Слова сияния - Брендон Сандерсон

Тот самый паршенди, с которым отец сражался на Башне, единственный Носитель Осколков, которого они видели среди врагов в течение недель или даже месяцев.

Возможно, их последний.

Носитель Осколков повернулся к Адолину, сжимая в руках огромное вырезанное гемсердце. С него капал ихор и плазма.

— Сразись со мной! — крикнул Адолин.

Группа солдат паршенди пробежала мимо Носителя Осколков к длинному выпавшему камню в конце скального образования, туда, где холм раскололся сверху вниз по центру. Носитель Осколков протянул гемсердце одному из бегущих, затем повернулся и стал наблюдать за тем, как они прыгают.

Они взмыли над пропастью, чтобы приземлиться на вершине другой половины холма на смежном плато. Адолина все еще изумляло то, что солдаты паршенди могут перепрыгивать через ущелья. Он почувствовал себя дураком, когда понял, что эти возвышенности не являлись для них такой ловушкой, какой стали бы для людей. Для паршенди расколовшаяся напополам гора была все лишь очередным ущельем, которое можно перепрыгнуть.

Все больше и больше паршенди перелетали пропасть, убегая от людей внизу, прыгая к безопасности. Адолин заметил одного, оступившегося в прыжке. Бедняга закричал, сорвавшись в пропасть. Это было для них опасно, но явно не настолько, как пытаться сражаться с людьми.

Носитель Осколков остался на месте. Адолин не обращал внимания на убегающих паршенди — так же, как и на Джакамава, звавшего его отступить. Принц побежал к Носителю Осколков, в полную силу замахнувшись Клинком. Паршенди поднял собственный Клинок, отразив удар Адолина.

— Ты сын, Адолин Холин, — произнес паршенди. — Твой отец? Где?

Адолин застыл на месте. Слова были на алети — с сильным акцентом, да, но вполне понятные.

Носитель Осколков поднял забрало шлема. К потрясению Адолина, он не увидел на этом лице бороды. Неужели женщина? Трудно различать паршенди. Тембр голоса был грубым и низким, хотя, как ему казалось, он мог быть женским.

— Я должна говорить с Далинаром, — сказала женщина, шагнув вперед. — Я встречала его один раз, очень давно.

— Вы отказали всем нашим послам, — ответил Адолин, отступая назад с мечом наготове. — А сейчас хотите говорить с нами?

— Это было давно. Времена меняются.

Отец Штормов! Что-то внутри Адолина побуждало его размахнуться и ударить Носителя, а затем получить некоторые ответы и обзавестись парой Осколков. Сражение! Он здесь, чтобы сражаться!

Его удержал голос отца где-то в глубине разума. Далинар захотел бы воспользоваться подобным шансом. Мог измениться ход войны.

— Он захочет с тобой связаться, — сказал Адолин, глубоко вздохнув, вытесняя дрожь битвы. — Как?

— Отправим посланника, — произнесла Носитель Осколков. — Не убивайте того, кто придет.

Она подняла Клинок Осколков и отсалютовала, затем отпустила его, и меч исчез. Развернувшись в сторону пропасти, она в невероятном прыжке взмыла вверх. 

Адолин сорвал шлем, пока шагал через плато. Хирурги осматривали раненых, в то время как непострадавшие расселись вокруг группами, пили воду и ворчали о поражении.

В этот день над армиями Ройона и Рутара повисло необычное настроение. Чаще всего проигранный забег означал, что паршенди удалось отбросить алети назад, вынуждая беспорядочно отступать по мостам. Но если в ходе забега люди захватывали плато, то редко уходили без гемсердца как символа победы.

Адолин снял одну перчатку — ремешки автоматически расстегнулись сами, подчиняясь его воле, — и засунул ее за пояс. Мокрой рукой откинул со лба вспотевшие волосы. Где там Ренарин?

Тот сидел на камне на подготовительном плато, окруженный охраной. Адолин протопал по одному из мостов, махнув рукой Джакамаву, который снимал Доспехи поблизости — хотел ехать обратно с комфортом.

Адолин подбежал к брату, который сидел без шлема, уставившись в землю перед собой.

— Эй! — сказал Адолин. — Готов вернуться?

Ренарин кивнул.

— Что случилось?

Ренарин продолжал пялиться в землю. Наконец один из охранников-мостовиков — плотный мужчина с покрытыми сединой волосами — кивнул головой в сторону. Адолин отошел с ним на небольшое расстояние.

— Группа панциреголовых попыталась захватить один из мостов, светлорд, — тихо объяснил мостовик. — Светлорд Ренарин настаивал на том, чтобы помочь. Сэр, мы изо всех сил пытались его отговорить. Затем, когда он подошел и призвал Клинок, он просто... встал там. Мы увели его, сэр, но он с тех пор сидит на этом камне.

