Чаша Одина - Сергей Танцура
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
… – Ты себе позволил слишком много! – заревел Брюньольв, когда Бьярн рассказал ему о происшедшем, и что было сил ударил кулаком по столу, едва не разнеся его в щепки. Лицо херсира потемнело от гнева, а глаза метали молнии. Ингард, оказавшийся невольным свидетелем этого разговора, сидел неподвижно, опасаясь попасть под горячую руку.
– Ты не надейся, Бьярн, отпраздновать здесь, у меня, свадьбу с Торой, без разрешения Торира, ее брата! – продолжал бушевать херсир. – Завтра же… Нет, сегодня же ты отвезёшь ее обратно в Гаулар и будешь умолять херсира принять виру за нанесённое тобой ему оскорбление!
– Нет, отец, – твёрдо ответил Бьярн, не отведя взгляда. – Я люблю Тору, и она будет моей женой, хотите вы того с Ториром или нет.
– Ты хочешь развязать войну? – вспылил Брюньольв, вскочив на ноги.
– Если это единственный выход, то да.
– Но я не хочу этого! – рявкнул потерявший последние крохи терпения херсир. – И до тех пор, пока я хозяин Аурланда, ты будешь делать то, что хочу я, а не ты. Ты понял это?
– Я понял, – играя желваками, выдавил Бьярн. – Но Тору я не верну.
Взгляды отца и сына скрестились, как два обнажённых меча, и Гейр даже удивился, не увидев высеченных ими искр. В скали повисло тяжёлое молчание, и все присутствующие затаили дыхание, ожидая реакции херсира на это открытое неповиновение.
– Хорошо, – процедил, наконец, Брюньольв, и было заметно, каких усилий ему это стоило. – Через несколько дней я отправляюсь в Финнмарк27 за данью, а потом мы поедим на Гулатинг28, и там я постараюсь уладить это недоразумение. Тора останется в Аурланде, но до решения Гулатинга здесь на неё будут смотреть так, как если бы она была моей дочерью и твоей сестрой. Тебе это ясно?
Поняв, что это действительно последнее слово и большего он уже не добьётся, если не хочет окончательного разрыва с отцом, Бьярн согласно кивнул.
– А теперь оставь меня. Мне надо о многом подумать, – устало сказал Брюньольв и без сил опустился обратно на лавку, обхватив голову руками и закрыв глаза.
Бьярн, чуть помедлив, вышел. Следом за ним потянулись и хирдманы, старавшиеся не встречаться друг с другом глазами. Они испытывали неловкость от только что разыгравшейся в их присутствии сцены и чувствовали свою вину за неё, поскольку являлись непосредственными участниками вызвавшего ссору события. Всё оставшееся до отправления Брюньольва время они были удивительно тихими, и лишь когда обоз – около девяти десятков человек – выехал, наконец, из Аурланда и по первому снегу поехал в горы за данью с лопарей, все вздохнули с облегчением: впереди было несколько недель полюдья, в течение которых Брюньольв должен был хоть немного успокоиться и сменить гнев на милость…
6. Поездка в Финнмарк
Путь в Согнефьорд оказался куда тяжелее, чем предполагали Сумарлиди с Тордом. Хотя поначалу казалось, что сами эзиры благоволят им, стремясь как можно быстрее пригнать их драккар к цели, и он действительно летел вперёд, как на крыльях. Аустри, восточный ветер, дул удивительно ровно и сильно, так что парус корабля ни на секунду не обвисал без дела, гудя, как туго натянутый барабан, и не требовался хюсас-норта29, чтобы знать, что они движутся в нужном направлении. А на пятый день пути на них обрушился шторм, страшнее которого Сумарлиди не видел ещё в своей жизни.
Драккар швыряло из стороны в сторону с небывалым остервенением, словно все духи зла решили разом разделаться с ним. Он то взлетал высоко в небо на гребне волны, то, зависнув на долгие доли секунды на самой вершине, стремительно обрушивался вниз, и падение это длилось долго, так долго, что начинало казаться, будто воды под драккаром расступились, и он сейчас разобьётся об океанское дно. Потоки воды низвергались на палубу судна со всех сторон, и нельзя было найти ни одного мало-мальски сухого места.
В этот страшный шторм они потеряли троих. Двоих из них смыло за борт, а третий был попросту раздавлен, когда верёвка из моржовой шкуры, пропущенная через дыру в вершине мачты, не выдержала, и громоздкий холстяной парус, который ещё более утяжеляли полосы из тюленьей кожи, нашитые на него для придания формы, обрушился вниз, на снующих под ним людей.
