Ключи от королевства (СИ) - Львофф Юлия

Теперь перед ней расстилались холмы, куда она так любила ходить гулять и где однажды нашла своего Тайгета. В этот ранний час здесь стояла необыкновенная тишина; местами из-под снега выглядывали, радуя глаз, пучки первых весенних цветов. Ирис бежала знакомой дорогой. Лиловые крокусы брызгали капельками растаявшего снега на её ноги, синие, белые и розовые пролески осыпали их своими трепетными лепестками, но девушке было не до цветов. Она не могла думать ни о чём другом, кроме как о Тайгете.

Как только Ирис вошла в лес, суровые колонны сосен тотчас обступили её со всех сторон, замкнулись за её спиной, точно безмолвные стражники. Жёлтая лисица, распушив хвост, стремительно пронеслась мимо; два худых серых волка вынырнули из чащи и тоже исчезли. Они пробежали так близко, что Ирис, спрятавшись за стволом сосны, слышала их тяжёлое дыхание.

Страх, который девушка испытала от встречи с хищниками, прошёл и уступил место тревоге и растерянности. Случилось то, чего Ирис боялась больше всего на свете. Гнездо под кустом можжевельника, которое она вырыла и обустроила для Тайгета, было пусто. Девушкой овладело отчаяние – неужели птенца всё же сожрали дикие звери: та же лиса или волки, которые повстречались ей на пути? Неужели она больше никогда не увидит своего друга? Сердце сжалось, тяжёлая слеза сбежала по щеке.

В следующее мгновение Ирис вздрогнула от удара шишки, которая свалилась ей на голову. «Тайгет!» - обрадовалась девушка, отчего-то решив, что её пернатый друг мог каким-то образом забраться на верхушку сосны. Она быстро вскинула голову, но увидела высоко над собой на ветке забавную серую белку.

- Может, ты видела моего Тайгета? – сказала Ирис, обращаясь к зверьку, и с сожалением подумала о том, что не обучена языку животных.

Белка продолжала деловито вылущивать орехи, держа в передних лапках шишку и останавливаясь, чтобы чёрными бусинками глаз наблюдать за человеком под сосной.

Девушка бросилась искать Тайгета, заглядывая под каждый куст, громко звать его по имени, а вокруг царила всё такая же глухая тишина. Иногда её нарушал лишь стук дятла или шорох шишки, сбитой озорной белкой.

Ирис вдруг поняла, что все её усилия напрасны, что Тайгета, скорее всего, уже нет в живых. Обессиленная, она упала на землю, нечаянно примяв кустик нежных белых колокольчиков – подснежников, и заплакала. В потоке горячих слёз девушка изливала свою печаль, отчаяние, своё горе. Сердце её горело пылающей болью: Тайгет исчез из её жизни – и точно лопнула, порвалась струна в прежде звеневшей от радости, как лютня, душе девушки.

Колокола стихли, началась утренняя служба, когда Ирис подошла к ограде. Только оказавшись в монастырском дворе, девушка вдруг разом ощутила и холод во всём теле, и слабость. Неожиданно послышались шаги, и перед послушницей предстала суроваясакристинаКатрин, правая рука матушки настоятельницы. Катрин отвечала за сокровищницу, а кроме того, в её обязанности входило поддерживать в монастыре порядок, наливать в лампы масло, зажигать свечи, принимать у мирян дары. Ирис догадалась, что монахиня, должно быть, шла из расположенной поблизости свечной мастерской.

- Ты как здесь оказалась? – набросилась Катрин на девушку, которая от холода стучала зубами и дрожала всем телом. – Почему не на службе вместе со всеми сёстрами? Я не потерплю распущенности и непослушания в святой обители. Я доложу о тебе матушке настоятельнице.

- М-матушка К-катрин, - отбивая зубами мелкую дробь, начала Ирис, - н...не надо...

- Это ещё почему?! Виновата – отвечай! – прикрикнула на неё монахиня, резко повернулась и ушла.

Ирис не знала, пожаловалась на неё Катрин или нет, но первые несколько дней после той встречи у ограды, она была сама не своя. Встречаясь с настоятельницей, девушка внимательно приглядывалась к ней – знает ли матушка о том, что её не было на службе? А если знает, то почему же тогда молчит?..

