Перелет - Андраш Шимонфи

Я выполнил приказ министра, но мне не верилось, что он подаст в отставку. Я знал, что регент любит Чатаи и что тот стал министром по личной просьбе Хорти, тем самым ангажировав себя.

Что же теперь? Отставка? В подобной ситуации?

Чатаи прибыл в министерство в назначенный час! Он был в штатском… Министр приказал приготовить необходимые документы, поскольку скоро приедет его заместитель, которому он хочет передать дела. Тут я решился высказаться. Мне казалось, что нельзя оставить без ответа его решение. Ведь мы были с ним в весьма доверительных отношениях. Я сказал, что он не может так просто уйти в отставку, ведь он министр обороны и занял этот пост по личному указанию регента, а не конституционным путем, что он обязан оправдать доверие Хорти, что в день немецкой оккупации он не имеет права уйти, что не так-то легко найти нового министра обороны… Кто может им стать? И будет ли он настоящим венгром, как вы, ваше высокопревосходительство?

Нет, вам никак нельзя уходить в отставку!» Чатаи не на шутку рассердился: как это я посмел читать ему мораль, он сам знает, что ему делать…

Я смущенно удалился под предлогом, что мне необходимо приготовить некоторые бумаги, а сам перешел в кабинет к заместителю министра Рускацаи-Рюдегеру, чтобы рассказать ему обо всем. Тот тоже считал, что отставка Чатаи может привести к катастрофе. К счастью, они дружили, и Рускацаи-Рюдегер имел влияние на министра. Следовательно, он мог попытаться отговорить Чатаи подавать в отставку. Или хотя бы остаться на посту до тех пор, пока обстановка стабилизируется.

На следующий день я встретил в министерстве нового Чатаи. Он опять сильно изменился. Снова стал энергичен и бодр; вместо приветствия бросил: «Я остаюсь. Но придет время, и мы с ними еще посчитаемся!» Эти слова врезались мне в память на всю жизнь. «Придет время, и мы с ними еще посчитаемся…» Таким образом, и у Чатаи зародилась мысль о необходимости оказать сопротивление немцам. А Чатаи принадлежал к тем руководителям старой Венгрии, которые после катастрофы на Дону, после Курской битвы, поражений немцев о многом задумались. Они поняли: на востоке немцы уже не способны начать решающее наступление. Кто же еще входил в число этих людей? Вильмош Надь-Надьбацони (предшественник Чатаи), который был не только военным, но еще и политиком, Сомбатхейи… Среди политиков, имевших влияние на наместника, это были граф Бетлен, Канья, Керестеш-Фишер, ряд дипломатов. Они считали, что надо искать какой-то «модус» выхода из войны.

Эти люди придерживались трезвых взглядов. Разумеется, в то время они не думали о том, чтобы повернуть оружие против немцев. Хорти и его приближенные начали нащупывать возможности выхода из войны еще в 1943 году. Наш военный атташе в Анкаре, послы в Берне, Лиссабоне, Стокгольме все время пытались установить контакты с представителями стран антигитлеровской коалиции. Разумеется, речь тогда шла лишь о том, когда и каким образом можно попытаться что-то сделать. Но для того чтобы появились какие-то шансы на успех предприятия, должна была сложиться определенная ситуация на фронтах. Пока немцы были еще достаточно сильны на Балканах и в Румынии, ничего конкретно предпринимать было невозможно…

Когда летом 1944 года меня назначили начальником штаба 6-го армейского корпуса, перед отправкой на фронт я получил от Чатаи следующее напутствие: «Первая венгерская армия, частью которой является 6-й корпус, должна в предгорьях Карпат и в самих Карпатах задержать наступление Красной Армии до тех пор, пока англо-американские войска через Балканы не выйдут к южным границам Венгрии». Это свидетельствовало о недвусмысленной попытке потянуть время. Однако, напутствуя меня, Чатаи, как мне показалось, имел в виду не то, чтобы наши части до последней капли крови сражались против Красной Армии. Скорее он считал, что наше возможное сотрудничество с Красной Армией может быть успешным при условии; если немцы на Балканах и в Румынии попадут в тяжелое положение и будут вынуждены сами уходить из «венгерского котла», то есть не смогут на территории Венгрии организовать такое сопротивление, которое могло бы означать новую катастрофу для венгерской армии. В словах Чатаи я уже не чувствовал того антисоветизма, который был так свойствен хортистской верхушке прежде, — началось тактическое маневрирование. Весьма характерной была последняя фраза, сказанная министром: «Береги венгерскую кровь!» Позднее мое поведение на фронте определялось этим указанием Чатаи. Оно означало: время активных действий для венгерских дивизий наступит в том случае, если Красная Армия остановится на перевалах в Карпатах в ожидании, что в результате продвижения англо-американских войск силы немцев настолько ослабнут, что их сопротивление на венгерской земле либо станет совсем невозможным, либо — слишком рискованным».

