Фреска судьбы - Евгения Грановская

— А что вы предлагаете? — слегка растерявшись, спросил отец Андрей.

Марго насмешливо проговорила:

— Эх, батюшка, всему-то вас надо учить. Сперва нужно расположить его к себе, найти с ним точки соприкосновения, нащупать общую тему для разговора. Вы что, Дейла Карнеги не читали?

— Кого?

Марго махнула рукой:

— Ладно. Придется преподать вам мастер-класс. Учитесь, пока я жива.

Дьякон попытался что-то сказать, но Марго, не обращая на него внимания, вскочила со скамейки и решительным шагом направилась к человеку с далматинцем.

— Здравствуйте! — сказала она, подходя к толстяку и протягивая ему руку.

Мужчина остановился, удивленно посмотрел на Марго, затем перевел взгляд на протянутую руку.

— Вечер добрый, — пробасил он, неуверенно пожимая пальцы Марго своей огромной, неуклюжей лапой. — А вы, простите…

— Красивая собачка, — сказала Марго, глядя на пятнистого пса, с любопытством обнюхивающего ее ногу. — Это ведь далматинец?

Толстяк с любовью посмотрел на пса и широко улыбнулся:

— О да! Далматинец чистейшей воды!

— Забавный окрас, — сказала Марго. — В детстве у меня была такая же шубка — белая, с черными пятнами.

Толстяк нахмурился.

— Милая девушка, — снова забасил он, но уже далеко не так приветливо, как вначале, — возможно, мы знакомы, но я…

— Профессор Белкин, если не ошибаюсь? — услышал он над самым ухом и повернул голову.

При виде человека в рясе лицо толстяка стало еще более удивленным.

— Доцент Белкин, — поправил он. — А вы…

— Дьякон Андрей Берсенев. Мы с вами встречались на конференции в Калуге.

— Дьякон?.. А, да-да! — На пухлых губах толстяка появилась неуверенная улыбка. Он пристально вгляделся в лицо отца Андрея и облегченно вздохнул: — Теперь я вас действительно вспомнил. Это ведь вы читали доклад о раскопках на Кобяковском городище?

— Было дело, — сказал отец Андрей.

— Кхе-х! Ваша дискуссия с профессором Миллером была на редкость интересной! Хотя, как человек науки, должен сказать, что от ваших утверждений попахивает средневековой ересью. Простите, что не узнал вас сразу — все моя проклятая рассеянность. Представьте себе, сегодня утром, отправляясь на семинар, я перепутал аудитории. Аудитория пуста, как Царь-колокол, голова тяжелая — как чугунное ядро возле Царь-пушки. К тому же перед глазами все плывет. Нелепейшая ситуация! Сказать по правде, я почти запаниковал!

— Да что вы!

— Честное слово!

Отец Андрей и толстяк рассмеялись.

— Ну и как ваши дела? — поинтересовался дьякон.

— Чудесно, чудесно!

Марго кашлянула в кулак. Толстяк вздрогнул и испуганно на нее посмотрел.

— А что же, — пробормотал он, слегка наклоняясь к дьякону, — эта странная девушка с вами?

— Со мной, — кивнул отец Андрей.

Несколько секунд толстяк недоверчиво таращился на Марго, затем, будучи, видимо, по натуре человеком незлобивым и добродушным, решил сменить гнев на милость и улыбнулся.

— Что ж, раз такое дело… Вы меня представите вашей спутнице?

— Разумеется. Марго, знакомьтесь, это Владимир Иванович Белкин. Он историк.

Марго протянула толстяку руку.

— А я Марго. Просто Марго.

— Очарован! Весьма очарован! — Белкин, неуклюже поклонившись, поцеловал ей руку. — Как там у Горация? — снова забасил он. — «Эта понравится вмиг, а иная — с десятого раза».

Марго хотела ответить в том роде, что Гораций — ее любимый поэт и что она чрезвычайно рада познакомиться со столь умным и образованным собеседником, но дьякон опять все испортил.

— Владимир Иванович, вы слышали, что случилось с профессором Тихомировым? — прямо спросил он у толстяка.

— Да, слышал, — кивнул тот. — Прискорбно. Весьма прискорбно… Большая потеря для российской науки.

— Не далее как вчера утром, в сквере у Андроникова монастыря, мы с профессором беседовали о фресках Андрея Рублева, — продолжил дьякон, исподволь изучая лицо доцента Белкина. — Вернее, о том, что от них осталось.

— Андроников монастырь? — вскинул лохматую голову Белкин. — Так-так. Значит, Аскольд интересовался уничтоженными фресками? Любопытно.

— Вы с ним об этом говорили?

Белкин грустно покачал всклокоченной головой:

— Нет. Но Рублева я ценю и уважаю. Истинный был гений, не то что нынешние маляры. Какатум нон эст пикту [1]как говорили древние. — Историк вдруг бодро вскинул голову и вгляделся во тьму. — Кстати, насчет какатума — кажется, мой славный песик соорудил очередную вавилонскую башню в миниатюре. С вашего позволения я на минутку отлучусь.

— Конечно.