Проходили унылые однообразные дни, и только приближение весны вселяло в девичье сердце надежды на светлое чудо. С далёких неведомых полей, из лиловых лесов во двор Приюта Разбитых Судеб залетал тёплый шаловливый ветерок, но послушницы сидели в учебной комнате с наглухо закрытыми окнами. Воздух в комнате был душный, как в подземелье – тяжёлый, пропитанный запахом воска, гарью лампад и ладаном, исходившим от одежды наставницы. Невзирая на потепление, старица Берта по-прежнему зябко куталась в шерстяную шаль и больше всего на свете опасалась сквозняков.

В тот день наставница рассказывала послушницам о жизни королевского двора.

Перед глазами Ирис проносились огни бессчисленного множества свечей огромных люстр, свисающих на толстых цепях, необозримые купола расписанных фресками и украшенных лепниной потолков, сверкающие паркетами огромные залы, и среди них – толпы роскошно одетых людей. Гремела музыка; ярко одетые девушки кружили в танце, словно мотыльки, трепеща крылышками под ослепительным сиянием огней; галантные рыцари вели их под руку, двигаясь в такт мелодии, и дарили их преданными взорами.

- Матушка наставница, а откуда вы всё это знаете? – не удержавшись, спросила поражённая всем услышанным Ирис.

Старица Берта положила на голову девушки свою костлявую руку и, приглаживая упрямые пепельного цвета вихры, ответила:

- Из книг, моя щебетунья, из книг... В них ведь не только кладезь мудрости заключена. Есть такие книги, в которых описаны деяния правителей, и такие, в которых рассказано о происхождении королевских династий и рыцарских родов, а ещё: кто кому кем приходится...

- Как это, должно быть, интересно! – восхитилась Ирис. – А я могу читать эти книжки?

- Почему же нет? Грамоту ты знаешь, усидчива и любознательна в пример другим сёстрам, - с одобрением отозвалась обычно скупая на похвалы старица Берта. - Завтра после заутрени приходи в библиотеку - я дам тебе такую книжку. Но читать её будешь только по праздникам и в часы досуга – сначала работа, а уж потом чтение.

Обещание своё наставница исполнила. Она дала Ирис даже не одну, а несколько замусоленных, растрёпанных книжек. Тут были и «Хроники Аремора», и «Жизнь и смерть короля Клодина», и «Хождение доблестных ареморских рыцарей к берегам Холодного моря».

Был праздничный день – Почитание Великой Троицы Богов. Вернувшись в свою келью после службы, Ирис взялась за книжки. Начала с «Хождения рыцарей», потому что в этой книжке было много рисунков. Рассматривать картинки Ирис очень любила: в них можно было увидеть неведомые сказочные миры, совсем не похожие на тот, в котором она жила. Порой девушка задавалась вопросом: на самом ли деле эти чужие миры так отличались от её привычного мира или тот, кто рисовал все эти чудные картинки, сам придумывал их такими? Но потом, когда она вспоминала Тайгета, своего исчезнувшего питомца, всё казалось ей возможным и правдоподобным. Ведь если те диковинные создания, которых она прежде видела только в книгах, существовали в её мире, то почему по соседству с ним не могло быть иных, на свой лад устроенных миров?

Разглядывая рисунки и попутно восхищаясь храбростью рыцарей, без оглядки ринувшихся на завоевание чужих суровых земель, Ирис всё больше углублялась в книжку. В описании прибытия рыцарей на побережье Холодного моря она узнавала родные места: земли Фризии простирались до горной гряды, где находился монастырь, но сердце страны находилось именно там, у Холодного моря. И тогда девушка с щемящей тоской вспоминала мать: как будто наяву видела родные глаза и где-то совсем близко как будто звучал родной голос.

Эти воспоминания глубоко ранили девичье сердце. Ирис всё больше становилась тихой, задумчивой. Всё её существо как бы окутала незримая пелена грусти. Сквозь эту пелену всё реже прорывалось весёлое слово, улыбка... Жгучую тоску по родным местам усиливало ощущение одиночества и вины: она не смогла найти Тайгета, своего единственного друга, не уберегла его, и теперь, как бы ни пыталась успокоить свою совесть убеждением, что птенец каким-то чудом выжил в морозном лесу, облегчения не испытывала.