Купчая - Юлия Григорьевна Рубинштейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы… думаетте… мы фссе… отна сатана, как русская пословица? – она исступлённо роется по карманам, наконец находит кошелёк, отчаянным, злым жестом вырывает из него бумажку. – Я ещё не сменяюсь, я не могу вам помочь, но фот вам атрес и телефон! Это главный механик гаража, я снаю, что сеготня они повезут на границу тех, кого выселили. Я тоже позфоню, вас подфезутт. На машине. И он скажет, что делать дальше, он снал тех, кто был в группе Хельсинки, которых судили ф Москве!
Она почти шепчет, вернее – кричит шёпотом. Её льняные, пергидрольные волосы взмётываются взрывом, летят, как облачные пряди на большой высоте, где ветер свирепствует. Голубые глаза – две сварочные вспышки, самый центр взрыва. Они прожигают мозг Владимира насквозь. Да, в полиции говорили про автобус. Да, и сейчас с ним одноразовый загранпаспорт. То, что говорит эта девушка, обратившаяся во взрыв от обиды за свой народ, правда. Взрыв-цветок, взрыв созидательный, в институте Владимир читал о сварке взрывом, вот так и сейчас все, кто рядом, сплавились в единое помогающее, не дающее упасть целое. Не только у пьяного что на уме, то и на языке. Эта девушка безукоризненно трезва – пьяному такого не придумать! Механик гаража. Вот кто вытащит Сашу и братьев Алика из фургона, который, наверное, уже едет к границе. Что дальше, Владимир не думает – он видит распростёртую на каталке Раису Виленовну Сабитову и поникшего рядом Алика, вот первоочередное, хотя бы кусок хлеба и глоток воды для этих двоих, да и у него самого всё внутри скукожилось от голода и жажды. Владимир слышит голос пожилой санитарки:
– Ладно тебе, Кристин, никто про тебя слова худого не скажет. Какая там сатана. Ангел ты у нас земной, голубица прям. Иди, тебя ж искали.
Мужчина-санитар чётко, по-военному, всей своей сухой, стремительной фигурой разворачивается на месте и скрывается в двери низенького здания. Наверное, это и есть морг. Табличка только по-латышски. Через две минуты появляется снова и суёт Владимиру ещё какие-то бумажки.
– На, держи, отдашь, когда будут. На тебе баба беспомощная да ещё три рта. Молчанов моя фамилия. Сергей Петрович. На и иди, тебе сестричка, Кристина, сейчас машину вызовет.
Не улыбка – намёк на улыбку. Только чуть дёрнулась щека, да серые глаза вроде как поменяли оттенок – был у них цвет придорожных валунов, а стал – цвет тучи, подсвеченной солнцем. Один цвет, серый, а небо и земля.
Второй санитар молчит, неловко сутулясь, видно, от непомерной силы, заключённой в длинных руках и горбатой от мышц спине. Хлопает рыжими ресницами, да глаза зелёные во весь распах души. Видно, что она у него ширью под стать могучим плечам. Пожилая санитарка, приобняв его, тоже скрывается в дверях морга с ним вместе. Владимир смотрит на деньги. Пятьдесят латов. Хватит и на еду для нескольких человек на пару дней, и на такси сейчас. Только куда везти этих горемык? Ах, да, в гараж… Кристина уже ушла, за поворотом проезда, по которому они с Аликом шли сюда, замирает лёгкий топот её шагов. Из дверей морга появляется пожилая с силачом-санитаром. У того в руках несколько склянок химического вида, у неё – свёрток.
– Ты не смотри, что он не говорит, зато сердце золотое, – убедительно начинает пожилая, глядя Владимиру прямо в лицо. Подталкивает силача-санитара вперёд, кладёт на каталку, рядом с Раисой Виленовной, свой свёрток, силач ставит склянку, отвинчивает пробку и что-то льёт из большей склянки. До Владимира доносится резкий запах спирта. – Будете знакомы, его Пауль зовут… Вот мы кое-что собрали, не побрезгуй, не отказывайся, ты ж голодный, он тоже, а ей идти некуда…
Пауль-силач кивает после каждой фразы.
Владимир решается попросить:
– Воды бы… Просто воды…
Пожилая глазами показывает Паулю на дверь. Он исчезает и снова появляется с чайником. Пустых склянок больше нет. Алик нерешительно смотрит на Владимира, тот резко кивает на чайник, Алик пьёт из носика, пьёт захлёбываясь, шумно, огромными глотками. Наконец с усилием отрывается от чайника. Владимир делает глоток. Наверное, вот это и имели в виду люди, которые выдумали рай – мелькает в голове. Ровно пять глотков, надо что-то оставить этим щедрым людям, мы не варвары, не дикари, про чемодан и вокзал кричат как раз варварам. Владимир смотрит на Раису Виленовну – та, выпростав руку из-под жидко-серого больничного одеяла, делает отстраняющий жест. Чайник возвращается к Паулю, Владимир ловит его судорожно-широко распахнутый взгляд, испуганный и сопереживающий одновременно. Пожилая качает головой. Наконец Владимир вместе с нею налегают на каталку и быстро катят. Алик идёт так, чтобы голова Раисы Виленовны всё время была слева и чуть впереди.
Направляемые уверенной пожилой санитаркой, все четверо движутся к приёмному отделению. Здесь уже не темно. Кроме противотуманных, совершенно по-латышски рыжих фонарей, дорогу освещает луна, оранжевая и ворсистая по краям, как абрикос, большая, как медный таз с вареньем. Кажется, что она такая же душистая. Такая же, как всегда, когда ещё был дом. Раиса Виленовна уже знает, что Руслан пытался защитить её и дом, но не сумел, потому что полицейских было тоже трое и с дубинками. И что Гарику Руслан велел быть рядом, а вот Алику разрешил выйти из фургона, и ему повезло – этот вот человек, Владимир Григорьевич Мосин, вывел его из полиции. И что оба брата чувствуют себя хорошо. Раиса Виленовна не понимает, про какой фургон речь, но говорит Алику, что теперь у него есть ещё один старший брат.
Вот и двери приёмного. Пожилая санитарка открывает их, налегая всем телом, Владимир вкатывает Раису Виленовну, Алик где-то сзади старается держать дистанцию. Навстречу выходит медсестра, а может быть, врач – Владимир не знает.
– Меня предупредили, что сейчас привезут больную, – говорит она, помогая Владимиру. – Ваши документы, пожалуйста.
Владимир подаёт ей паспорт.
– К сожалению, ваш паспорт недействителен. А её документы есть?
– Нет.
– Фамилию больной, пожалуйста.
– Сабитова, – говорит Раиса Виленовна, поворачивая голову на голос.
– Вы можете говорить? Прекрасно. А встать можете?
Раиса Виленовна с усилием садится. Пожилая санитарка коротко охает, порываясь что-то сказать, но Алик опережает её. Раиса Виленовна встаёт, опираясь на сына.
– Замечательно получается. Обратитесь, пожалуйста, к участковому терапевту по месту жительства.
– Минутку, – говорит Владимир. – Тут была девушка. Её зовут Кристина. Медсестра. Это ведь она предупредила вас… насчёт нас? Она куда-нибудь звонила?
Собеседница Владимира смотрит удивлённо. Во все свои зеленоватые глаза из-под такой же зеленоватой форменной шапочки. Пожилая из-за её спины пытается делать Алику какие-то знаки, то прикладывает
