Отель «Толедо» - Анна Малышева

И это было все. Ни обращения, ни подписи, никаких объяснений. У женщины сильно закружилась голова, и виной тому был вовсе не хронический недосып. Она испытала настоящее потрясение, прочитав короткое послание, лишенное каких бы то ни было эмоций. «Отель «Толедо»… Впервые слышу такое название! Этот ведь называется совсем иначе! И это все, что Надя хотела мне передать?!»

Рядом громко смеялись туристы, взобравшиеся по крутой лестнице с огромными чемоданами. Они сгрудились у стойки портье и болтали с ним, пока парень отыскивал их бронирование в базе данных. До Александры донеслось несколько упоминаний о Святом Николае и о елке на площади Дам, и она поняла, что туристы приехали в Амстердам в основном ради этого праздника. Сама художница знала о нем лишь понаслышке. Диана как-то рассказывала ей, что накануне пятого и шестого декабря просто разоряется на подарках. Подарить можно пустячок, марципанового поросенка или шоколадную лошадку, но подарок на День святого Николая обязательно должен быть, иначе знакомые, соседи и коллеги не поймут и обидятся. Александра в два глотка допила кофе. Посидела несколько секунд с закрытыми глазами, стараясь сосредоточиться. Вновь перечитала записку и, встав, направилась к стойке портье.

Дождавшись, когда туристы получат ключи-карточки от номеров, она обратилась к парню в полосатой рубашке:

– Простите, вы не подскажете, где в Амстердаме находится отель «Толедо»? Отель или хостел, не знаю точно…

Портье с готовностью вбил название в поисковик компьютера. Дождавшись результатов, сощурился, пробегая взглядом экран:

– В Амстердаме такого отеля нет… Здесь выпадают другие города. Может быть, это Римини? Амман? Неаполь?

– Нет… – Неприятно удивленная, Александра нащупала конверт в кармане куртки, словно опасаясь, что он оттуда улетучился. – Я так не думаю.

Скорее всего, отель находится в Амстердаме или где-то неподалеку.

– Тут есть еще другие города… – Портье несколько раз щелкнул «мышкой», листая страницы. – Даже не слышал про некоторые. Но в Амстердаме такого отеля нет. И в Нидерландах нет. А вы попробуйте вечером спросить у хозяйки, она может знать!

Оставалось только уйти. Александра поблагодарила портье, попрощалась и вышла на улицу.

Амстердам в декабре зачаровывал. Это было очарование такое же зыбкое, как отражение тесно стоящих домов в черных водах каналов, и такое же переменчивое, как погода в начале мягкой зимы. На ветру метались в клумбах цветы, последние, стойкие цветы ушедшей осени, сизые тучи обещали долгий тоскливый дождь… И внезапно, в считаные минуты, все менялось – солнце обливало рыжей глазурью блестящие после недавнего дождя мостовые, в просветлевших каналах отражалось синее глубокое небо, и особенно сладко пахло имбирем и ванилью из крошечной булочной, в витрине которой виднелись незамысловато расставленные противни с пряничными лошадками.

Александра засмотрелась на витрину и едва не пропустила показавшийся в конце улицы трамвай. Она едва успела подбежать к остановке. Это был ее любимый маршрут № 2. Он пересекал весь Амстердам, начиная свой путь у Центральной станции и заканчивая его час спустя далеко в полях, у ветряной мельницы. Возле нее Александра как-то, года два назад, просидела целый вечер, расстелив на траве плащ и следя за тем, как небо меняет цвет и глубину, медленно наполняясь закатными красками, янтарными и розовыми, как прозрачный голубоватый бокал – молодым вином. Тогда стояла поздняя весна. От молодой травы, растертой между ладонями, исходил терпкий горьковатый запах, тревожащий сердце, как воспоминания о всех прошедших веснах, которые обещали так много, но обещаний не сдержали. Это место, несмотря на его обитаемость, обладало печальной магией пустынных плоских полей, залитых водой, блестевшей тут и там в дренажных канавах. Красота Нидерландов была неяркой, словно прелесть бледного, заплаканного лица, влажно мерцающих глаз, загадочных и глубоких. Александра тогда едва нашла в себе силы встать, отряхнуть отсыревший плащ и уйти.

Но сейчас она вскочила в трамвай, идущий в другую сторону. Ее целью был Де Лоир, знаменитый антикварный крытый рынок-пассаж, в самом сердце города, занимающий почти целый квартал между двумя каналами: Лоирсграхт и Эландсграхт. Там, в тепле и тишине, можно было бродить часами, и там содержала магазин ее знакомая, бывшая москвичка, уехавшая в Голландию еще в начале девяностых. Александра решила навестить ее, а кроме того, рассчитывала отыскать в лабиринтах рынка что-то для перепродажи в Москве. Правда, она вовсе не соскучилась по Варваре – так звали обладательницу магазина. Бывая на этом рынке, Александра всегда стремилась найти обходные пути, чтобы боковыми коридорами пройти мимо ее участка. Но сейчас у художницы была конкретная цель: хоть что-то узнать о пропавшей приятельнице.

