Магистральный канал - Макар Последович

— Жалко мне тебя. Ведь у тебя выработано только сорок два дня. Если ты увезешь на рынок все, что заработал, что же тогда сам-то есть будешь? Вот если б ты выработал, как другие, по триста — четыреста трудодней, тогда бы я и грузовика не пожалел.

— Захар Петрович!

— Не проси. Напрасно.

В первый же год его председательства колхозники получили на трудодни в два раза больше, чем получали раньше. Колхоз из самых отсталых в районе вышел в самые передовые. «Зеленый Берег» первым выполнял хлебопоставки, на фермах во много раз увеличилось поголовье скота и птицы. Но не успел Захар Петрович и оглядеться, как его вызвали в райком партии.

— Вот что, Захар Петрович, — заговорил первый секретарь, покручивая пуговицу на пиджаке председателя. — Ты этот колхоз поставил на ноги, там теперь обойдутся без тебя. Мы хотим тебе дать ответственное поручение — возглавить «Красные Дубки». Этот колхоз сейчас в большом прорыве. Поговорили мы тут, перебрали людей и решили: только ты один и можешь поставить этот колхоз на ноги.

И Захар Петрович «покатил» ставить на ноги колхоз «Красные Дубки». Опять началась та же история, что и в «Зеленом Береге». А через два года снова сидел Захар Петрович в райкоме и снова первый секретарь крутил пуговицу на его пиджаке:

— Понимаешь, какое дело… Колхозники «Новой Жизни» просят, чтобы мы тебя послали к ним председателем. Придется тебе туда прокатиться.

Десять лет так «катался» Захар Петрович. За это время побывал председателем в четырех колхозах. Приезжал он в деревню, где колхозные строения мало чем отличались от обычных деревенских гумен и хлевов, а через год-два радовали глаз просторные, с широкими окнами птичники, длиннющие коровники, большие амбары. На пустом когда-то поле зеленели тысячи молодых плодовых деревьев.

И в районе все уже знали, что здесь потрудился неугомонный Захар Петрович Бруй, бывший литейщик.

И снова вызвал его секретарь райкома. Снова взялся за пуговицу. Но Захар Петрович решительно отвел его руку:

— Товарищ Миклуш! Погляди ты на мои волосы. Они были черными, когда я сюда приехал. Теперь, после десятилетнего беспрестанного «катания», они поседели. Жена и дети пригрозили, что, если я не перестану «кататься», — они бросят меня и переедут в город. Я уже десять лет не распаковываю чемоданы и узлы. А все происходит оттого, что мы не умеем растить актив на месте…

— Замечание правильное, но ты не горячись, — спокойно прервал его секретарь, — Мы думали послать тебя в «Зеленый Берег». Теперь уже навечно. В тот колхоз, где ты начинал работу. Колхозники требуют, чтобы ты вернулся к ним.

— Ну, в «Зеленый Берег» я еще поеду. Тем более, что задумал я очень важное дело. И начинать это дело лучше всего в «Зеленом Береге». Помнишь, я тебе говорил про осушку болот? Про рожь на болоте, про коноплю, про клевер. Про кок-сагыз?

— Ну вот и договорились. Кати, браток.

И Захар Петрович покатил, предупредив еще раз секретаря, что это уже последнее его «катание».

Таким был председатель колхоза «Зеленый Берег», к которому мчались Генька и Мечик.

Они нашли Захара Петровича возле кузницы. Он сидел на жнейке, которую притащили сюда ремонтировать, и беседовал с кузнецами.

— Почему ж не сделать, Захар Петрович, — услышали они слова Устина Бращика, который заведовал кузницей. — Все можно сделать, был бы материал. А вот этого самого материала, как известно, у нас и нет.

— А если собрать? Поищите у себя дома, другие поищут — и все будет в порядке.

— Почему ж, можно и поискать. Только ведь много железа нужно.

— Приблизительно на сто пятьдесят штук. Правда, завтра мы будем знать точно. Но то, чего не хватает, мы обязаны сделать дня за три. Справитесь?

— Маловат срок, Захар Петрович. Да и когда все это соберется еще, и кто будет собирать? Кроме того, вы должны учесть, что железо бывает тоже разное. Тонкое, жесть, скажем, тут не подойдет. Это один профиль. А другой профиль, скажем, толстый — надо сделать потоньше. Без раскалки не обойдешься. Лучше всего, если найти такой профиль, который не требовал бы большой работы.

— Во-во, тебе лишь бы не работать, а побольше заработать, — усмехнулся в длинные седые усы Захар Петрович и встал со жнейки. — Небось жена не знает, куда деньги девать, что получили за прошлый год… Все, наверно, в чулок прячет?

