Любовь диктаторов. Муссолини. Гитлер. Франко - Лев Белоусов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дела между тем шли в гору. Муссолини хорошо отрабатывал вложенные в него деньги. Он с болезненным вниманием следил за ростом своей популярности, его статьи становились все злее, тираж «Иль пополо д’Италиа» с каждым днем увеличивался. Цепкий ум и политическое чутье помогли Муссолини нащупать путь, позволявший синтезировать идеи «величия Италии» и «социальной революции». Сторонники этих идей верили в необходимость «революционной войны за место Италии под солнцем». Они хотели своим участием в мировой войне приблизить революцию, решить наболевшие социальные проблемы и «сделать Италию великой».
Такая перспектива оказалась весьма соблазнительной и удобоваримой для широких слоев мелких собственников и люмпенов. И Муссолини постепенно стал выразителем именно их настроений. Его газетное хамство и экстремизм были легкодоступны пониманию обывателя и потому падали в мелкобуржуазной среде на благодатную почву. Жажда животного насилия и легкой наживы, стремление к самоутверждению через надругательство над личностью, слепая ненависть к другим народам — вся эта муть, годами скрывавшаяся в тайниках души и разжигавшаяся милитаристской пропагандой националистов, выплескивалась на улицы и площади Италии толпами разъяренных, одурманенных людей, требовавших немедленного вступления в войну на стороне Антанты.
В этом грязном потоке Муссолини чувствовал себя как рыба в воде. Он с яростью обрушивался на тех, кто считался сторонником мира. «Я все больше убеждаюсь, — писал он, — что для блага Италии было бы полезно расстрелять дюжину депутатов и сослать на каторгу хотя бы несколько экс-министров… Парламент в Италии — это чумная язва, отравляющая кровь нации. Ее необходимо вырезать». Никаких сдерживающих рамок для него не существовало, и через пару дней досталось самому королю Виктору-Эммануилу III, которому распоясавшийся редактор нагло угрожал со страниц своей газеты: «Мы хотим войны, и если Вы, Сир… откажете нам в этом, потеряете корону!» Король, конечно, не испугался, но в мае 1915 года война Австро-Венгрии была все-таки объявлена.
Для Муссолини это означало не только триумф, но и жесткую необходимость встать под ружье и отправиться в траншеи. Такая перспектива не внушала ему никакого энтузиазма. Он не последовал примеру многих националистов и не бросился записываться добровольцем. Газетчики обвиняли его в трусости, он огрызался как мог, уверяя, что ждет призыва своего года. Повестка пришла лишь в конце августа, и вскоре он оказался в действующей армии в составе полка берсальеров.
Легенда о безрассудной храбрости Муссолини в годы Первой мировой войны была создана им сантим уже после ее окончания. На самом деле он не совершил ничего героического, что могло бы потрясти воображение обывателя. Муссолини носил военную форму 17 месяцев, но лишь треть этого срока провел собственно в траншеях, остальное — тыл, госпитали, отпуска. Его военная карьера окончилась чином старшего капрала. Как всякий солдат действующей армии, он конечно же «хлебнул» из фронтового котла: грязь и снег, сырость и пронизывающий холод, вши и недоедание, а главное — постоянное присутствие смерти — все это было им испытано и в мельчайших деталях отражено в дневнике, выдержки из которого публиковались в «Иль ПО-ПОЛО д’Италиа». Каких-то особых привилегий он не имел, но к нему, как к редактору и владельцу крупной ежедневной газеты, многие офицеры проявляли повышенный интерес. Муссолини пользовался их мелкими услугами и не пренебрегал пищей из офицерской столовой.
Спустя два месяца после призыва он получил письмо от Иды Дальсер, в котором она с восторгом сообщала о рождении сына. 11 ноября 1915 года в Милане, в клинике на улице Комменда, на свет появился ребенок, ставший с момента рождения крайне неудобным для своего отца. Муссолини серьезно расстроился, ибо хорошо понимал, что теперь его любовница получила дополнительные возможности претендовать на него и оказывать давление с требованием выполнить данное ранее обещание жениться. Это никоим образом не входило в его планы. Он был искренне привязан к Ракеле и малолетней Эд-де, считал их своей семьей и поэтому принял решение оформить брак гражданской процедурой, обезопасив себя таким образом на случай непредвиденных обстоятельств. Они могли возникнуть в любой момент, поскольку Ида, часто общавшаяся с Муссолини в Милане, даже не подозревала о существовании семьи на его родине.