Лишь на третьи сутки море успокоилось, но ещё два дня шёл дождь, и набрякшие влагой тяжелые тучи лениво ползли столь низко, что едва не задевали верхушку мачты. Все вокруг окутывал такой густой туман, что вытянув руку, нельзя было разглядеть кончиков собственных пальцев. Этот промозглый туман, казавшийся хуже, чем проливной ливень, проникал всюду, сквозь самую ничтожную щель, и воздух становился влажным и затхлым. И когда ветер, пришедший с севера, разорвал, наконец, пелену облаков над головой и разогнал душившую мглу тумана вокруг, Сумарлиди почувствовал себя буквально заново рождённым, забыв на время о гложущих его тягостных думах о будущем. Он просто наслаждался тем, что имел прямо сейчас: жизнью.
А затем наступил вечер, и вымотавшиеся за несколько дней борьбы со стихией люди принялись укладываться спать. Сумарлиди, работавший наравне со всеми и уставший не меньше них, застыл на носу драккара, и со стороны казался каким-то странным дополнением к фигуре на форштевне. Он смотрел вперёд, и на его губах играла слабая улыбка, похожая на летящего в ночном лесу светлячка, то ярко вспыхивающего, то гаснущего, когда его заслоняли деревья. Мышцы норвежца приятно ныли, а мысли его были легки и бестелесны, словно шторм вымел из его головы всё лишнее и суетное, что лишало Сумарлиди покоя в последнее время. Его взгляд упал на блестевшую в свете только что поднявшейся луны поверхность моря. Гладь Великой Реки Океан сверкала, как расплавленное серебро, и в ней отражались звёзды, вспыхнувшие в небесах. Сумарлиди посмотрел вверх и нашёл Дорогу Валькирий30, крылатых дев, уносящих по ней души павших в боях воинов в чертоги Одина. Звёздная дорога причудливо извивалась по куполу небес, то сужаясь, то снова разливаясь в широкое полотно, от нее отходили рукава и тоненькие ручейки, похожие на невесомые волокна пуха. «Надеюсь, и мне доведётся пройтись по ней, когда придёт моё время,» – подумал Сумарлиди, чьё приподнятое настроение внезапно испарилось, как незадолго до этого испарился туман под лучами солнца. И, понурившись, он наконец-то улёгся, поплотнее завернувшись в так и не успевший просохнуть плащ. В то же мгновение необоримый сон сковал его веки, и на его крыльях Сумарлиди умчался в даль, недоступную простым смертным.
На утро его разбудил скрипучий крик чайки, вольно парящей над мачтой драккара. Эта пернатая предвестница земли привела их к острову Атлей, расположенному у входа в Согнефьорд. Здесь им, несмотря на близость цели, пришлось задержаться: драккар требовал основательного ремонта, да и людям, измотанным жестоким штормом, был необходим отдых. Поэтому лишь через неделю Сумарлиди увидел, наконец, долгожданный Аурланд. И первый же встреченный им мальчишка сообщил, что он на каких-то три дня разминулся с нужным ему человеком, отправившимся вместе с херсиром в Финнмарк.
– От меня не уйдёт, – сквозь стиснутые до боли зубы процедил Сумарлиди, и уже через час конный отряд викингов галопом двинулся прочь от фьорда, придерживаясь полустёршихся следов опережавшего их обоза…
***
…Чёрный лес, будто углем нарисованный на белом фоне свежевыпавшего снега, не придавал жизнерадостности. Тропинка, ещё не схваченная морозом, разбрюзгла, и грязь, неприятно чавкая, расползалась под копытами лошадей. Отряд викингов ехал молча, бросая изредка взгляды по сторонам. Но лес проглядывался далеко, да и об их походе ещё не знал никто, чтобы устраивать засаду, поэтому двигались спокойно, озираясь только в силу въевшейся в кровь привычки.
Херсир, ехавший впереди, склонил голову на грудь, и Ингард, скакавший рядом, молчал, не в силах решить, задремал ли Брюньольв или задумался. Было тихо и очень спокойно, и Гейр чуть было не последовал примеру херсира. Но спустя минуту сквозь дремоту до него долетели какие-то громкие звуки, и Ингард, встрепенувшись, остановил коня и повернул его назад, к источнику шума.
Гейр увидел молоденькую девушку…
Там он увидел викингов, сбившихся в кучу вокруг чего-то, по-видимому, весьма интересного. Подъехав и протолкавшись вперед, Гейр увидел молоденькую финскую девушку, уронившую вязанку хвороста на землю и с испугом озиравшуюся вокруг, на обступивших её со всех сторон воинов.
– Что здесь происходит? – раздался сзади мощный голос Брюньольва. Ингард повернулся в его сторону.
– Кажется, где-то рядом находится деревня лопарей31. Здесь девушка оттуда.