Мокрая и ласковая - Андрей Дашков

Кошмарная парочка медленно приближалась, а Стеклов, как ни странно, осознавал, насколько глупым окажется все, что бы он сейчас ни сделал или ни сказал. Кроме одного. Он шагнул навстречу парню и нанес ему удар прутом сбоку, который пришелся в голову.

Раздался негромкий шлепок, как будто прут вошел в мягкую землю. Парень пошатнулся и едва не упал. Девушка удержала его, замерев в неподвижности и не испугавшись. Она просто стояла, не издавая ни звука, – существо, уже лишенное эмоций…

У парня на левой стороне лица появилось фиолетовое пятно. Продолговатый пузырь сразу же лопнул, и в трещине стало видно то, что обычно спрятано под кожей, но не кровь. Крови не было ни капли.

Борис понял, что быстрого нападения не последует. Он ждал, не зная, что будет делать, если прикончит этих двоих прямо здесь. Убивать и прятать трупы не понравилось бы ему так же, как не понравилось бы и то, что парочка просто уйдет и исчезнет, чтобы появиться снова в любую из будущих ночей. Отпустить кошмар – это еще хуже, чем проглотить его без остатка. Ждать страшнее, чем вспоминать…

В этот момент девушка издала какой-то булькающий звук. Она открывала рот, и на ее губах лопались пузыри. Тонкие струйки слюны или воды потекли из уголков рта. Потом сквозь бульканье все же прорезался грязно шипевший голос.

– Пусти нас погреться, – попросила полураздетая мокрая девушка из декабрьского кошмара, и Стеклов почувствовал, что у него слабеют ноги. Голос – это было нечто более убедительное, чем видение; до сих пор где-то на границе сознания еще блуждала трусливая мыслишка о том, что все это бред, но когда начал вибрировать воздух, голос врезался в уши и ржавой проволокой пополз вдоль извилин, мыслишка растворилась, поглощенная потом, выступившим между корнями волос.

Чтобы не дать себе окончательно превратиться в мешок с дерьмом, он ударил еще раз. Попал в девушку и почти вклеил ее в стену. У него были сомнения в том, что это женщина, на которую вроде бы нельзя поднять руку. Кто сказал такую глупость?!.. Во всяком случае, гости уходили. Пусть не так быстро, как ему хотелось бы, но по крайней мере, не сопротивляясь. Не встретив гостеприимства, на которое рассчитывали. Должно быть, там, в невозможном пространстве своего кошмара, они привыкли ко всему – к побоям, изгнанию, бездомности…

Стеклов шел за ними, не питая иллюзий и надежд на то, что когда-нибудь сможет забыть это посещение. Почему-то он вдруг вспомнил Геннадия Андреевича и его дурацкий испуг при виде Мартина. И еще эта сказочка о щенках… Или теперь уже не сказочка?..

Они добрели до веранды и сошли по ступеням в ледяной дождь. Ветер безотрадно блуждал по голому парку и раскачивал висящий снаружи фонарь. Слабеющий мутный свет выхватывал из темноты лишь малую часть топкой земли, по которой, скользя, двигались двое. Девушка с выеденными глазами и перебитой прутом рукой все еще цеплялась за парня.

Стеклов стоял в пределах досягаемости дождя и ветра, но холод лишь помогал ему сдерживаться и не изойти рвотой. Реакция на страх была унизительной и непреодолимой. Чего он ждал – что гости исчезнут? Нет, все было гораздо хуже – они удалялись в ту сторону, где не было ни дороги, ни леса, ни человеческих жилищ.

Они уходили к черному озеру.

Тьма и вода, льющаяся с неба, скрыли их, но они вернутся – теперь Стеклов ЗНАЛ это. Они совсем близко. В озере. И может быть, он обошелся с ними слишком жестоко…

Он машинально потрогал дверь, но так и не вспомнил, запирал ли на ночь замки. Вероятно нет, понадеявшись на ленивую беспечную стерву…

Он закрыл дверь, отгородившись от холодного мрака, и только теперь подумал о Мартине. Фонарь качнулся влево, вправо и остановился, зацепившись за что-то. Бледное желтое сияние сосредоточилось в дальнем углу веранды. Там лежал пес. Его зрачки не отреагировали на свет. Борис подошел к нему и осторожно наклонился, почему-то опасаясь этого темного отчужденного зверя.

Мартин был мокрым. Кое-где к его шерсти прилипли знакомые Стеклову гниющие водоросли.

Кто гладил тебя, пес? Кто пытался увести тебя? Или играть с тобой? Или, может быть, искал у тебя сочувствия?..

Мартина била мелкая, но непрерывная дрожь. Это не было следствием переохлаждения. Борис знал настоящую причину. Его самого трясло почти так же сильно.

Похоже, пес не замечал его присутствия. Борис хотел искупать его в горячей воде и попытался взять на руки. Пальцы наткнулись на узлы сведенных судорогой мышц.

Тогда Стеклов накрыл Мартина валявшимся поблизости старым одеялом и отправился в дом, надеясь обнаружить где-нибудь бутылку водки. Хотя бы теплой.

Но не мог не думать о гостях.

Пожалуй, ему еще повезло, что они не отправились наверх и не разбудили детей, иначе всю оставшуюся жизнь Борису пришлось бы иметь дело с двумя заикающимися идиотами. Все же Стеклов решил проверить это. Он нашел в кладовке электрический фонарик и поднялся на второй этаж.

Возле спальни, где безмятежно храпела жена, его охватило раздражение. Кому-кому, а ей бы не помешал небольшой сеанс шоковой терапии. Может быть, тогда она перестала бы думать о всякой чепухе. Но ужас, к сожалению, не излечивает глупость…

Он подошел к двери детской спальни. Мокрых следов в коридоре не было, или… они уже высохли. На всякий случай он взялся за ручку и толкнул дверь. И с омерзением ощутил, что ладонь испачкана чем-то холодным, пористым и липким.

Два темных холмика под одеялами несколько успокоили его. Только после этого он поднес руку к свету и увидел прилипший к ней комок мелких водорослей, уже мертвых и превратившихся в гниющую массу.

Глава седьмая

Вечером следующего дня играли в карты у соседа. Геннадий Андреевич долго всматривался в Стеклова пытливым прокурорским взглядом, после чего заговорил как бы сам с собой:

– Что-то мне сегодня не спалось. Выходил подышать воздухом. Мне показалось, что я видел свет на вашей веранде, около трех часов…

Борис неуверенно кивнул.

– Мне тоже… не спалось.

Старик хмыкнул и погрузился в невеселые размышления над своим дырявым мизером. Музыкант переводил взгляд с одного партнера на другого, уловив возникшую напряженность. Экс-прокурор называл его просто «Владик».

– Как насчет утопленников? – хмуро спросил Стеклов спустя десять минут.

– Что вы имеете в виду? – вкрадчиво, с улыбочкой, осведомился Владик.

– Ну, может быть, кто-нибудь утонул в этом нашем озере…

– Наверняка, – буркнул Геннадий Андреевич, не отрывая взгляда от своих карт.

– Ре-гу-ляр-но, – с довольным видом отчеканил музыкант.

– Что значит – регулярно?

– Давайте посчитаем. Хотя бы один в десять лет – это ведь совсем не много, правда? Но за век уже наберется десяток…