Петтер и поросята-бунтари - Ульф Старк

Наша постройка больше всего оказалась похожа на курятник, давно покинутый курами. Столяры из нас со Стаффаном получились никудышные. Внутри мы поклеили обои. Стаффан притащил в нашу штаб-квартиру два шатких стула, стол, который почти не шатался, керосиновую лампу с треснутым стеклом, карандаши, бумагу, красочный плакат «Перелётные птицы Швеции», починенный граммофон и к нему две пластинки: Джонса-Бешеного и Лизу-Эскимоску. Обе были заигранные, и игла всё время застревала.

Снаружи на дверях Стаффан повесил объявление: «Вход воспрещён. Опасная зона. Полиция безопасности».

— Твёрдо запомни одно, — сказал Стаффан, когда мы уже устроились в своём уютном жилище. — Это тебе не какая-нибудь там дурацкая романтика; не какой-нибудь там Робин Гуд в зелёных штанах, который носится как угорелый со своей дубинкой и недолго думая трахает по голове богатых стариков и злых управляющих. Для нас главное — тщательное планирование каждой операции.

Пусть себе говорит что угодно, думал я. Пусть читает мне нотации и с важным видом рассуждает про «романтику», «планирование» и «зелёные штаны». Плевать я хотел. Главное — жизнь снова стала интересной. Всё ожило вокруг.

Где-то вдалеке бодро стрекотал кузнечик.

Ночь — пора Поросят-бунтарей. Они действуют под покровом тьмы. Когда закат уже опустит в воды Голубого озера свои красно-фиолетовые крылья и над Дальбу всплывёт луна, они слетаются, как ястребы на добычу. В то время как люди спокойно спят в своих каморках, они приоткрывают незапертые двери, приподнимают незакрытые на задвижки рамы и всюду оставляют память о себе.

Когда торговец игрушками Ове Классон, зевая спросонок, выходит утром к завтраку, он обнаруживает на столе вместо завтрака кучу потрёпанных, поломанных игрушек вместе с запиской: «Тебе больше не удастся всучить нам твои идиотские игрушки. Поросята-бунтари видят тебя насквозь».

Что такое происходит в Дальбу?

Когда владелец кондитерского киоска Стенли Гроберг появляется ни свет ни заря на кухне, перед ним на столе стоит бутылка всем известного лимонада «Цинго» и тарелка с леденцами. «Что за чёрт?» — удивляется он. Потом он находит записку. «Кончай продавать свою отраву. Поросята-бунтари».

Нет, что же это на самом-то деле происходит?

Когда председатель муниципалитета Густав Цеттерблум собирается облачиться в свой строгий синий костюм, чтобы отправиться на одно из своих бесконечных заседаний, он обнаруживает на правом лацкане пиджака бумажную позолоченную орденскую звезду, раскрашенную акварельными красками, а в центре — ухмыляющуюся поросячью морду. «Орден Пустой Башки Первой степени» — выведено красивыми буквами по краям.

— Э? Что такое? — недовольно кривится он. А когда он лезет в карман за платком, чтобы вытереть вспотевший лоб, то обнаруживает там странную записку: «Не выставляй детей из игры. Мы тоже хотим участвовать и требуем слова. Поросята бунтари следят за тобой».

Что же это, в конце-то концов, происходит за шатким стенами лачуги под мостом? Уж не в самом ли деле там засела Полиция безопасности? Уж не из её ли штаб-квартиры слышится эта спотыкающаяся музыка взбесившегося пианино?

Нет, там засели всего лишь мы со Стаффаном. Мы не теряли времени даром. Сидя у коптящей керосиновой лампы, мы разрабатывали планы наших операций и писали наши записки, с которыми потом крались ночью по посёлку и оставляли их на кухонных столах, в карманах, в почтовых ящиках, на дверях и на окнах. Слухи о Поросятах-бунтарях быстро распространились по Дальбу. У жителей Дальбу тем для разговоров было не так уж много, поэтому слухи эти ещё и сильно преувеличивались. Близорукий Янссон сообщил, что он собственными глазами видел диковинное гигантское существо, полусвинью, получеловека, которое ночью во вторник сидело у самой телефонной будки и выло на луну. «У меня просто волосы встали дыбом», — сказал он и потёр свою лысину.

Так уж ему все и поверили! Нет, конечно. Но двери и окна стали всё же закрывать на ночь. Не то чтоб кто-нибудь очень испугался, но мало ли что. Осторожность никогда не помешает.

Зато я, честно говоря, немножко струхнул. До сих пор нам всё сходило с рук. Но я прекрасно понимал, что рано или поздно кто-нибудь на нас обязательно наткнётся, и всё раскроется. А мне вовсе не хотелось, чтоб меня потащили в суд к тому самому судье, который разбирал дело Бродяги. Чуяло моё сердце, что судья не стал бы смеяться нашим проделкам, хотя всё это, конечно, было очень смешно и совсем безобидно. По-моему, он не отличался особым чувством юмора.

