Гобелен - Фиона Макинтош

Женщины подталкивали ее локтями, шептали: «Ну что ж вы? Соглашайтесь, соглашайтесь!» Прозвучал вопрос: «Почему вы колеблетесь?» Вот-вот – почему? Джейн действительно колебалась.

– Хочешь, чтобы я еще раз попросил? – шепнул Уилл чуть ли не со смешком – явно не мог представить отказа.

Джейн не отказала. Опрометчивый, спонтанный поступок избалованной девчонки? Хорошо ли, плохо ли, только эти черты, подобно стреле, достигли цели. Джейн оглядела улыбающиеся лица, кивнула почти беспомощно – слишком была не уверена в своих чувствах, чтобы сказать хоть слово. Уилла ее молчание не напрягло – он просто сгреб Джейн в объятия и с жаром поцеловал. Вокруг попискивали от зависти; кое-кто даже всхлипнул. Щелкали фотоаппараты, скрипач заиграл нечто жизнеутверждающее.

– Джейн, я люблю тебя, – шепнул Уилл.

– Я тоже тебя люблю, – ответила Джейн, едва не задохнувшись от удивления и всем сердцем желая, чтобы эти слова были правдой. Они и казались правдой. Вдобавок именно такого ответа ждал Уилл, разве нет? Именно это должна была сказать Джейн, чтобы все встало на свои места. Она прежде никому не говорила «люблю», только родителям, да и то – последний раз еще когда в школе училась. «Люблю» они слышали от дочери или перед поездкой в летний лагерь, или после возвращения с экскурсии.

Теперь и родители Джейн, и Максвеллы-старшие – в Лондоне. При мысли об этом почему-то упало сердце. Джейн допила шоколад. Максвеллы прилетели три дня назад на скромную церемонию по случаю помолвки; ее родителям было ближе добираться – из Уэльса. Все так быстро произошло, Джейн казалось, она угодила в водоворот, ситуацией управляет стихия, а не она сама. Мама и будущая свекровь тут же взялись за подготовку к пышной свадьбе, назначенной через шесть месяцев. Сначала – церемония в Уэльсе, затем, на бис, – во Флориде, в пляжном доме Максвеллов (если, конечно, «пляжный дом» – подходящее название для поместья).

Папа и будущий свекор держались друг с другом настороженно, говорили на общие темы. Оба хлопнули Уилла по спине, пожали ему руку. Мистер Максвелл смягчился, лично увидев, что обожаемый сын выбрал невесту из хорошей семьи, вдобавок ровню Максвеллам по доходам. Словом, свадебный механизм заработал, и Джейн почувствовала себя лишней шестеренкой.

Расплачиваясь за завтрак, Уилл немножко пофлиртовал с барменшей. А Джейн вспомнила, как он, дурачась и пародируя своего отца, ставил «галочки» в воображаемом списке невестиных добродетелей: «не разведенная, без детей, в моем вкусе, молодая, комильфо…»

– Эти качества, сын мой, без сомнения, важны. – Подобно отцу, Уилл сдвинул брови. – Но самое главное – происхождение. Одобряю твой выбор. Грейнджеры нам ровня, – добавил Уилл, чуть понизив голос. – Девушка не польстится на наши деньги, потому что привыкла иметь собственные.

Уилл великолепно подражал отцу: что тембр, что интонации – не отличить. Это Джейн три дня назад поняла, познакомившись с будущим свекром.

И родители Джейн, и Максвеллы считали, что «дети» слишком торопятся с таким важным делом, как вступление в законный брак; однако Уиллу удалось завоевать сердца будущих тестя и тещи. Джейн тоже понравилась Максвеллам. Все шестеро молча подняли бокалы и молча выпили игристого пенного нектара за прочность брачных уз.

Джейн вдруг почувствовала, что Уилл тянет ее за руку.

– Ну и где ты только что витала – в каких эмпиреях?

Уилл улыбался над липким брауни, очевидно, ничуть не беспокоясь за белизну своих великолепных зубов. Джейн поневоле рассмеялась.

– Разве я витала в эмпиреях? – произнесла она, поскольку потеряла нить разговора.

– Я же говорю – лучше всего нам сейчас улечься в постельку.

Джейн пришлось согласиться.

– Верно. В постели с тобой я чувствую себя полностью защищенной. Постель – самое безопасное место.

– Безопасное? Ох, ты меня пугаешь. Неужели ты стала сентиментальной?

– Вообще-то я пытаюсь быть романтичной, – рассмеялась Джейн.

– Тебе нечего бояться.

– Я не привыкла беспокоиться, – призналась Джейн. – До недавних пор я была в ответе только за себя и вообще ни о чем не волновалась. – Она запустила пальцы в волосы оттенка старого золота. – Мама и папа всегда были здоровы, деятельны и щедры, ничего плохого с нами не происходило. Понимаешь, о чем я? – Он кивнул, но Джейн все равно потупилась. – Чувство защищенности не покидало меня, даже когда я путешествовала в одиночестве. А теперь, вместе с тобой, в мою жизнь вошли самые разнообразные страхи и фобии. Теперь чего я только не боюсь.

Значит, вот в чем дело – Джейн боится неких пока неизвестных обстоятельств, событий, неведомых сил, которые могут разрушить ее блаженное состояние – влюбленности? любви? Погасить свет в ее сердце, убить надежды… значит, поэтому Джейн медлит отдаться этому чувству? Или она просто не хочет замуж, а делает вид, в том числе и перед самой собой, что причины нежелания глубоки и сложны?

– Джейн, – начал Уилл, подавшись к ней, – запомни: ни со мной, ни с нашими отношениями ничего не случится. Мы будем вместе. Так суждено. Пойдем растрясем завтрак.

Джейн сделала вид, что не расслышала последнюю фразу.

– Расскажи еще про линии лей. Чтоб потом не говорили, будто я невнимательная невеста, не интересуюсь работой своего нареченного.

Уилл принялся рассказывать; в процессе оживился. Джейн с удовольствием наблюдала его энтузиазм – как горячо он жестикулирует, какие у него изящные кисти рук, какие длинные пальцы; покраснела, вспомнив, как эти же самые руки удерживали, ласкали ее ягодицы, когда она закинула ногу Уиллу на бедро, а затем оседлала его. И волосы красивые, и так приятно касаются кожи. Именно на волосы Джейн обратила внимание в первую очередь. Уилл Максвелл этого не знал. Джейн наклонилась завязать шнурок, Уилл буквально об нее споткнулся. Так вот: волосы очень густые, золотистые – летом они наверняка выгорают и делаются платиновыми. Вдобавок вьются, ложатся прихотливыми волнами. Даже сейчас, при скудном свете зимнего лондонского утра, волосы Уилла каким-то непостижимым образом умудряются сиять. Перед знакомством с будущими родственниками Уилл подстригся – думал, это польстит невесте. Но сам он предпочитает носить длинные кудри, а чтобы не выглядеть лохматым, закладывает их за уши. Локоны ложатся на воротник, обрамляют безупречный овал лица. Кстати, Уилл пользуется не бритвой, а триммером – темно-золотая брутальная щетина бросает на его лицо загадочную тень. Джейн не раз отмечала, с каким восторгом смотрят на Уилла женщины; взять хотя бы сегодняшнюю барменшу, взять официанток – чуть глаза не сломали.