— Ну и выдумает же человек! Какие могу быть деньги у того, кто выпить любит?

— Это ты любишь выпить? Не верю.

— Ей-богу. Привык под старость.

— Ладно, ладно. Говори кому-нибудь другому, только не мне. Так, значит, завтра начинаешь, Устин Михайлович? Ты, я знаю, не подведешь.

— Будем стараться. Только бы железо, профиль хороший, — ответил Устин и крикнул своим кузнецам: — Посидели, хлопцы, перекурили и хватит!

Кузнецы пошли в кузницу, Захар Петрович повернул в поле и только теперь заметил ребят.

— Что скажет пионерия? Куда направились?

— К вам, Захар Петрович, — начал Генька. — Дело…

— Ну-у?

— Мы сегодня ночью были на речке…

— A-а, на речке. Кто ж это там из вас в грязи выкупался?

Генька и Мечик переглянулись. Об их ночных приключениях, видимо, знает уже весь колхоз.

— Это не мы, — ответил Генька, — Если б мы купались в грязи, вы бы тогда ничего не узнали.

Вокруг серых глаз председателя собрались тысячи хитрых морщинок.

— Секрет. Может, пойдете со мной в поле и по дороге все расскажете?

— Все, все, Захар Петрович. Как только отойдем от кузницы.

Хотя председатель шел и неторопливо, но ребята уже запыхались. Так им хотелось как можно скорее услышать, что скажет об их открытии этот поседевший человек.

— Мы видели разбойников, — наконец выдохнул Генька, оглянувшись на кузницу. — С ружьями, в шляпах. Они сговаривались выкрасть деда Брыля…

— Выкрасть сторожа? Чего вы говорите! Может, вам показалось?

— Честное пионерское.

— В шляпах?

— И в сапогах с длинными голенищами.

— В сапогах с длинными голенищами?

— Ага. Пять человек.

— И страшные? — прошептал председатель.

— Страшные, Захар Петрович. У одного борода по пояс. Он все угрожал: «Недели через две, через три от всего этого останутся одни только воспоминания!» А Кардымана вы знали, Захар Петрович?

— Кардымана?

— Ага. Степкой его зовут.

— Припоминаю. А что?

— Так ведь он же с ними заодно! Он даже, кажется, атаманом у них. А лодки у них большие! И дополна добром загружены. А чтоб люди не видели, что у них за поклажа, — брезентом закрыли. И знаете, где они остановились?

— Нет.

— На песчаной косе!

— Ну-у?

— Теперь их там уже нету. И нету уже Антона Николаевича Брыля!

— И сторожа нет?

— Исчез он. Так что же делать, Захар Петрович?

Ребятам казалось, что Захар Петрович просто оглушен этой новостью. Он даже остановился и долго озадаченно кивал головою. Ребята молчали, ожидая, что он скажет. Наконец Захар Петрович заговорил:

— Вот новость так новость. И почему вы ночью мне не сказали! Теперь лови ветра в поле. Они, может, теперь в пуще. Чего ж вы так медлили? Но ничего, мы попробуем их догнать и посмотреть, что это за они. Молодцы, что сказали. Лучше поздно, чем никогда. А теперь я вас попрошу вот о чем: как только увидите учителя Лысюка и своего пионервожатого — скажите, чтоб они часов в двенадцать зашли ко мне. Обязательно. Ну, бегите… Теперь дорога каждая минута.

Ребята словно одержимые бросились выполнять это поручение председателя.

Дед Брыль не вернулся домой и к обеду. Не вернулся он и к ужину. Никто не показывался из ворот его двора и на другой день.

ЧТО ПРОИЗОШЛО В КАБИНЕТЕ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ

Ребята, направляясь к учителю и пионервожатому, не знали, что над их головами собирается гроза. Захар Петрович за это время успел побывать в полевой бригаде, заглянул на пасеку старого Михася и вернулся ровно в двенадцать часов в правление. Учитель Лысюк и пионервожатый Гопанец уже сидели на лавке под раскидистым каштаном и о чем-то потихоньку беседовали.

— Что, неужели опоздал? — увидев их, удивленно спросил Захар Петрович и снял с головы белую парусиновую фуражку. — Я так спешил. Вся лысина вспотела. Ну, заходите.

— А может, здесь посидим? — предложил Лысюк. — Мне за зиму так опротивели стены и столы, что и глядеть на них не могу. Хочется до бесконечности сидеть под открытым небом и смотреть не отрываясь на эту бархатную зелень деревьев. В хату меня теперь и на цепи не затянешь!

— Слыхали, слыхали, — улыбнулся Захар Петрович. — В тени под деревом, конечно, лучше, чем в помещении. Но есть дела, о которых нельзя болтать на улице.