Бракосочетание происходило 16 декабря 1915 года вдали от родных мест, так как Муссолини заболел тифом и был отправлен в госпиталь при монастыре близ города Тревильо (провинция Фриули). Ракеле подробно описывает в своих воспоминаниях, как она ехала к Бенито по железной дороге в вагоне для скота, как сжалось ее сердце, когда она увидела его на больничной койке, истощенного, обессиленного и пожелтевшего, но такого любимого и близкого, как у нее оборвалось все внутри от восторга, когда он объявил ей о своем намерении расписаться. Так ли было на самом деле, сказать трудно, поскольку торопливость Муссолини, все предыдущие годы и не помышлявшего об оформлении брака, не могла не вызвать недоумения и настороженности. Во всяком случае, свое «да» в ходе церемонии Ракеле произнесла в ответ лишь на третий вопрос о том, хочет ли она стать женой Бенито Муссолини.
Поспешность с проведением обряда бракосочетания оказалась не напрасной. Как только Ида Даль-сер прослышала об этом, она явилась в госпиталь и учинила «любимому Бену» жуткий скандал. Ее причитания и вопли, на потеху санитарам и больным, гулким эхом разносились по коридорам и кельям монастыря, превращенным в больничные палаты. Муссолини не мог выдержать атаки агрессивной истерички, пенявшей ему на свою разбитую жизнь и громогласно взывавшей к его отцовским чувствам. Он выскочил на улицу, выхватил карабин у опешившего от неожиданности солдата, ворвался в приемный покой и, угрожая оружием, пообещал убить свою бывшую любовницу, если она немедленно не отправится восвояси. Ида, все еще рыдая от унижения, обиды и потрясения, покинула госпиталь. Она поняла, что нужно действовать иными методами.
Успокоившись, Муссолини твердо решил замять всю эту историю. Он воспользовался краткосрочным отпуском после выздоровления, вернулся в Милан, помирился с Дальсер, в первый и последний раз увидел ребенка и согласился дать ему свое имя — Бенито Альбино. Однако при поселении в гостиницу «Великобритания» Муссолини допустил непростительный промах, записав Иду в книге регистрации как свою жену. Перед отъездом на фронт он оставил ей приличную сумму денег, решив, что на этом можно поставить точку. Но деньги вскоре кончились. Новых средств Муссолини не давал, поэтому отчаявшаяся женщина подала на него в суд. Она потребовала признать ее законной женой, ссылаясь на запись в гостиничной книге регистрации. Этот аргумент судей не убедил, и в иске было отказано. Но поскольку сам папаша отцовства не отрицал, суд вынес решение о выплате им алиментов в размере 200 лир в месяц. Муссолини начал регулярно перечислять эту сумму, но всякие отношения с Дальсер прекратил.
Иду не устроил такой исход дела. Она начала преследовать Муссолини, всячески докучая ему и распространяя повсюду слухи о том, что является его законной супругой. Это стало ее навязчивой идеей, граничившей с паранойей. Однажды она добралась и до Ракеле, явившись к ней домой и устроив шумную сцену. Трудно предположить, чем кончилась бы эта трагикомедия, если бы итальянское правительство не развернуло кампанию против нежелательных иностранцев. Поскольку Дальсер оставалась австрийской подданной, она была арестована и интернирована. Многие в этой связи писали, будто Муссолини сам инспирировал ее арест, чтобы избавиться от преследований. Ему это удалось лишь отчасти. Покинутая и униженная женщина начала писать письма, причем не только «супругу», но и во все «инстанции», включая папу римского. Ни на одно из них ответа она так и не получила. Личная жизнь Муссолини вернулась в привычную колею: у него продолжался роман с Маргеритой Сарфатти, а в сентябре 1916 года Ракеле родила второго ребенка — сына Витторио.
Вернувшись на фронт, Муссолини стал жертвой несчастного случая: во время инструктажа новобранцев о пользовании минометом разорвалась одна из мин. Четверо солдат были убиты наповал, а Муссолини ранен в правую ногу. Во время операции в госпитале «Ронки» врачи извлекли из нее десятки мелких осколков. Пациент отказался от анестезии, поскольку хотел наблюдать за действиями хирургов. Впоследствии дуче не раз обыгрывал этот факт своей биографии, утверждая, что настоящий мужчина должен иметь мужество переносить боль и смотреть смерти в лицо. История жестоко наказала его за лицемерие: спустя много лет, оказавшись под дулом наведенного на него пистолета, Муссолини не нашел в себе силы и мужества даже для того, чтобы спасти любимую женщину, пытавшуюся закрыть его своим телом, хотя для этого нужно было всего лишь оттолкнуть ее.