Магистральный канал - Макар Последович

— Панок, за что же? — спросил я.

— Значит, есть за что, коли взяли. Пану все расскажешь.

Впихнули меня в панскую кухню и двери замкнули. Оглядевшись, я диву дался. Оказывается, не я один сюда угодил. Тут уже было человек двадцать батраков. Раньше, видно, сюда приволокли. А панские прислужники, наверно, еще за кем-то отправились.

«Неужто и они за выдру муки терпят? — удивился я. — Век бы ее, вредную такую зверюгу, не знать! Сама всего с кошку величиной, а вот скольким людям беды натворила. Лучше б ты пропадом пропала, не совалась бы в мою ловушку!»

Вскоре пригнали еще человек пять. Сидим мы так, проклинаем негодяя, которому дана власть для того, чтобы издеваться над людьми. Сидим, покуриваем и не знаем, что нас ожидает. Уже и солнце взошло. Прибежал повар, открыл двери и крикнул:

— Вон отсюда! Надо завтрак Эльфе готовить. Только все провоняли мне тут.

Мы и с места не тронулись.

— Новый пан выискался! Нас сюда сам эконом пригласил.

— Нужны вы тут как собаке пятая нога. Пан приказал, чтоб шли на работу, бездельники.

— А чего ж нас сюда загнали? — загудела вся кухня разом.

В это время вбежала на кухню панская сучка Эльфа. Маленькая, как котенок, и белая-белая точно снег. Говорили, пан за нее двести рублей заплатил. Рассказывали тогда на панском дворе, что эта собачонка на голой земле или на полу спать ни за что не станет. Перину ей подавай и постель стели у печки. Кушанья повар ей готовил особенные, что и для панской семьи.

— Проваливайте! — вскипел повар. — Ведь потерялась было Эльфа. Пану доложили, что она в ваши дворы забегала. И сперва подумали, что кто-нибудь из вас по глупости ее убил. А теперь, когда собачка нашлась, ступайте домой. Допросов никаких не будет.

Повар растопил плиту, взял сачок и отправился в садок за рыбой.

Так вот по какому делу загнали нас ночью на барский двор! Ах, чтоб ты, пан, сдох вместе со своим собачьим добром! Молодой я еще тогда был, ребята-пострелята. Но с той поры люто возненавидел того человека, который вообразил, что он умнее и сильнее всех других, а поэтому и может сколько угодно притеснять и обижать, как ему только вздумается, подневольных людей.

Хорошо, конечно, что не выдра была причиной ночного переполоха. Но где она теперь? Наверно, удрала, почуяв волю, и уже этой ночью ловила на речке рыбу вместе со своими сородичами. А старая выдра, сидя на дереве, опять командовала всей артелью.

Вышел из кухни, слышу вопль. Это повар кричит. Он стоял возле садка и, ухватившись руками за голову, стонал в полном отчаянии. Сачок лежал возле ног, а вокруг садка на зеленой траве, поблескивая белым серебром, валялась вяло трепыхающаяся рыба. И было этой рыбы пудов десять, если не больше.

Я рванулся в коровник, распахнул ворота и, не оглядываясь на панский дом, погнал стадо подальше от усадьбы.

Вот ведь чего натворила выдра за одну ночь!

Рассказывали, что повар, эконом и сам пан были вне себя. Сколько ни искали, виноватого найти не удалось. Досталось в этот день только одному сторожу. Его потащили на конюшню, и пан собственноручно бил его нещадно за плохую службу.

Вечером я побежал в старую баню. Надо было, покуда никто не заметил, уничтожить клетку и получше упрятать ловушку. Меня могли заподозрить, так как в ту пору я уже считался охотником первостатейным! Ого!

Открываю дверь. В темноте нащупываю дорогу в угол, где стояла клетка. Тихо. Только под ногами шуршит дресва. И вдруг слышу: «Гир-рк-врр-гирк!» — да так радостно.

И такой шум, возня, пережженный камень и глина из печки сыплются. Ну, как вы думаете, жевжики, что бы это могло быть? Выдра? Правильно. Хоть раз вы догадались! Это была моя выдра. Она не сбежала, как я думал, на речку, а весь день пролежала в открытой клетке.

Повертелась выдра около моих ног, потерлась о колени и шмыгнула вон из бани. Минут так через пять принесла еще живого леща. Положила возле меня и опять выскочила на двор. Еще одного притащила… За час натаскала около пуда рыбы. Откуда? Пхе, они не знают! Да из панского садка! Пан приказал, чтобы в тот же день разоренный садок снова наполнили рыбой.

Часть добычи я оставил в клетке, остальную роздал соседям.

Два месяца так продолжалось. Ежедневно по приказу пана наполняли садок, а выдра каждый день таскала из садка лучшую рыбу. И такая изворотливая зверюга, что ни разу никому ее заметить не удалось. А ведь каждую ночь, с вечера и до рассвета, вокруг этого самого садка неустанно рыскали сторожа, вооруженные топорами. И ничего не помогало. Казалось, рыба сквозь землю проваливается.