«Если Надя с конца апреля и по сей день остается в Амстердаме, да притом совершает некие сделки, она не могла ни разу не заглянуть на Де Лоир, – раздумывала она, усевшись у окна и глядя, как за стеклом тянутся респектабельные улицы Старого Юга. – Это уж точно! К счастью, как раз сегодня рынок работает. Зайду к Варваре, потом поброжу, вдруг что высмотрю. Бывают ведь всякие чудеса! А к шести вернусь в отель, поговорю с хозяйкой. Здесь что-то не то… Не то! Особенно с днем рождения Лиды. Не может быть, чтобы Надя об этом забыла. Что-то случилось. Она не зря меня позвала!»

Глядя в окно, художница вспоминала свой разговор с девочкой – перед самым отъездом она все-таки встретилась с Лидой, хотя та изобретала разные предлоги, чтобы увильнуть от встречи. Лиду в мастерскую привез Сергей.

…Стоя посреди огромной захламленной мастерской, гости оглядывались со смущенным и ошеломленным видом. Впрочем, ошеломлен был только мужчина. Девочка смотрела вокруг с нескрываемым восторгом и любопытством.

– Я еду в Амстердам, – сообщила ей Александра, изо всех сил стараясь не сбиться на покровительственный тон. По рассказам приятельницы, она знала, что у девочки наступил период, когда она начала усиленно огрызаться, отстаивая свои «взрослые» права. – Если повезет, увижу твою тетю. Но это еще не наверняка…

На востроносом, веснушчатом лице любопытство сменилось угрюмым упрямством. Девочка вздернула тощие плечи в знак того, что затронутая тема ее нимало не касается. Было ясно, что она очень обижена на тетку, о чем художницу предупреждал и Сергей.

– Если я ее увижу, что-нибудь передать? – продолжала Александра.

– Не надо. – Девочка отошла к стене, делая вид, что ее заинтересовали развешанные там картины.

Интересного, по мнению Александры, там ничего не было – несколько заурядных пейзажей и натюрмортов, ожидавших реставрации, да одна маленькая батальная сцена, где очень нарядные всадники в красных и синих мундирах сражались на очень длинных пиках посреди очень снежного поля. И лошади, и всадники были написаны в таких невозможных, вывернутых ракурсах, что, будь они живыми, их мышцы и связки разорвало бы на куски. Сама Александра смотрела на эту картину с омерзением, владелец же очень гордился полотном.

– Извини… – Художница сделала знак Сергею, чтобы тот не вмешивался, и, подойдя к девочке, остановилась рядом с ней. – Я знаю, что твоя тетя уже полгода тебе не звонила, но у нее наверняка непростые обстоятельства…

– С днем рождения она могла бы меня поздравить! – резко ответила Лида, упорно не сводя взгляда с батальной сцены.

– Это и доказывает, что у нее сейчас сложные обстоятельства, – с мягким нажимом проговорила Александра. – Если бы она могла, то обязательно бы позвонила!

Октябрьский звонок Надежды по-прежнему хранили в тайне от девочки.

– Я постараюсь ее найти, а ты… – Александра положила руку на плечо девочки, но Лида тут же сделала шажок влево, словно случайно, и ладонь женщины встретила пустоту. – Ты не могла бы мне сказать, что тетя собиралась делать в Амстердаме? С кем встречаться? Может быть, она при тебе говорила по телефону об этом?

Лида, по-прежнему разглядывавшая батальную сцену, отрицательно покачала головой:

– Нет, ничего не говорила. Сказала мне, что у нее дела и она через три дня вернется.

– А почему она не продала фарфор из серванта, как собиралась сделать перед Новым годом? – осторожно поинтересовалась художница, не терявшая надежды отыскать хоть какую-то зацепку.

– У нее не было времени… – Лида наконец повернула голову, и женщина увидела в ее глазах слезы. – Она все куда-то ездила, я даже несколько раз ночевала одна. Она даже обезьяну не стала продавать. Упаковала вечером, чтобы на другой день отвезти покупателю, а когда я назавтра проснулась, вижу – обезьяна опять стоит на полке.

– А почему тетя за ночь передумала продавать обезьяну? – насторожилась Александра. Она знала, что Надежда очень рассчитывала на прибыль от этой сделки.