Один из приступов Ренарина.

— Спасибо, солдат, — сказал Адолин. Он пошел обратно и положил руку без перчатки на плечо брата. — Все хорошо, Ренарин. Бывает.

Ренарин снова пожал плечами. Ну, если он опять находился в одном из этих своих настроений, ничего не оставалось, кроме как дать ему время все переварить. Юноша заговорит, когда будет готов.

Адолин отдал необходимые распоряжения своему двухсотенному отряду и выразил почтение кронпринцам. Ни один из них не казался очень уж благодарным. Рутар, похоже, был уверен, что трюк Адолина и Джакамава привел к тому, что паршенди скрылись с гемсердцем. Как будто они в любом случае не отступили бы сразу после того, как его получили. Идиот.

Так или иначе, Адолин приветливо улыбался. Оставалось надеяться, что отец прав и протянутая рука товарищества окажется полезной. Сам Адолин мечтал лишь о шансе сразиться со всеми ними на дуэльной арене, где он немного поучил бы их уважению.

На обратном пути к своему отряду он отыскал Джакамава, сидевшего под небольшим тентом за чашей вина, глядя, как остальная часть его солдат тащится назад через мосты. Многие понуро брели с вытянувшимися лицами.

Джакамав жестом приказал слуге подать Адолину чашу искристого желтого вина. Адолин взял ее рукой без перчатки, но пить не стал.

— Это было что-то почти потрясающее, — проговорил Джакамав, обратив взгляд на плато, где происходило сражение.

С более низкого места три его яруса выглядели по-настоящему величественными.

«Выглядит почти как творение человеческих рук», — отстраненно подумал Адолин, разглядывая форму плато.

— Почти, — согласился он. — Можешь себе представить, как выглядела бы атака, имей мы двадцать или тридцать Носителей Осколков на поле боя одновременно? Был бы у паршенди хоть один шанс?

Джакамав хмыкнул.

— Твой отец и король серьезно настроены следовать своему пути, да?

— Как и я.

— Я вижу, что вы пытаетесь провернуть, ты и твой отец, Адолин. Но если ты продолжишь участвовать в дуэлях, то потеряешь свои Осколки. Даже ты не можешь выигрывать постоянно. Однажды наступит не твой день. И все пойдет прахом.

— Я могу проиграть в какой-то момент, — согласился Адолин. — Конечно, к тому времени я уже выиграю половину Осколков королевства, поэтому смогу восполнить потерю.

Джакамав с улыбкой глотнул вина.

— Ты нахальный ублюдок, отдаю тебе должное.

Адолин улыбнулся и устроился на корточках рядом с Джакамавом — стул не выдержал бы его вес в Доспехах. Он встретился с другом взглядом.

— Дело в том, Джакамав, что я на самом деле не волнуюсь о том, что могу потерять свои Осколки. В первую очередь меня беспокоит, как организовать дуэли. По всей видимости, мне не удается найти Носителей Осколков, согласных сразиться со мной в поединке, во всяком случае не за Осколки.

— В последнее время появилось несколько... побуждающих стимулов, — признал Джакамав. — Обещаний, даваемых Носителям, если они откажутся с тобой драться.

— Садеас.

Джакамав стал изучать свое вино.

— Попробуй Эраннива. Он хвастался, что сражается лучше, чем считается при дворе. Зная его, могу сказать: как только он увидит, что все остальные отказались, примет дуэль за возможность устроить впечатляющее представление. Хотя, он достаточно хорош.

— Я тоже, — ответил Адолин. — Спасибо, Джак. Я твой должник .

— Что за слухи о твоем обручении?

Шторма. Как это выплыло наружу?

— Просто предварительная помолвка, — проговорил Адолин. — А может, и до нее не дойдет. Корабль Джасны, похоже, сильно задерживается.

Уже две недели, без каких-либо известий. Даже тетя Навани начала волноваться. Джасне следовало бы сообщить о себе.

— Никогда не думал, что ты из тех парней, которые позволяют заманить себя в брак по договоренности, Адолин, — сказал Джакамав. — Вокруг так много необъезженных ветров, понимаешь, о чем я?

— Как я уже сказал, — ответил Адолин, — все еще пока не официально.

Он до сих пор не понимал, что чувствует по этому поводу. Часть его хотела отступить только потому, что он не желал становиться предметом манипуляций Джасны. Но с другой стороны, в последнее время похвастаться было нечем. После того, что произошло с Данлан... Не его вина, что он общительный мужчина, не так ли? Почему все женщины такие ревнивые?