— Мне кажется, пора нам поставить точку, надо переждать, — сказал я Стаффану. — По-моему, запахло жареным.

— Я тоже так думаю, — согласился Стаффан. — Придётся устроить перерыв. Хотя, вообще-то говоря, что уж мы такого особенного сделали? Безобидные проделки. Но мы становимся слишком заметными фигурами. Ладно. Ещё одна маленькая операция — и хватит. Будет в самый раз.

…В ту ночь нашей «дичью» оказалась Хедвиг.

Мы сами толком не знали, куда же нам направиться. На этот раз мы вышли на свою ночную охоту без определённой цели. И без готовых записок в карманах. Мы положились на волю случая: авось что-нибудь подвернётся. Нельзя же было просто взять и отступиться. Надо было как-то достойно завершить кашу деятельность.

Если бы фабричная труба Голубого была не труба вовсе, а колокольня, а на этой колокольне были бы часы, они показывали бы без чего-то там двенадцать, когда мы покинули своё логово под мостом и отправились на охоту. На тёмных улицах не было ни души, все окна закрыты, и свет везде погашен.

Так вот, в ту самую ночь мы и наткнулись на Хедвиг.

Но сначала мы наткнулись на дядю Янссона.

Он торчал зачем-то в подворотне одного там дома на площади. Шляпа надвинута на самые глаза, а воротник пальто поднят. Руки в карманах. Он очень старался быть незаметным. И он не отрываясь смотрел на зелёную телефонную будку.

Дураку было ясно, что он поставил себе задачу раскрыть этой ночью Поросят-бунтарей. С терпением, достойным самой Полиции безопасности, он не спускал своих утомлённых, близоруких глаз с объекта наблюдения. При малейшем признаке появления Поросёнка-бунтаря он настиг бы его одним прыжком, как пантера.

— Дядя Янссон, дядя Янссон, — простонал Стаффан дрожащим голосом, будто он дико чего-то перепугался.

— Тс-с-с! — прошипел дядя Янссон из своей тёмной подворотни.

— Миленький дядечка Янссон, — продолжал Стаффан ужасно жалобным голосом. — Спасите нас!

— В чём дело? — сказал дядя Янссон уже нормальным голосом.

— Эт-ти нахальные по-поросята, — выдавил, заикаясь, Стаффан.

— Эти розовенькие поросята охотятся за нами, — подключился я.

Дядя Янссон потёр руки и посмотрел на нас горящим от нетерпения взглядом частного детектива.

Зачем нам понадобилось его дурачить? С другой стороны: почему бы и нет? Если подумать, мы его даже, можно сказать, выручали: теперь ему будет что рассказать любопытным гражданам Дальбу, и при этом не надо будет морозить себе ноги и помирать со скуки в тёмной подворотне.

— Это было около гаража Аронсона, — стал сочинять Стаффан. — Их было две штуки. Такие огромные-преогромные, прямо как медведи. Луна как раз только вышла из-за туч, и мы видим — стоят. Прямо у въезда в гараж. Они сразу будто раздулись, и вместо носа у них стали такие огромные пятачки. А руки превратились в свиные копыта. И как глянут на нас своими свиными глазками — у нас прямо душа в пятки. И вдруг как хрюкнут! Угнетатели, говорят, ещё попомнят нас! Он вот тоже слышал.

— Гм, — сказал дядя Янссон, — явное преувеличение. От страха вам померещилось и то, чего не было. Но как говорится, нет дыма без огня. Вы вот что, ребятки: бегите-ка вы домой и ложитесь спать. Я беру это дело на себя.

— Дядя Янссон, вы только, пожалуйста, никому не говорите. Обещаете? Не рассказывайте никому, что это мы их увидали. А то они нам ещё отомстят.

— Можете не бояться, — сказал дядя Янссон. — Ни словечка никому не скажу. А теперь марш по домам.

И с этими словами дядя Янссон направился к гаражу Аронсона. Он шёл мелкими, крадущимися шажками, каждую минуту ожидая какого-нибудь неприятного сюрприза. А мы отправились своим путём — Поросята-бунтари вышли на свою последнюю охоту в Дальбу. Если б мы только могли, мы раздулись бы до огромных размеров и, обратив свои пятачки к тёмным окнам, завизжали бы таким страшным визгом, что навсегда заткнули бы рот пронзительной фабричной трубе Голубого.

Но на самом-то деле мы бродили по Дальбу в нашем всегдашнем мальчишечьем обличье — две жалкие фигурки, — дёргали закрытые двери и захлопнутые ставни и, побродив так без всякого толку, потащились обратно в своё логово. Охота не удалась. И я даже втайне радовался, потому что мне очень хотелось спать, и я бы с удовольствием пошёл сейчас домой, залез бы к себе в кровать и заснул под мирное посапывание Лотты. Грозным ястребам и мятежным поросятам, как видно, тоже иногда требуется отдых.