Искатель. 2009. Выпуск №06 - Андрей Пасхин

«Не разбрасывайся, Феклистов, — продолжал тот насмешливо. — Копейка мильон бережет».

Федор Гаврилович опрометью бросился к входу в вокзал.

В вагоне он в изнеможении, но с облегчением откинулся на спинку скамьи.

Выйдя из электрички, Федор Гаврилович вновь увидел стоявшего поодаль оборванца в тельняшке. Холодея от навалившегося страха и стараясь быть незамеченным, Феклистов бросился к выходу с платформы. Уже на лестнице он непроизвольно оглянулся. Сколь ни мимолетен был взгляд, но увиденное ярко, в малейших подробностях высветилось в мозгу Федора Гавриловича. Паренек стоял неподвижно на том же месте, но теперь он уже мало походил на того зловредного пацана. Сейчас это был красивый молодой человек с неподвижным, словно застывшим лицом и мертвым взглядом. Одетый в черный фрак с бабочкой на белой сорочке и лакированные туфли, он резко выделялся из толпы людей, сошедших с электрички. Встретившись на секунду взглядом с Феклистовым, юноша, то ли приветствуя, то ли прощаясь с ним, приподнял цилиндр, и лицо его исказила страшная улыбка.

Федор Гаврилович, уже плохо соображая, что делает, бросился через рельсы к спасительной тропинке, ведущей через мелкий лес к его даче. Невдалеке раздался резкий сигнал приближающейся электрички. До нее еще оставалось метров пятьдесят, и вполне было возможно успеть проскочить. Но тут его нога зацепилась за рельс, и Феклистов со всего маху упал на встречный путь. Пакет выскочил из его руки. Федор Гаврилович попытался схватить пакет и встать на ноги, но тут дикий вой электрички, смешавшийся с визгом тормозов и истошными криками пассажиров, накрыл его. Яркие искры вспыхнули в его глазах и погасли.

Пакет, отброшенный поездом, порвался, и все его содержимое раскидало вокруг путей. Кинувшиеся за поживой люди, к удивлению своему, обнаружили, что все только что лежавшие на земле купюры и драгоценности вдруг занялись голубым пламенем и исчезли. Платформа опустела. Бесследно исчез и молодой человек в цилиндре, до конца наблюдавший за происходящим.

Последовавшая вслед за этими событиями волна разоблачений, вывела на чистую воду целый ряд взяточников и казнокрадов в органах власти. Многие внешне благопристойные государственные служащие были арестованы. Не обошли аресты и жилищную комиссию, и райисполком, и даже Моссовет. В газете «Правда» появилась статья под названием «Разоблачена крупная шайка квартирных мошенников», в которой доводилось до сведения граждан, что благодаря бдительности доблестной милиции мошенники полностью изобличены и понесли заслуженное наказание.

Сорок четвертый год рождения Вера Павловна отметила на своей работе в привокзальном буфете.

Сдвинули три стола, разложили на тарелки закуску, жареных кур, поставили бутылки с водкой, кружки с бочковым пивом и стали пировать. Во главе стола — виновница торжества в нарядном крепдешиновом платье. По бокам — женщины разного возраста, одетые кто в белые халаты не первой свежести, кто в платья, и двое мужчин неопределенного возраста. После нескольких тостов пирующие разбились на группы и стали вести между собой свои разговоры. Но вот, пошатываясь, встает один из мужчин. Он в гимнастерке с пустым рукавом, заткнутым за ремень. Инвалид стучит вилкой по стакану, привлекая внимание, затем берет свой стакан.

— Тсс, женщины. Дайте фронтовику слово сказать.

— Ты уже говорил, Матвей, хватит. Сиди лучше, студень доедай и не пей больше, а то совсем развезет, до дома не дойдешь, — предупреждает кто-то из гостей.

Матвей пошатывается, но упрямо продолжает стоять.

— А я, может, еще хочу сказать, ты мне рот не затыкай. Так вот, Вера Павловна, сегодня, в твой день рожденья, я еще раз хочу сказать, что очень уважаю тебя. Вот кто я такой? Никто. Так, грязь придорожная, калека, который никому не нужен. Когда кровь на фронте проливал, Родину защищал, был нужен. А теперь нет, — он всхлипывает, — не нужен. Жены нет, детей нет, на работу не берут. Я как тряпка половая, о которую всякий может вытереть ноги. А вот Вера Павловна пригрела горемыку. То водочки нальет, то пивка кружку. Я, конечно, стараюсь у нее в долгу не остаться. Хоть с одной рукой, но и полы могу помыть, и посуду, и куда надо сбегать. А как же? Так я предлагаю еще раз выпить за ее доброту и здоровье. Будь же здорова, благодетельница! — Он выпивает водку, запивает ее пивом из кружки и грузно валится на стул.

Верка негромко говорит своей соседке:

— Ну вот, уже наклюкался, сморчок. На халяву они все горазды водку жрать, пока под стол не свалятся.

— А зачем ты его позвала сюда?

— Я, что ли, здесь потом убирать буду? Отлежится, завтра при-дет до открытия и все уберет. Не первый раз.

— Хорошо ты устроилась, Верусь, кругом у тебя прислужники.

— А что? Расходы на него невелики. За день за счет пены и недолива на двадцать таких сэкономишь, сама знаешь. Зато руки не мараю и, сама видишь, в благодетельницах хожу.

Громкий стук вилкой по стакану призвал к общей тишине.

— А теперь, бабы, внимание. Сейчас нашей дорогой Вере Павловне в честь ее дня рождения будет вручен главный подарок. — Полная женщина в халате встает и идет в угол, где на пустых ящиках из-под бутылок стоит поднос, накрытый листом вощаной бумаги. — Это тебе, Вера, от коллектива столовой номер два. Кушай, будь здорова и не хрюкай.

Она снимает с подноса бумагу. В окружении нарезанных кружочками свеклы, моркови и помидоров на горке риса лежит целый жареный поросенок в хрустящей корочке и с печеным яблоком во рту.

Все веселятся, аплодируют. Верка ахает и целует женщину.

— Ой, спасибо тебе, Зинуль. Где ж вы такое чудо достали? Теперь-то и свиней ни у кого нет.

— Сама опоросилась, — отшучивается та под новый взрыв смеха. — А вы все, — она обводит взглядом присутствующих, — свои варежки закройте, слюни подберите и на эту жратву не рассчитывайте. Верка порося домой отнесет, там и оприходует. Так что бери его вместе с подносом, заворачивай получше и волоки домой.

Разошлись под вечер. Возвращалась Вера Павловна в Москву, как всегда, электричкой. Сидела в уголке, сжимая коленями авоську с бутылками и консервными банками, прижимая к боку упакованный пакет с поросенком на подносе, и тут ясно, как в кино, привиделся ей тот роковой подвал у старой повитухи.

На керосинке кипятится вода в кастрюльке. На полу таз с парующей водой. На диване в одной рубашке сидит сама Верка, а около стола высокая костлявая старуха режет ножницами простыню на части.

— Значит, все же решилась, рыбонька. Ну и правильно. Я тебе сейчас укольчик сделаю, в горячей водичке посидишь малость, гладишь, он сам и выйдет.