Глава третья

МЫ-ВСЕГДА?

Мы всегда опаздываем всюду,

Видно, мчимся мы издалека…

Эндре Ади

— Итак, мы остановились на том, как, пробыв несколько месяцев на фронте, до ноября 1941 года, ты вернулся к службе в штабе 4-го корпуса, расквартированного в Дебрецене…

ОТЕЦ ПРОДОЛЖАЕТ РАССКАЗ: —…Как только ситуация на фронте со всей очевидностью показала провал немецкого «блицкрига», нам тоже стало ясно: для венгров эта война перестает быть увеселительной прогулкой.

…День 19 марта, когда немцы оккупировали Венгрию, пришелся на воскресенье. В тот день мы готовились торжественно отметить пятидесятилетие со дня смерти Лайоша Кошута. По личному приказу Гитлера немцы продвинулись только до Тисы. В Дебрецене высадилась рота немецких парашютистов-эсэсовцев, которые, захватив городской аэродром, никуда оттуда не выходили. Вероятно, им была поставлена задача прервать воздушное сообщение, а значит, и связь, осуществлявшуюся воздушным путем. Об оккупации мы узнали из сообщений по радио. Никакого приказа мы не получили, а поэтому не знали, как нам действовать. Вместо торжественной церемонии я поднял людей по тревоге — человек тридцать моих подчиненных, разных по званию штабных работников. Мы вооружились, поставили у ворот пулемет, высунули еще несколько в окна. И стали ждать оккупантов.

Но никто так и не появился.

— Какой же приказ ты отдал своим подчиненным?

— Я сказал им что-то вроде того, что настоящие венгры знают, в кого им стрелять… Все мои подчиненные понимали, как им следовало поступить в создавшейся ситуации, но к нам немцы так и не пришли. А парашютисты-эсэсовцы довольно долго носа не высовывали с аэродрома. В первый раз мы их увидели значительно позже, когда, горланя песни, они шли через весь город в надьердейскую баню.

Хочу подчеркнуть, что мой приказ взяться за оружие был в тех условиях совершенно правильным. Мы ведь не получили никаких указаний о том, что личный состав должен оставаться в казармах, а немецких солдат следует встречать как друзей и т. д. Нам и в голову тогда не могло прийти, что все это делается с ведома и согласия регента.

Вскоре оказалось, что мы отрезаны от Будапешта. Разумеется, мы догадывались, что немцы не скоро снимут эту блокаду, просто-напросто у них не было достаточно сил для того, чтобы полностью оккупировать территорию Венгрии. Именно поэтому-то у нас появилась возможность организовать более серьезное сопротивление, чем местная стычка, этакая казарменная потасовка… Я положил перед командиром нашего корпуса Ференцем Фаркашем служебный устав. И зачитал ему: «…в случае когда то или иное подразделение оказывается отрезанным от основных сил и вышестоящего командования, старший по званию офицер данного подразделения должен взять командование на себя и действовать на свою ответственность так, как это диктуют конкретные условия…»

Я представил себе дело следующим образом: в нашем распоряжении два оставшихся к востоку от Тисы корпуса во главе с командирами в Дебрецене — Ференцем Фаркашем и Коложваре[24] —Лайошем Верешем, а также расположенные на территории между Ужгородом — Мукачево — Берегово, то есть в предгорьях Карпат, хорошо подготовленные и неплохо вооруженные, готовые к бою (позднее во главе их встал Миклош Дальноки) части 1-й венгерской армии. А это было двести тысяч солдат. В Будапеште накануне немецкой оккупации ломали головы над тем, кого назначить новым командующим этой армией. Потом на этот пост был определен генерал-полковник Надаи, который, правда, из-за немецкой блокады по линии Тисы так и не смог добраться до вверенной ему армии. Следовательно, в создавшейся ситуации либо Ференцу Фаркашу, либо Лайошу Верешу (после того как они решили бы между собой, кто из них старший) следовало взять на себя командование 1-й армией (причем, хочу подчеркнуть, это было не только его правом, но и обязанностью). А командующий армией был обязан оказать сопротивление немцам, ведь приказ начальника генерального штаба из-за немецкой блокады к нему так и не прибыл.