Доведенный до бешенства, пан приказал эконому во что бы то ни стало выследить и поймать неизвестного злодея. Перепуганный эконом сам просидел три ночи подряд возле садка, но так и не уследил, кто таскает панскую рыбу.

— Воры! Разбойники! В лунную ночь проворонить! — с пеной у рта вопил пан. — Вы все злодеи и бездельники. По миру меня пустите. Я вам сам покажу, как надо беречь панское добро. Ну-ка, приготовьте два ружья. Сам пойду сторожить!..

— А зачем ему понадобилось два ружья? — перебивая рассказ деда, спросил Мечик.

— Молчи, жевжик. Ты меня с толку не сбивай, а то еще могу забыть, о чем говорил. Ружья-то у пана были похуже, чем моя берданка. Такое ружье могло и не выстрелить. Вот он про запас и брал другое ружье. Ясно?

— Ясно! — дружно подтвердили ребята.

— То-то! — самодовольно прищурился дед Брыль. — Так вот, значит, пошел сторожить сам пан. Ему так и кресло мягкое поставили и небольшой столик, уставленный разными лакомствами и вином заморским. Это чтоб пану не так скучно было ночь коротать. А чтобы не простудиться, пан надел выдровую шубу, на ноги валенки натянул. Сидит пан возле садка, а чудится, будто гора высится. Лещи и язи поплескивают потихоньку в воде, поблескивая серебряной чешуей при лунном свете. Всплеснет которая рыба посильнее, пан вздрогнет, шевельнет рыжими усами и за ружье хватается. Оглянется — нет никого. Тогда положит ружье подле себя, кинет в рот пряник и чаркой вина запивает: буль-буль-буль… Так незаметно время и течет. Но с полуночи разморило пана, стало ко сну клонить. Пану сторожить — не на мягкой перине спать. Стали у него глаза слипаться. И задремал пан Жилинский.

Выдра в ту ночь на охоту вышла поздно. Я нарочно не выпускал ее с вечера, когда еще сторожа не спят. К тому же разыгралась моя зверюга. Взобралась она на крышу бани, потом сползла вниз, и снова на крышу. Одним словом, как говорится, занималась физзарядкой. А я, прячась за деревьями, потихоньку пробрался к садку. Перелез через стену, где вы, негодники, недавно бутылки били. Притаился и жду. Выдра, все еще извиваясь, как змея, то взбегала на самый верх крыши, то быстро сползала оттуда вниз.

«Что это с ней сегодня творится? — думал я. — Она, может, и про рыбу забыла. А меня как раз сегодня просили, чтобы я принес рыбы». Тот год был голодный.

А пан храпит как ни в чем не бывало. Ну, думаю, с такою охраной немного добра наживешь. Это за мужицкой спиной тебе хорошо живется. Вот подожди, из-под самого твоего носа уплывет рыба…

И вот послушайте, жевжики, что произошло дальше. Выдра сперва резвилась на крыше, потом перебралась на деревья, что росли в парке. Так она постепенно приблизилась к садку. И когда уже совсем приготовилась прыгнуть в воду, огляделась и заметила непривычную для нее гору. Гора эта храпела и сипела. Выдра заинтересованно подняла свою плоскую головку и долго как зачарованная смотрела на толстое панское лицо, на его рыжие усы. И не успел я свистнуть — прыгнула пану на голову, сорвала с него шапку, рванула по панским щекам лапами и метнулась в кусты.

Пан в безумном страхе повалился на траву. Столик с закусками опрокинулся, зазвенело разбитое стекло.

Это еще больше перепугало пана. Катаясь по траве, он наткнулся на ружье. Прогремел выстрел, в окнах барского дома посыпались стекла….

— Беги, хлопец Брыль! — крикнул я сам себе и кинулся прочь от садка.

Вот какие бывают звери. Вы, жевжики, этого, конечно, не знаете, а мне доподлинно известно.

А пан после того ночного дежурства почти два месяца провалялся в кровати. Потом очухался и приказал, чтобы живой рыбы в садке не держали. Напуганный тем, что страшный зверь станет ходить в садок даже и тогда, когда рыбы не будет, пан приказал засыпать садок землей и замостить камнем.

После того выдра таскала рыбу из речки. А пан до самой своей смерти, кол осиновый ему в могилу, так и не дознался, кто посмел в ту роковую ночь посягнуть на его шляхетскую голову.

Дед Брыль раскурил трубку и сурово взглянул на Геню Шимковца.

— Может, скажешь, что и теперь, как тогда про бобров, соврал? А-а?

Геня хитро усмехнулся.

— Про выдру правильно рассказали…

— То-то же! — примирительно сказал дед. — Мне кажется, что возле двух ольшин и теперь одна выдра гнездится… Но про это вы никому ни слова… У меня всегда спрашивайте, коли чего не знаете. Вы думаете, что про бобров я все вам тогда рассказал? Да где это видано! Вы еще не слыхали про бобровые слезы. Про то, как я поймал бобра и что из этого вышло…