Зеркальный вор - Мартин Сэй

Разумеется, война – это тоже своего рода игра, и он прекрасно это знает. Но на войне, по крайней мере, ставки очень высоки, горизонт возможностей расширен, а непосредственные цели ясны и однозначны, как белые линии разметки на траве футбольного поля. Ты готовишься к войне, и ты идешь на войну, либо война приходит к тебе; и там ты выживаешь либо умираешь. Кёртис не был уверен, что в этом «реальном мире» когда-нибудь сможет вновь почувствовать то биение жизни, какое чувствовал на войне.

Глаза слипаются, и он с трудом заставляет их вновь открыться. Когда такси останавливается на красный сигнал у казино «Фламинго», дорогу перед ними переходит группа юнцов, которую возглавляет парнишка в виниловых штанах, с голой грудью, синими волосами и светящейся палочкой, обвязанной шнурком и висящей на его тонкой шее. Парнишка пританцовывает и кружится на ходу, палочка то исчезает, то появляется, как прожектор маяка, а Кёртис вспоминает колонну иракских пленных в пластиковых наручниках, которых он вел по проходу в минном поле южнее Эль-Бургана в девяносто первом, ориентируясь по пятнам холодного зеленого света в вечерних сумерках и клубах черного нефтяного дыма. От этой искры вспыхивает еще одно воспоминание: как он позапрошлой ночью подлетал к Маккаррану и увидел огромное пятно света, возникающее посреди пустыни как бы из ничего, словно город состоял из одного только света, эпицентром и источником которого был Стрип.

Затем его будит таксист, дверца открывается, и Кёртис вылезает из машины перед входом в свой отель, ощупывая бумажник онемевшими спросонок пальцами и наблюдая за тем, как габаритные огни такси исчезают под элегантным белым пролетом моста Риальто. Еще какое-то время он стоит на том же месте, создавая помеху для пешеходов. Наконец он встряхивает головой, перемещается на движущийся тротуар и оглядывает ближайшие строения. Ряды трехлопастных арок и крестообразных декоративных отверстий, зубцы на крыше. Золотой знак зодиака на голубом диске часов. Бегущая строка новостей над часами обращена в сторону Стрипа. Тонированные окна отеля, в свою очередь, ловят и зеркально отражают информацию со световых панелей соседних зданий.

Когда Деймон обратился к нему с просьбой насчет Стэнли, Кёртис в тот же момент вспомнил об этом отеле – еще до того, как Деймон закончил свою фразу. Но сейчас он затрудняется объяснить, почему так случилось. Похоже, пребывание здесь вносит путаницу в его мысли – как будто реальное место блокирует саму идею этого места.

Уже на исходе его последней поездки в Вегас они, Кёртис и Стэнли, пешком добрались до этой самой точки. Они стояли перед мостом и глядели на гондолы, чьи силуэты скользили над зелеными кругами подводных огней. Молодой месяц, почти поглощенный земной тенью, слабо сиял на востоке. Стэнли говорил без умолку. Кёртис был очень пьян. Помнится, он уперся вытянутыми руками в одну из двух белых колонн на краю тротуара и глубоко дышал в попытке сдержать рвоту.

«Дож привез эти колонны из Греции, – рассказывал Стэнли. – Я, само собой, говорю о подлинных колоннах, а не об этих убогих подделках. Это было в двенадцатом веке. Так вот, дож – он был у них вроде короля, ты в курсе? – захватил их во время военной кампании против византийцев. Гибельной кампании. Вместе с этими колоннами они привезли в город чуму. Люди, понятно, были от этого не в восторге; они взбунтовались и убили дожа. А две колонны еще много лет валялись на пристани. Время от времени кто-нибудь говорил: „А не поставить ли нам эти штуковины вертикально?“ Но колонны были такими большими и тяжелыми, что никто не мог сообразить, как это сделать. Однако нашелся один головастый парень, инженер, который сказал: „Я могу поднять их для вас, но взамен отдайте мне на откуп для азартных игр пространство между колоннами“. Горожане согласились, и скоро обе колонны были воздвигнуты на Пьяцетте. Там-то все и началось, малыш. Первое в мире казино открылось далеко на востоке отсюда, четыре с лишним века назад, в тысяча шестьсот тридцать восьмом году, на набережной Гранд-канала. Я говорю о первом казино в современном понимании, какими их привыкли видеть мы с тобой. Казино как бизнес. Казино как особый тип деловых предприятий. Тех самых предприятий, что кормят и содержат меня вот уже сорок лет, всю мою сознательную жизнь. Когда я гляжу на эти пародийные города, которых с каждым годом становится все больше вдоль Стрипа – псевдо-Париж, псевдо-Нью-Йорк и так далее, – я спрашиваю себя: какого хрена они тут делают? Но уж если на то пошло, появление здесь вот этого псевдогорода хотя бы имеет смысл. Это священный город, малыш. Это Иерусалим азартных игроков».

