Продолжение времени - Владимир Солоухин

Когда мы уселись за столик и заказали по водке (мне безо льда), а Нинель Николаевне джин с тоником и со льдом, народу за столиками было еще мало, а на обширной желтой, яркой, глянцевитой арене танцевало не больше десяти человек. Я нарочно не говорю, что там танцевало пять пар, потому что в дискотеке танцуют не обязательно парами. Ведь в современном танце не нужно обнимать партнершу, как во время вальса или танго, не надо держать даму за руку и вести ее, как в польке или в мазурке. Я часто (еще и в Варшаве) видел, как один или одна выходили на площадку и включались в неистовый вихрь движения. Потом во время танца этот один (или одна) могут оказаться лицом к лицу с другим таким же танцором и составить на время пару, потанцевать друг для друга и снова разойтись, в общем, каждый делает то, что хочет.

Пока танцующих было мало, время от времени выходил из-за кулис (а не из-за столиков) танцовщик в черном трико, обтягивающем все тело. Когда же он распахивал руки или поднимал их, сводя над головой, то образовывались как бы черные крылья нетопыря или сатаны – что вам больше по вкусу. Это был, как видно, профессиональный танцор, работающий, наверно, в этой дискотеке таким вот танцором-застрельщиком, танцором-солистом, танцором-украшателем, приносящим в суету ритмические элементы настоящего искусства. Он танцевал один, как бы тренировался и разминался, то вертясь на одной ноге (подняв крылатые руки), то прыгал, вообще выполнял все необходимые балетные па, пируэты и антраша. Его танец своей строгостью, четкостью оттенял вакханалию остальных танцующих, а те, в свою очередь, подчеркивали стройность и строгость (и красоту) его профессиональных, хореографических движений. Сатана в черном то уходил за кулисы, то появлялся снова, и его черная стройная фигура, сочетаясь с яркими красными, зелеными, синими костюмами и в то же время контрастируя с ними, придавала всему происходящему некую основательность, серьезность, как будто здесь и впрямь разыгрывался спектакль, а не просто танцуют любители, вышедшие из-за столиков.

Нарастало все, кроме самой музыки. Музыке нарастать было уже некуда. Впрочем, поскольку нарастало все остальное, то могло казаться, что и музыка тоже все больше сатанеет и сатанеет.

Людей прибывало. Многолюднее становилось и за столиками и на танцевальной арене. То одна, то другая группа оживленно входили, или усаживались за столики, или сразу, с ходу, как с марша в огонь и бой, стремительно шли к арене и вливались в общую вакханалию. Нарастало оживление, нарастала пестрота одежд. Все новые и новые световые эффекты обнаруживала дискотека. Сверху, как в настоящем театре, опускались все новые и новые лампы, конструкции из фонарей и ламп. Вдруг опустился большой белый экран, и на нем замелькали десятки и сотни кинокадров. Не каждый кинокадр во весь экран, но одновременно, как мозаика. Быстро менялись, возникали и исчезали, вспыхивали и потухали лица, деревья, самолеты, автомобили, дома, городские улицы (а все это двигалось, в свою очередь, по законам кино), пейзажи, города, улицы, поцелуи, объятья, стрельба, драки, гонки, скачки, глаза, губы, ноги, тела, гонки, пожары, бег, бокс, толпа, лица, ноги, губы, руки, тела, гонки, скачки, улицы – все это в диком ритме, образуя фон, на котором под дикую музыку и в диком остервенении десятки людей бились в диких, пусть и ритмичных конвульсиях*.

Зрелище завораживало. Хотелось смотреть и смотреть. Можно было настроить свой взгляд на общий план, не сосредоточиваясь на ком-нибудь из танцующих, а можно было, напротив, выбрать пару (или женщину) и смотреть, как она танцует, в особенности если она танцевала красиво.

С тех пор как возникла и распространилась современная танцевальная музыка, мне удалось увидеть, по крайней мере, три пары, которые танцевали очень красиво. Один раз это было в Болгарии, на Золотых песках, второй раз в Варшаве, в ресторане гостиницы «Европейской», а в третий раз в Кельме, в каком-то дансинге.

…Вот уж трижды профессор Белвок выводил на арену нашу Нинель Николаевну, и они поразмялись там, вот уж дело пошло на второй час ночи, надо было уходить (завтра предстояла с утра напряженная программа), а уходить не хотелось. Не то чтобы жалко было уходить от захватывающего зрелища, но как-то расслабило, размагнитило, укачало, обессилило, обезволило.

В конце концов мы ушли, а Миша остался. Ну что же, он значительно моложе нас. На другой день я спросил у Миши, что было там, когда мы ушли?

