Солнца Скорпиона - Кеннет Балмер

Мне казалось, будто я отделился от самого себя. Я находился там, в том дворе, где надо мной склонился с добрым озабоченным лицом Ахрам. И я же смотрел на эту сцену с изрядной высоты, и она крутилась, словно водоворот тот водоворот, в который я попал на своей лодке-листе, плывя вниз по течению реки Аф. И содрогнулся при мысли, что я, возможно, вижу эту сцену с точки зрения Гдойная, ало-золотого крылатого хищника.

Глядя так вот, одновременно вверх и вниз, я увидел белого голубя, плавно рассекающего воздух в горизонтальном полете.

Мне тогда подумалось, что я все понял.

Мне подумалось, что Звездные Владыки, которые, как мне представлялось, в данном случае как раз и доставили меня сюда, не хотели, чтобы я отправился к городам последователей Гродно на северном берегу, к городам зеленого солнца на северном берегу; но, возможно, Саванты, посланцем и наблюдателем которых был этот белый голубь, предпочли, чтобы я именно туда и двинулся.

И потому я завис в этой неопределенности, своего рода между небом и землей.

С резким криком алая птица устремилась к белому голубю.

Это был первый случай, когда я увидел, как одна из птиц обратила какое-то внимание на другую.

С обманчиво плавным взмахом крыльев, белый голубь переместился и, набрав высоту, проскользнул мимо хищной птицы.

Обе птицы развернулись и поднялись ввысь.

Я последовал за ними в опалиновое сияние неба, где два солнца изливали свой смешанный свет, соединявшийся в золотисто-розовый ореол, края которого сияли, искрясь, зеленым оттенком. А затем они исчезли из виду, и я опустился обратно и, открыв глаза, увидел перед собой пыль на дворе, где я лежал ничком.

У моего носа зашаркали сандалии. В ушах зазвучало хриплое дыхание, и чьи-то руки протянулись ко мне и подняли меня. По моим предположениям, на земле я не пролежал и полминуты. Дружелюбные и озабоченные крестьяне пытались меня нести. Я освободился от чьей-то руки и отмахнулся от нее, а затем, все ещё нетвердо держась на ногах, поднялся. Улыбаюсь я нечасто, но тогда я не без удовольствия смотрел на двор Ахрама, на крестьян, на массивную ленковую дверь и на самого Ахрама, который таращился на меня, словно я воистину восстал из мертвых.

Об остальном моем пребывании в Ахраме, астрономической обсерватории тодалфемов, рассказывать, в общем-то, почти нечего.

Я усвоил то, что мне требовалось, из местного языка, причем изучал его с таким ярым рвением, граничащим с одержимостью, которое привело в замешательство моего учителя — тодалфема с мягким лицом и скорбным взглядом. Его голос, такой же пронзительный, как и у других, и лицо, такое же гладкое, как лица более молодых членов братии, выбивали меня из колеи. Но учился я быстро.

Также я усвоил, что если желаю пересечь широкий внешний океан и добраться до Вэллии, то мне понадобится сесть на корабль, выходящий из какого-либо порта внутреннего моря. Немногие корабли рисковали миновать Дамбу Давних Дней, и мне будет полезнее скорее отправиться в какой-нибудь город, чем праздно дожидаться здесь корабля из внешнего мира, проходящего мимо по пути домой.

И, наконец, Ахрам учтиво заговорил со мной, указав на мое знание моря, приливов и вычислений, над которыми мы с ним дружно корпели. Навигация всегда давалась мне легко, и к этому времени я настолько хорошо зафиксировал в голове географические очертания внутреннего моря, насколько смог обучить меня Ахрам с помощью карт и глобусов, которые он держал в своем личном кабинете. Я также смог дать ему несколько мудрых советов по части высшей математики, благодаря чему он также стал лучше владеть исчислением.

Сделанное им предложение было очевидным, учитывая контекст наших отношений.

Он теперь знал мое имя — Дрей Прескот — и употреблял его с некоторой симпатией. Из-за моей несколько глупой и тщеславной попытки ринуться за ворота и разделаться с налетчиками в одиночку, мечом, он, как я понял, считал себя связанным со мной долгом благодарности. Я не признаю никакой особой приверженности любому из наборов кодексов; кодексы, в общем-то, существуют для слабаков, которые полагаются на ритуал и шаблон, но допускаю, что они бывают полезны в подходящее время в подходящем месте; а здесь не наличествовало ни того, ни другого. Окажись я тогда за воротами, то просто погиб бы или угодил в плен и, вполне вероятно, только ещё больше разозлил облаченных в кольчуги поклонников Гродно.

— В душе ты один из нас, Дрей, — сказал тогда Ахрам. — Твои познания в нашей науке и так уже намного глубже обычных для человека твоих лет. Присоединяйся к нам! Присоединяйся к нам, Дрей Прескот, стань тодалфемом. Тебе понравится здешняя жизнь.

В иное время, в ином краю у меня, возможно, и возникло бы такое искушение.

Но — существовала Делия на-Дельфонд.

Существовали ещё и Звездные Владыки; существовали также и Саванты; но, самое главное — была Делия Синегорская, моя Делия.

— Благодарю за любезное предложение, Ахрам. Но это невозможно. У меня иная судьба…

— Если это потому, что все мы кастраты, и тебе тоже придется подвергнуться этой операции, то, могу тебя заверить, это маловажно по сравнению со знаниями, приобретенными…

— Дело не в этом, Ахрам, — покачал я головой.

Он отвернулся.

— Трудное это дело — найти подходящих молодых людей. Но если не станет больше тодалфемов, то кто же тогда будет предупреждать рыбаков, мореплавателей на их величавых кораблях, жителей прибрежных городов? Ибо внутреннее море — спокойное море. Морская гладь здесь ровная, мирная. Когда надвигается шторм, человек видит, как собираются тучи, чувствует перемену ветра и, приготовившись к бризу, говорит себе: «Скоро шторм», а потому ищет убежища в гавани. Но — кто может предупредить его, когда накатывают приливы, способные все разбить в щепы, сокрушить и уничтожить, если на Дамбе Давних Дней не закроют шлюзовые ворота?

— Тоделфемы не исчезнут, Ахрам. Всегда найдутся юноши, готовые принять этот вызов. Не дрейфь.

Когда настало время уходить, я пообещал тодалфемам остановиться по пути к Внешнему океану и сказать им «лахал». Также я пообещал себе осмотреть эту чудесную Дамбу Давних Дней, её ворота и шлюзы, так как, судя по Великому Каналу, она должна быть инженерными сооружением колоссальных масштабов.

Тодалфемы подарили мне приличную тунику из белой ткани и сумку, в которую положили любовно завернутый в листья запас батонов хлеба, немного сушеного мяса и фрукты. За спину я повесил обильно усыпанную палинами ветку. После чего, обмотав вокруг пояса скатанную кольчужную рубашку и наголовник и с мечом, висящим на паре ремней у меня на боку, в сандалиях на ногах, я тронулся в путь.