Волк и голубка - Кэтлин Вудивисс

— Какие надежды ты мне оставил? — горько пробормотала Эйслинн. — На что может надеяться несчастная страна? Вулфгар иронично поднял брови:

— Неужели ты так легко сдалась, милая? Я было думал, что разглядел искорку адского огня и решимость в этом дерзком существе, особенно в походке. Значит, я ошибался?

— Ты зря смеешься надо мной, норманн, — вспылила наконец Эйслинн.

Но Вулфгар только хмыкнул в ответ.

— Вижу, ни одному отважному рыцарю не удалось взъерошить твои крылышки раньше. Без сомнения, они слишком теряли голову, чтобы поставить тебя на место.

Эйслинн уставилась на него полными слез глазами, но Вулфгар покачал головой и, протянув руку, приподнял ее подбородок:

— Нет, у меня есть множество куда более верных способов укротить девушку. Болью ничего не добьешься, а наслаждение может стать грозным оружием.

Эйслинн отбросила его руку.

— Ты очень самоуверен, сэр Вулфгар, если думаешь покорить меня добротой.

— Я никогда не был добр к женщинам, — спокойно ответил он, заставив ее вздрогнуть от страха.

Эйслинн попыталась взглянуть ему в глаза, но не нашла там разгадки и, молча подняв лопату, вонзила ее в землю.

Вулфгар весело заметил:

— Тебе стоило покориться Рагнору. Сомневаюсь, что лежать с ним в постели так уж противно. Лицо Эйслинн окаменело от ненависти.

— По-твоему, все мы шлюхи, стремящиеся отыскать самый легкий выход, — процедила она. — Признаться, я нахожу это занятие более приятным, чем лежать рядом с гнусным гадом. — И, многозначительно усмехнувшись, добавила: — Для меня все норманны — ядовитые твари. Не вижу никакой разницы.

— Пока я не уложил тебя в свою постель, девушка, — медленно произнес Вулфгар, — оставь свои суждения о норманнах при себе. Мне кажется, ты предпочтешь, чтобы тебя покрыл мужчина, а не жалкий хвастунишка.

Эйслинн в ужасе отпрянула и неожиданно ясно поняла, что пройдет совсем немного времени, и она разделит ложе с этим мужчиной. Боже, это тяжелое мускулистое тело просто раздавит ее, когда Вулфгар овладеет ею. Несмотря на свои слова, он, должно быть, станет терзать ее подобно Рагнору, находя жестокое удовлетворение в криках боли.

Эйслинн подумала о бесчисленных отвергнутых брачных предложениях. Так продолжалось, пока отец, потеряв терпение, сам не выбрал ей в женихи Керуика. И вот теперь она не благородная дама, а грязная служанка, которую будет использовать всякий, кому не лень…

Девушка невольно затрепетала от этой страшной мысли.

— Ты можешь покорить Англию, чужеземец, но меня так легко не сломить, — прошипела она.

— Я с удовольствием приму твой вызов, милая. Как приятно наслаждаться плодами такой победы!

— Ты, напыщенный болван! — взвилась Эйслинн. — Думаешь, я из тех слабовольных норманнских шлюх, готовых раздвинуть ноги перед первым встречным?! Вскоре ты поймешь, как ошибался!

— Да, урок будет дан, но кому? Скоро увидим, — рассмеялся Вулфгар. — Впрочем, я готов вечно ублажать победителя.

С этими словами он повернулся и ушел, а Эйслинн долго глядела ему вслед с медленно закипающим негодованием. Она только сейчас заметила, что он хромает. Из-за раны, полученной в бою, или от рождения? Во всяком случае, она надеется, что увечье причиняет ему боль!

Чувствуя на себе взгляд Рагнора, Эйслинн стала копать землю, проклиная обоих мужчин. Она яростно вонзала лопату в слипшиеся комья, словно в тела врагов. До нее доносились обрывки спора. Вулфгар говорил тихо, но с неудержимым гневом. Рагнор отвечал более сдержанно, пытаясь спасти остатки гордости:

— Мне было велено завоевать это место для тебя. Советники герцога убедили всех, что владелец стар и неловок и не сможет выступить против нас. Откуда я знал, что лорд Даркенуолд нападет на меня, а его крепостные попытаются прикончить отряд? Что нам было делать, Вулфгар? Покорно принять смерть, не пытаясь поднять оружие во имя собственной защиты?

— Разве ты не прочел указ, направленный мной? Старик был гордец, и следовало действовать тактично, чтобы не пролилась кровь. Почему ты не проявил больше терпения, вместо того чтобы заявиться сюда завоевателем и потребовать его дом?! Господи, неужели ты настолько глуп и неловок, что приходится следить за каждым твоим шагом? Показывать, как следует вести себя с человеком такого положения? Что ты ему сказал?

— А почему ты уверен, что не твои слова обозлили его? — взорвался Рагнор. — Старик набросился на нас, выслушав твою мудрую речь. Я не успел ничего сделать, кроме как прочитать данный мне пергамент.

— Лжешь, — прорычал Вулфгар. — Я предлагал ему безопасность и защиту в обмен на добровольный плен. Не такой он дурак. И сдался бы, чтобы спасти свою семью.

— Очевидно, ты ошибался, Вулфгар, — издевательски бросил Рагнор. — Но кто докажет, что это не так? Мои люди не понимают дикарского языка, а герольд прекрасно его знал. Только мы с ним видели послание. Как ты докажешь справедливость своих обвинений против меня?

— В этом нет необходимости! — рявкнул Вулфгар. — Ты убил этих людей.

— Подумаешь, какая беда — отправить на небо несколько саксов, — презрительно расхохотался Рагнор. — Ты прикончил в битве при Гастингсе гораздо больше народа!

Лицо Вулфгара окаменело.

— И все потому, что, по слухам, Креган был куда лучше защищен, я и отправился туда, думая, что у тебя хватит здравого смысла убедить старика оставить бесплодную борьбу. Вижу теперь, как ошибался, послав тебя одного. Смерть лорда ничего не значит, но крестьян будет трудно найти.

Эти слова глубоко ранили Эйслинн. Лопата скользнула по камню, и девушка упала, больно ударившись и едва не потеряв сознания. Она свернулась клубочком, тихо застонав, умирая от желания излить свой гнев и обиду. Для этих негодяев жизнь человека ничего не стоит, но для девушки, любившей и почитавшей отца, потеря была огромной.

Мужчины как по команде замолчали и вновь уставились на Эйслинн. Вулфгар громовым голосом позвал одного из крепостных. Им оказался Хэм, крепкий тринадцатилетний парнишка, которому пинок норманнского сапога в два счета помог вылететь из дома.

— Похорони своего повелителя, — скомандовал Вулфгар, но мальчик непонимающе поднял брови.

Норманн жестом приказал Эйслинн перевести, и та, смирившись, вручила Хэму лопату, а сама стала наблюдать, как захватчики по приказу бастарда выходят из дома, чтобы оттащить трупы подальше.

Хэм вырыл могилу, вместе с Эйслинн завернул лорда Эрланда в волчью шкуру и подтянул к яме. На грудь покойного положили его верный меч. Когда последняя горсть земли легла на могилу, Майда выступила вперед, бросилась на холмик и зарыдала, оплакивая мужа.