Профессор Белкин двинулся к присевшему под деревом псу, доставая на ходу из кармана полиэтиленовый пакет.

Марго сердито посмотрела на дьякона.

— Так вы с самого начала знали, кто это? — тихо спросила она.

— Я не был уверен, — ответил отец Андрей.

— Ясно. Послали меня к нему, чтобы выставить дурой?

— Вы не спрашивали у меня разрешения.

— Но вы могли бы сказать!

— Повторяю — я не был уверен. Кроме того, я пытался вас остановить, но вы меня не слушали.

Белкин вернулся, раскрасневшийся и улыбающийся.

— Если бы вы знали, как я рад нашей встрече, друзья! — пробасил он. — Есть, правда, одно досадное «но», которое слегка омрачает мою радость. Видите ли, мои дорогие, я себя сегодня неважно чувствую. Между нами говоря, меня слегка мутит. И в голове, знаете ли… словно колокол бухает. Уж не к непогоде ли, как вы думаете?

— Мне эти симптомы знакомы, — сказал отец Андрей. — Что, если нам зайти куда-нибудь и выпить по рюмке водки с горячей закуской? За встречу.

— Вы думаете? — с сомнением в голосе спросил Белкин.

— Как говорили древние, «противное следует лечить еще более противным», — ответил на это отец Андрей.

Белкин посмотрел на дьякона с явным одобрением.

— Что ж, может быть, может быть. Вот только… зачем же куда-то заходить? По рюмке водки мы можем выпить и у меня дома. Правда, горячую закуску вам обещать не могу. Закрома мои пусты.

— Эту проблему легко решить, — встряла в разговор Марго. — Тут поблизости есть гастроном. Зайдем в него и купим все, что нам нужно.

— Да будет так! — кивнул Белкин. — Гектор! Гектор, идем, мой мальчик! Наши добрые друзья пожелали угостить нас соленой лососиной и свежайшей бужениной! Я не могу им этого запретить!

Далматинец подбежал к хозяину и ткнулся ему в ладонь мокрым носом. Затем покосился на незнакомцев и нерешительно вильнул хвостом.

— Это друзья, малыш, — сообщил псу Белкин. — Будь с ними поласковее.

Далматинец словно только и ждал этих слов. Он подошел к отцу Андрею и ткнулся носом ему в колени. Отец Андрей погладил пса по голове. Марго тоже хотела погладить, но далматинец предостерегающе приподнял черную губу, и она торопливо отдернула руку.

— Хороший мальчик, — пробормотала она, натянуто улыбнувшись.

Несколько минут спустя троица подошла к гастроному. Белкин был оживлен и болтал без перерыва. Было видно, что толстяк чрезвычайно рад неожиданной встрече, обещающей ему приятный вечер. Перед дверью гастронома Белкин остановился и, предостерегающе подняв палец, провозгласил:

— Только умоляю вас, друзья, ни в коем случае не покупайте медовую с перцем! Я не смогу ее пить!

— Почему? — поинтересовалась Марго.

— Видите ли, моя милая, с этим связана одна неприятная история. В Средние века во Фракии существовало тайное общество мессалиан. Они заключили договор с силами ада. Их даже называли borboros — нечисть. Так вот, эти самые мессалиане в ритуальных целях пожирали младенцев. Но перед этим толкли их тела в ступе, перемешивая с перцем и медом.

Марго передернула плечами.

— Умеете вы подбодрить человека, — с досадой сказала она. — Только про салат ничего не рассказывайте, иначе сегодня вечером я останусь голодной. Водку-то вы хоть пьете?

— Водку — да, — улыбнулся Белкин. — Если вы не против, я постою здесь, — добавил он. — С собакой в магазин не пускают.

Марго и отец Андрей скрылись в гастрономе, а Белкин остался снаружи. Он стоял в рассеянной задумчивости. Пятнистая собака сидела рядом с ним, неподвижная и спокойная, как сфинкс. Влажный вечерний город был ярко освещен рыжими фонарями. Снова начал накрапывать дождь. Мимо, щупая мокрую дорогу фарами и надсадно гудя, проезжали машины. В воздухе пахло бензином, мокрыми листьями и прибитой пылью. Ярко сверкали вывески баров и магазинов.

— Москва, Москва… — пробормотал Белкин, провожая рассеянным взглядом пробегающие машины. — И куда же ты мчишься, дорогая?

Наконец с покупками в руках появились Марго и дьякон. Лицо Белкина просветлело, и он шагнул им навстречу.

Квартирка у историка Белкина оказалась небольшой, но уютной. На выцветших бежевых обоях висели картины и гравюры в изящных багетах. В углу маленькой гостиной стоял торшер на витой бронзовой ножке. Стеллажи, занимавшие одну из стен, были полностью уставлены книгами. Тут же стояли фотографии — в основном черно-белые, старые, в деревянных дешевых рамках. Сквозь стекла благостно и спокойно взирали на мир лица родственников и друзей доцента, многих из которых, по всей вероятности, уже не было в живых. Несмотря на идеальный порядок, а может — благодаря ему, комната имела какой-то странный, неживой и нежилой вид.