Скифы - Юрий Никитин

– Прошу, прошу! Вот сюда-с!

Тор в отместку, что опоздал, громко сказал парню:

– Возьми вон стул, а ты… Яшка, пересядь.

Яшка не понял, почему должен пересесть, но так как и без того тянулся поспорить с Черным Принцем, то встал и ушел, а парень попросту сел на его стул. Девушка царственно заняла место между Крыловым и своим парнем. Он встал, сказал с обезоруживающей улыбкой:

– Меня зовут Алексей. Просто Алексей. Я собирался оттянуться с Яной, но когда услышал ваши речи… Трудно утерпеть, когда слышишь не о забитых мячах, не о пиве и прочей лабуде…

Тор прервал с возмущением:

– Пиво не трожь!.. Мы пиво пьем!

– И я пью, – ответил Алексей весело. – И в туалет хожу, но что там делаю, не обсуждаю. А вот про Россию… Вы уверены, что самый верный способ обустроить Русь – монархия?

Девушка, сев с этим Алексеем рядом, и не подумала поднять лямки топа. Снежно-белая грудь вызвала ассоциации с холодным мрамором, но в такую жару это то, что надо, на фиг потные бабы, а от нее веет бодрящим холодом, словно Снежная королева изволила появиться за их столом…

Крылов возразил с неожиданным подъемом, глаза то и дело поворачивались в сторону ее дивной груди, как будто впервые увидел, вон сколько колышут сиськами на каждом углу, но, если честно, такую грудь в самом деле еще никогда не видел…

– Великая Россия, – услышал он свой голос, что донесся как будто издалека, – возрождение духовности… Да хоть один понимает, что он мелет? Или говорит, как попка, весь тот вздор, который принято говорить? Если духовность, то обязательно попы в рясах и – церкви, церкви, церкви… Даже не подозревают о католицизме, исламе, других религиях! А если возрождение, то обязательно – старая Россия с купцами, городовыми! А в самом ли деле нужна эта Россия – жандарм Европы?

Они молчали, хотя обычно, не дослушав, бросаются спорить с деликатностью чисто русских интеллигентов, не дослушав собеседника, только Klm сразу возразил:

– Мало ли что о нас говорили! Россия стояла на страже порядка. И наше кадровое офицерство! Вон у меня отец офицер, дед офицер, дядя офицер, так я с полным основанием утверждаю, что наша армия – самая интеллектуальная в мире…

– Так вам нужна именно Россия, – спросил Крылов с нажимом, – или же великая держава? Перед которой бы ломали шапки?

Глава 4

Девушка, которую Алексей назвал Яной, повела очами в сторону кухни. Валентина улыбнулась ей по-матерински, хотя явно ровесницы, на столе перед Яной появилась вазочка с розовыми шариками мороженого. Они чем-то напоминали ее соски, такие же сладкие на вид, которые безумно хочется взять в губы…

Крылов сжал челюсти до ломоты в висках. В черепе трещали канаты, когда он старался повернуть глазные яблоки, не таращиться так откровенно и так глупо.

– Россия, – сказал Тор упрямо. – Нам нужна великая Россия!

Крылов выдавил с натугой:

– Так вот вам она, вы в ней живете! Освобожденная от всяких там республик, народов-прихлебателей, Россия единая и почти неделимая. Ах, вам хочется державу помогучее? Но у нас был Советский Союз, перед которым поджимала хвост и Америка и все-все-все. Однако вам Советский Союз чем-то не по ндраву.

Матросов подумал, буркнул:

– Ты прав. Советский Союз был круче! Перед ним все шапки ломали. А юсовцы говорили шепотом.

– Ну?

– Че «ну»? – переспросил Матросов.

– Значит, великая держава лучше?

– Так Советский Союз, – обиделся Матросов, – и есть Россия!.. Ну, Россия с разными там республиками.

Крылов развел руками. Он чувствовал, что если удержит глаза на корчмовцах, не даст повернуться в сторону Яны, то сможет говорить, двигаться, даже не захлебнется пивом.

– Наше правительство сделало большую ошибку, – сказал он, – поспешив ввести паспорта без графы «национальность». Теперь все со страхом смотрят друг на друга, подозревая в неких тайных обществах по сохранению прежней нации. Уж евреи, мол, точно не откажутся от своей, чеченцы и прочие кавказцы – тоже, только русские превратятся в рабочее быдло, которое лишили даже права на свой народ… Этим мы просто обязаны воспользоваться!

– Как?

Тор вмешался горячо:

– Создать общество по сохранению русского народа!

– Нет, тогда уж русичей, – возразил Черный Принц. – Русский – это прилагательное, вроде «русский еврей» или «русский армянин»…

– Русич – лучше, – определил Тор, – но что-то в нем есть…

Он замялся. Принц спросил:

– Что? Что в нем есть?

– Что-то, что мне не очень нравится…

– Еще бы еврею понравилось!

Тор сказал медленно, не обращая внимания на провокацию:

– Что-то в нем есть тоже от прилагательного. Или, точнее, от отчества. Как Иванович, Петрович, Козлович…

С той стороны сказал обидчиво Бабай-ага:

– Но-но, ты мне без намекивания! Сам козлович!

Крылов постучал вилкой по пивной кружке:

– Тихо-тихо! Да, но что лучше? Русак? Так это заяц летний. Русин? Так западяне зовут хохлов.

– А если просто – русы?

Все молчали, прикидывая, перекатывая в мозгах, где уже давно не скрипело сухо, а скорее хлюпало. Слышался стук ножей по тарелкам, чавканье. Тор с таким шумом высасывал креветку, словно та была размером с кракена.

На другом конце стола Журавлев мерно доказывал:

– Чтобы выбраться из этой дупы, надо что-то по-настоящему радикальное… или кардинальное.

– Кардинальное, – спросил ехидный Откин, – это от «кардинал»?

– Как и радикальное, – ответил Журавлев, – от радикала…

Откин распахнул в удивлении рот:

– Ради… Ради чего?

– Брысь, – сказал Журавлев беззлобно. – А то объясню заодно, что такое дупа. Надо сделать нечто такое, чтобы Россия изменилась рывком! К примеру, взять и заменить православие на католицизм… нет, для нас это еще не круто. Заменить вообще на ислам! Во-первых, рождаемость поднимется: в исламе аборты запрещены…

– А противозачаточные? – пискнул Откин.

– В русском исламе запретим, – ответил Журавлев уверенно. – У нас будет свой ислам, нашенский. Чужие исламы нам не указ, ибо скифы мы – с жадными и дикими глазами!.. У нас все свое, самобытное, доморощенное. А если и берем чужое, то по праву трофеев. И приспосабливаем для своих нужд, как казаки приспосабливали награбленные ризы архиереев на портянки и онучи.

А на другом конце стола голоса были громче, злее. Крылов видел, как этот Алексей, этот молодой напористый адвокат, горячо и по-свойски влез там в дискуссию. Крылов слушал его со все большим изумлением. То, к чему он нередко продирался сквозь невероятно колючие кусты в ночи, для Алексея было ясно как день. Любую проблему, из-за которой возникал спор, он брал и раскладывал как покорную девку, накурившуюся травки, сбрасывал с нее одежки, и все видели, как на самом деле все просто и ясно. В нем чувствовались не только острый и ищущий ум, но и некая профессиональная хватка все упростить и разложить по полочкам для дальнейшего использования.