться с бандитами?

Тин закатила глаза.

— Нужно будет как-нибудь поговорить о твоей добросердечности, детка.

— Совсем не плохо быть милой.

— Ты учишься мошенничеству, — ответила Тин. — Теперь давай вернемся к каравану. Я хочу объяснить тебе характерные особенности рогоедского акцента. Учитывая цвет твоих волос, ты, скорее всего, захочешь использовать его чаще, чем остальные.

ГЛАВА 29. Правило крови

Форма искусства для красок вне нашего взора,

Для песен великих, тоска по которым щемящая.

Творчества спренов привлечь — это наша забота.

Пой эти песни, пока не найдем подходящие.

Торол Садеас закрыл глаза и опустил Носитель Присяги на плечо, вдыхая сладковатый, отдающий плесенью аромат крови паршенди. Внутри него перекатывалась дрожь битвы, благословенная и прекрасная сила.

Его собственная кровь так громко шумела в ушах, что он практически не слышал крики и стоны боли на поле битвы. Одно мгновение кронпринц просто купался в восхитительном сиянии дрожи, безрассудной эйфории от целого часа, проведенного в борьбе за свою жизнь и отнятии жизни у более слабых врагов, — единственной вещи, которая по-прежнему доставляла настоящую радость.

Дрожь исчезла. Как всегда, улетучилась, как только закончилась битва. Она становилась все менее и менее сладостной во время рейдов на паршенди, скорее всего, потому, что в глубине души Садеас знал, что соревнование было бессмысленным. Он не развивался, не продвигался вперед к главной цели завоевания. Убийство покрытых крэмом дикарей в оставленных Герольдами краях действительно потеряло свою пикантность.

Вздохнув, Садеас опустил Клинок и открыл глаза. Через поле битвы к нему приближался Амарам, перешагивая через трупы людей и паршенди. Его Доспехи Осколков были залиты фиолетовой кровью до локтей, в одном из бронированных кулаков он нес мерцающее гемсердце. Амарам отпихнул в сторону труп паршенди и присоединился к Садеасу, в то время как его охрана распределилась вокруг, присоединяясь к охране кронпринца. На секунду Садеас испытал раздражение от того, как разумно они перемещались, особенно по сравнению с его собственными людьми.

Амарам стянул шлем и подкинул гемсердце, поймав и взвесив его в руке.

— Ваш сегодняшний маневр провалился, вы понимаете?

— Провалился? — переспросил Садеас, поднимая забрало шлема.

Неподалеку его солдаты расправлялись с полусотней паршенди, которые не смогли выбраться с плато, когда их силы отступили.

— Мне кажется, все прошло как нельзя лучше.

Амарам указал на запад. Там, в направлении лагерей, на плато виднелось движение. Судя по знаменам, приближались Хатам и Ройон, два кронпринца, которым полагалось участвовать в сегодняшнем забеге на плато. Они прибыли одновременно, так как использовали такие же мосты, что и Далинар, — медленные и тяжелые устройства, которые было легко опередить. Одно из преимуществ бригад мостовиков, которых предпочитал Садеас, заключалось в том, что им требовалось совсем немного времени на обучение. Если Далинар думал, что замедлит и ослабит его трюком с обменом Носителя Присяги на мостовиков, то он лишь доказал свою глупость.

— Нам нужно было подоспеть сюда, — проговорил Амарам, — захватить гемсердце и вернуться до того, как прибудут остальные. Тогда вы могли бы заявить, что не поняли, что сегодня не ваша очередь. Прибытие обеих армий исключает возможность отрицания вины на основании незнания последствий.

— Ты ошибаешься во мне, — ответил Садеас. — До сих пор считаешь, что меня волнует отрицание вины.

Последние паршенди умерли с разъяренными криками на устах. Садеас почувствовал гордость. Остальные говорили, что воины паршенди никогда не сдаются на поле боя, но однажды, в первый год войны, он видел, как они попытались это сделать. Они сложили оружие. Он лично убил каждого из них с помощью Доспехов Осколков и молота, прямо перед глазами их отступивших товарищей, наблюдавших с соседнего плато.

Больше никогда ни один паршенди не отбирал ни у Садеаса, ни у его людей право закончить битву должным образом. Кронпринц махнул передовому отряду собраться и сопроводить его обратно в лагерь, пока остатки армии будут зализывать раны. К нему присоединился Амарам. Садеас пересек мост и прошел мимо бездельничающих мостовиков, которые лежали на земле и спали, пока более достойные умирали.

— По долгу службы я обязан присоединиться к вам на поле битвы, ваше высочество, — сказал Амарам, пока они шли. — Но хочу, чтобы вы знали, что я не одобряю наши действия на плато. Нам следует искать пути примирения с королем и Далинаром, а не пытаться раздразнить их еще сильнее.

Садеас фыркнул.

— Не надо вести со мной благородные разговоры. Они работают с другими, но я знаю, что за жестокий ублюдок ты на самом деле.

Амарам сжал челюсти и устремил взгляд вдаль. Когда они добрались до лошадей, он подался вперед, положив руку на плечо Садеаса.

— Торол, — тихо проговорил он, — мир не ограничивается вашими ссорами. Конечно, вы правы насчет меня. Примите это признание с пониманием, что с вами, в отличие от всех остальных, я могу говорить начистоту. Алеткар должен быть сильным перед наступлением грядущего.

Садеас залез на камень, который приготовил конюх. Забраться на лошадь в Доспехах Осколков могло оказаться опасным для животного, если не сделать все правильно. Кроме того, однажды, когда он поставил ногу в стремя, чтобы сесть в седло, оно лопнуло, а он упал на землю.

— Алеткар действительно должен быть сильным, — сказал Садеас, вытянув руку в латной перчатке. — И я добьюсь этого силой кулака и правилом крови.

Амарам нерешительно вложил гемсердце в руку кронпринца, и Садеас сжал его, удерживая поводья другой рукой.

— Вы когда-нибудь беспокоитесь? — спросил Амарам. — О том, что делаете? О том, что мы должны сделать? — Он кивнул в сторону группы хирургов, переносивших раненых через мосты.

— Беспокоюсь? — ответил Садеас. — С чего бы? Я даю беднягам шанс умереть в битве во имя чего-то стоящего.

— Я заметил, что вы часто говорите подобные вещи в последнее время, — сказал Амарам. — Раньше вы были другим.

— Я научился принимать мир таким, каков он на самом деле, Амарам, — ответил Садеас, разворачивая лошадь. — Мало кто способен на такое. Остальные суетятся вокруг, надеются, мечтают, притворяются. Это не изменит ни одной штормовой вещи в мире. Нужно смотреть миру в глаза, видеть всю его грязную жестокость. Нужно признавать его безнравственность. Жить с нею. Вот единственный способ добиться чего-то значительного.

Сжав колени, Садеас направил лошадь вперед, оставив Амарама позади.

Этот человек останется верным. Садеас и Амарам понимали друг друга. Даже то, что теперь Амарам был Носителем Осколков, ничего не изменит.

Когда Садеас и его войско приблизились к армии Хатама, кронпринц заметил, что с соседнего плато за ними наблюдает группа паршенди. Их разведчики становились все смелее. Он отправил отряд лучников, чтобы отогнать их подальше, а затем поскакал к фигуре в сверкающих Доспехах Осколков, возглавляющей армию Хатама. Его ждал сам кронпринц верхом на ришадиуме. Бездна. Эти животные намного превосходили любых других лошадей. Как бы раздобыть такого?