Вот только говорил ли так Стэнли на самом деле? Или его речь вообразилась Кёртису уже задним числом, скомпоновалась из нескольких прослушанных вполуха и полузабытых разговоров, состоявшихся в разное время, с добавлением деталей из его собственной итальянской поездки – когда это было, в девяносто восьмом? Да и почему все сказанное тогда Стэнли должно иметь значение сейчас? Разве оно хоть как-то связано с его нынешним заданием? Какую тут можно найти зацепку?

«Проклятье, малыш, я чуть не забыл самое главное! То, из-за чего я, собственно, и начал рассказывать эту историю. Суть вот в чем: на самом деле дож привез из Греции три колонны. Не две, а три. Портовые рабочие сплоховали при разгрузке судна, и одна из колонн упала за борт. Она до сих пор лежит там, под слоем ила на дне лагуны. Отсюда урок, который ты должен усвоить, малыш: полных подобий всегда должно быть три. Всякий раз, как ты встретишь пару одинаковых вещей – не важно каких, – сразу начинай искать третью. И вполне возможно, ты ее найдешь. Это великая тайна, и сейчас я доверяю ее тебе».

Кёртис зевает, поводит плечами и направляется ко входу в отель. Устало бредет через вестибюль в сторону лифтов, мимо золотого фонтана в виде армиллярной сферы. Но потом замедляет шаг и останавливается.

На стене позади регистрационной стойки висит репродукция старинной карты: остров в форме индюшиной голени, наблюдаемый с высоты птичьего полета. Плод воображения средневекового картографа (который не мог в реальности увидеть остров под таким ракурсом), заключенный ушлыми дизайнерами в огромную позолоченную раму и превращенный в элемент гостиничного интерьера. Остров в окружении высоких парусников, тесно заполненный дворцами и куполами церквей, утыканный шпилями и колокольнями. Голубой зигзаг большого канала рассекает его западную часть. По краям картины разместились облака с головами херувимов, выдувающих благоприятные ветры. Сверху на остров взирает парочка бородатых богов. «MERCVRIVS PRECETERIS HVIC FAVSTE EMPORIIS ILLVSTRO»[8]. Кёртис долго смотрит на карту, пока до него не доходит, что он пытается разглядеть на ней Стэнли, с самодовольной ухмылочкой прогуливающегося по какой-нибудь миниатюрной площади. Клерки за стойкой начинают нервно переглядываться, наблюдая за Кёртисом. Он встряхивает головой и, развернувшись, удаляется.

Но теперь он идет не к лифтам, а в Большую галерею. Бродит между мраморными колоннами, под копиями старинных фресок, на которых пухлые ангелочки парят среди белых кучевых облаков. Кажется, он нащупал нить, но пока не уверен, куда она его приведет. Бесшумно ступая каучуковыми подошвами по каменным плитам пола, он минует вход в музей («ИСКУССТВО С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ, выставка продлена до 4 мая!») и попадает в зал казино.

Здесь он без труда находит подружку Стэнли, которая играет одна против дилера за 25-долларовым столом для блэкджека, по соседству с зоной баккара. Она в джинсах и свободной розовой блузке на бретелях; волосы собраны и заколоты на затылке. Судя по всему, они с дилером – низеньким плотным азиатом – вошли в удобный для обоих ритм: короткие взгляды, односложные реплики, быстрое перемещение карт и фишек. Она выигрывает два раза подряд; столбики зеленых и черных фишек перед ней впечатляют. В этот раз она не отвлекается на периодические осмотры зала, – похоже, сейчас ей не до поисков Стэнли.

Кёртис берет стаканчик с апельсиновым соком, занимает позицию у игровых автоматов и наблюдает за ней оттуда. Потом достает из кармана одну из визиток Деймона с логотипом «Спектакуляра» и делает запись на ее обратной стороне фирменной ручкой отеля. Подходит ближе и останавливается у нее за спиной. Она в хорошей форме, судя по прямой посадке: мышцы спины и плеч должным образом натренированы. Стэнли часто говорил, что профессиональные игроки должны быть атлетами, ведь им приходится часами держать себя в постоянном напряжении за карточным столом, чтобы не прозевать удачный расклад. Кёртис пытается вспомнить, сколько лет эти двое проработали в связке.

Дилер – на его бейджике написано «Масуд» – бросает выразительный взгляд на Кёртиса. Через минуту он смотрит снова, и Кёртис делает шаг к столу, доставая бумажник из кармана джинсов. Он берет фишек на две сотни Деймоновых долларов и садится через пару мест от девушки – достаточно далеко, чтобы изгиб стола позволял держать ее в поле зрения. При этом он не забывает следить за картами, однако уже через дюжину сдач остается лишь с двумя зелеными фишками. Между тем девушка до сих пор не узнала Кёртиса; она даже ни разу не посмотрела ему в лицо.