Российская психология в пространстве мировой науки - Ирина Анатольевна Мироненко

века Курт Воннегут в романе «Колыбель для кошки» показал ученого, который совершил открытие, приведшее к гибели мира, буквально не ведая, что творит. Сознание творца «льда-9» вмещало лишь академическую сторону его исследований и детали собственной частной жизни. Это был роман-предостережение, которым писатель хотел привлечь внимание современников к проблеме. К концу XX века переворот в общественном сознании совершился. Человечество достигло понимания того, что наука и технический прогресс не являются абсолютным благом не только для отдельного человека или сообщества, которые могут пострадать так или иначе в процессе приобщения к «цивилизации», но и для человечества в целом. Тема зла, которое несет наука, одна из наиболее популярных сегодня на рынке стереотипов массовой культуры: в сценариях фильмов и т. п.

Миф о безотносительной полезности науки развеян, и ему на смену уже пришел новый миф – о сверхценности «природных», отчасти утраченных с развитием цивилизации приемов и способов выживания. О том, в какой мере мифологична идеализация «природных» способностей человека к выживанию и насколько человечество своим положением доминирующего вида на Земле действительно обязано науке как особой форме детерминистского, рационального, эмпирически проверяемого познания, можно судить, например, по следующим фактам: «Ускоренный рост численности населения начался примерно 8000 лет назад с развитием земледелия, благодаря которому стала возможной жизнь в городах. В нынешнюю фазу, характеризующуюся колоссальным ростом численности населения и освоением все новых районов человечество вступило лишь в самое последнее время, с развитием индустриализации <…>. Общее число людей в эпоху неолита определяют примерно в 5 млн., а в период появления первых крупных городов – в 20–40 млн. Современному виду Homo sapiens потребовалось около 20 000 лет, чтобы достичь численности 200 млн. (во времена Римской империи). В последующие 1500 лет (к 1600 г. н. э.) население земного шара возросло до 500 млн., спустя еще 200 лет – более чем удвоилось (около 1 млрд. в 1800 г.). В наши дни на земле проживает около 3 млрд. человек» [Харрисон и др., 1979, с. 582]. Не стоит забывать и о колоссальном увеличении продолжительности жизни человека на протяжении жизни последних нескольких поколений.

Авторы изданной Оксфордским университетом в 1977 г. монографии «Биология человека» [Дж. Харрисон, Дж. Уайнер, Дж. Тэннер, Н. Барникот, В. Рейнолдс, 1979] отмечают: «Человек как биологическое существо добился решающего успеха лишь недавно, лишь в самое последнее время. Люди обычно забывают или недостаточно ясно представляют себе, насколько непрочным было их положение на Земле в первые тысячелетия их существования» [Харрисон и др., 1979, с. 8].

Таким образом, в современном мире вопрос о месте и значении научного познания, культуры в целом, в контексте проблемы выживания и адаптации человечества стал не просто дискуссионным – это вопрос веры и суеверия, область функционирования эмоционально насыщенных стереотипов массового сознания. Это вопрос, борьба мнений в отношении которого стала борьбой идеологической. И снова именно психология в наибольшей степени оказалась под ударом происшедшего разлома в общественном сознании. В силу своего статуса науки одновременно и о природе человека, и о человеческом познании, о видах и формах человеческой деятельности и жизнедеятельности, она оказывается единственной наукой, прямо и непосредственно имеющей внутри своего предметного поля проблему потенциального противоречия прогресса человеческой культуры и выживания человечества. Психология поставлена самой жизнью перед вызовом этой проблемы, значимость которой и сложность служат фактором колоссального методологического напряжения в нашей науке, которому сопутствуют «методологические комплексы» и сомнения в ее прогрессе.

Еще один, четвертый, из называемых нами источник сомнений в прогрессе психологии это противоречия во взаимосвязи прогресса человеческого индивидуума и человеческого общества в современной культуре. Практически неизменным на протяжении веков в истории философии остается представление о прямой связи прогресса общества и блага отдельного индивидуума. Вредное влияние общества на человека трактуется как результат неправильного, требующего исправления общественного строя. Типичным примером является теория К. Маркса, который исходит из взгляда на человека как на существо цельное, «неотчужденное», доброе, рациональное. Для того чтобы изначальные положительные качества человека проявились, необходимо преобразовать современное Марксу общество. В будущем коммунистическом обществе, как верит Маркс, человек, преодолевая отчуждение, вернется на новой, более высокой ступени к своему исходному и подлинному состоянию. Отличие этого нового «золотого века» от первобытного общества заключается в том, что здесь «неотчужденность» базируется на безграничном росте производительных сил, всемогуществе человека и невиданном изобилии. Высшая цель общественного развития по Марксу – развитие личности.

В XX веке вера в то, что прогресс общества является благом для индивидуума, была поколеблена, а в современный период ее можно считать утраченной. Причиной коренных изменений представлений о взаимосвязи блага индивидуума и общества стало то, что к началу двадцатого века отношения между индивидуумом и обществом приобретают совершенно новый, доселе невиданный характер. Общая тенденция ускорения исторического процесса привела к тому, что смена поколений уже не успевала за радикальными изменениями в культуре. Впервые в своей истории человек оказался перед необходимостью жить в ситуации, когда на глазах коренным образом меняются принятые в обществе понятия о добре и зле, представления о том, как следует поступать в той или иной ситуации. Приспособиться к опережающим изменениям в культуре становится сверхзадачей, для решения которой индивид должен употребить все силы, часто подорвать душевное здоровье, внутреннюю гармонию.

В XX веке в психологической науке закономерно возникают и крепнут сомнения в благотворности общественного прогресса для индивидуального развития человека. К. Г. Юнг еще в первой половине XX века приходит к заключению: прогресс общества покупается ценой своего рода культурных увечий человеку, нарушения природного равновесия в нем различных способностей. Общество, по его мнению, добиваясь своего прогресса, использует человека в его профессиональной деятельности всегда односторонне, лишь определенная группа психических функций при этом оказывается задействованной – и развиваемой. К тому же обычно востребованы как раз те функции, которые и от природы более сильны. Юнг полагает, что такое одностороннее развитие нарушает природную сбалансированность личности, порождает дисгармонию и страдания. «Как порабощение массы было открытой раной античного мира, так рабство неполноценных функций является неизлечимой кровавой раной в психическом современного человека» [Юнг, 1995, с. 108], – заключает он и цитирует в подтверждение своих слов Ф. Шиллера: «Я ясно вижу преимущества, которые нынешнее поколение, рассматриваемое как единое целое, имеет на весах рассудка перед лучшими мужами прошлого. Однако состязание должно начаться сомкнутыми рядами и целое должно быть сравниваемо с целым. Кто же из новых выступит вперед, дабы сразиться один-на-один на приз человечества с каким-либо афинянином?» (Ф. Шиллер, «Письма об эстетическом воспитании человека», цит. по: [Юнг, 1995, с. 105]).

В конце XX века то обстоятельство, что прогресс человечества не обязательно предполагает прогресс человеческого индивидуума, стало очевидным и перешло в область стереотипов