– О, после вашего ухода только и началось. Народу стало в три раза больше. Какие женщины, какие наряды! Потом пол дискотеки начал то подниматься, то опускаться, потом из углов повалил красный дым, поставили диск с завыванием «Аллилуйя», одним словом – ад!

Я подивился странному совпадению. Ведь и Булгаков, описывая танцы тридцатых годов в московском ресторане (какие там танцы!), тоже рассказывает о том, как высокий голос завыл «Аллилуйя» и тоже воскликнул в конце концов: «Словом, ад!»

Совпадение-то совпадение, но, конечно, на новом витке, в развитии, в прогрессе: с чего началось и чем кончается. Впрочем, что я! Неизвестно ведь еще, чем это кончится.

Ну, а что касается первой строки этого очерка, строки о том, что словечко «дискотека» не вошло еще пока в наш обиход, то приходится извиняться за ошибку, да и время летит быстро и быстро происходят разные перемены и сдвиги. Пятого января 1981 года я прочитал в газете «Известия» заметочку под названием «В сельской дискотеке». Сообщение собственного корреспондента «Известий» А. Романова из Молдавской ССР. Вот она, эта заметочка, которой без всяких комментариев мы и закончим очерк.

«Крошечные синие блики, похожие на снежники, стремительно скользят по голубоватым стенам зала, по потолку, нашим лицам, по веткам нарядной елки. Их полет с каждой минутой ускоряется, и потому невольно кажется, что мы вместе с ним мчимся в неудержимом ночном круговороте под аккомпанемент захватывающей радостной музыки.

Так начинаются вечера в дискотеке «Парус», действующей в Доме культуры села Чобручи Слободзейского района. Инициаторами ее создания явились выпускники Сорокского училища культпросветработы В. Коку и М. Панченко, сельский художник А. Ражков. Их активно поддержали председатель исполкома сельского Совета Н. Караман и председатель колхоза А. Левицкий.

По заранее разработанным эскизам в старом клубе был оборудован поистине фантастический зал с цветомузыкальным экраном, светящимся подвесным потолком, светомузыкальными приставками, стереофоническими проигрывателями и магнитофонами, цветным телевизором, аппаратом для демонстрации слайдов.

В фонде дискотеки – более 600 стереопластинок и около 20 километров магнитофонной стереопленки с записями самых популярных исполнителей и коллективов. Приобрести оборудование помогли исполком сельского Совета и правление колхоза. Теперь дискотека находится на хозрасчете, пополняя свой бюджет за счет реализации входных билетов».

МОСКВА. МАЛАЯ ПИРОГОВСКАЯ.

ДОМ ПАВЛА ДМИТРИЕВИЧА КОРИНА

В Знаменском соборе выступал ансамбль Покровского.

Надо сказать, что зал тут маленький, мероприятия, что называется, камерные, продажи билетов не существует, а существуют пригласительные билеты, которые рассылаются чаще всего по одним и тем же, пусть и немногочисленным, адресам. Неудивительно, что, придя в Знаменский собор, в любой день можно встретить тут многих знакомых. Так и на этот раз: вон Игорь Васильевич Петряев, академик и борец за сохранение и восстановление памятников старины, вон Зинаида Александровна Ткачик, химик, лауреат Ленинской премии, Василий Дмитриевич Захарченко, Дима Жуков, Федосеев и Доброхотова, Тихомировы Оля и Леонид, Володя Десятников, Витя Васильчиков… Куда ни посмотришь – знакомые лица.

Ансамбль Покровского я очень люблю, но этот концерт мне не понравился. Прекрасные собиратели, восстановители и исполнители народных песен, они на этот раз пробовали новую программу, подготовленную ими с учетом предстоящей Олимпиады-80, то есть развлечения и потехи для иностранцев, и получились у них не святки, не колядки, не весенние игровые песни древних славян, не троица, не масленица, а какие-то сувениры. Тем не менее собрание людей, которые если и не вполне единомышленники, но все же любят одно, и ратуют за одно, и пришли сюда, движимые одними и теми же чувствами, – такое собрание само по себе уже есть благо и воспринимается вроде маленького, светлого праздничка.

В антракте ко мне подошел Витя Васильчиков и сообщил:

– В зале Прасковья Тихоновна Корина.

– Что вы говорите! Как же я не увидел…

– После концерта она приглашает Покровского, некоторых певцов и кое-кого из зала на чашку чая к себе домой. Просила передать, чтобы и вы тоже…

– С радостью. Сколько лет не был в коринском доме.

– Чтобы не гнать пустую машину, возьмите еще кого-нибудь из приглашенных…