Инстинкт охотника - Рэт Джеймс Уайт

- И как давно это продолжается? - спросил он.

- С тех пор, как его перевели сюда из психиатрической больницы штата четыре года назад.

С тех самых пор, как эта сумасшедшая шлюха из его художественного класса отрезала себе сосок и скормила его ему, подумал профессор.

Профессор Локк заглянул в маленькую камеру без окон. Там был унитаз из нержавеющей стали без крышки, раковина, табурет, привинченный к полу, встроенные металлические полки, койка, привинченная к стене, с простыней и подушкой на ней и телевизор без пульта. Кроме этого, единственной мебелью или украшениями в комнате были несколько картин, которые создал Джо, используя растворенные леденцы в качестве красок, и почти дюжина обувных коробок, перевязанных бечевкой. Коробки были заполнены письмами от поклонников. Сотрудники тюрьмы перехватывали большую часть его писем и редактировали те, которые могли. Те, которые не могли быть переделаны во что-то подходящее для заключенного с психическими отклонениями, были уничтожены. На каждое письмо, которое они доставляли Джозефу, приходилось пять уничтоженных писем. Большинство писем были от мужчин и женщин, которые признавались ему в любви, просили Джозефа жениться на них, оплодотворить и даже съесть живьем. Профессор Локк построил свою карьеру на изучении специфических патологий психически больных убийц. Тем не менее, даже он был потрясен тем, насколько культура не только воспитала и взрастила этих монстров, но и прославила их. Если бы он слишком долго думал о том, как безумен мир, то сам оказался бы в одной из этих камер.

- Я не собираюсь вытаскивать его оттуда в одиночку. Мне нужно вызвать еще одного охранника, - сказал большой охранник, демонстрируя неподдельный страх. Уже не в первый раз профессор Локк задался вопросом, было ли его собственное бесстрашие по отношению к Джозефу Майлзу следствием объективных наблюдений за поведением этого человека и его общей клинической отстраненности или же просто глупостью.

5

Супермакс был сущим адом даже для суперхищника. Джо на мгновение замер, обливаясь потом. Каждая мышца его тела горела молочной кислотой. Он изучал каждую мышцу, пока она сокращалась и расслаблялась. Он знал, что потерял довольно много мышечной массы, но почему-то чувствовал себя смертельно опасным со своим худощавым, крепким телосложением. Как большой хищник семейства кошачьих, кошка из джунглей. Чем сильнее он себя чувствовал, тем больше тестостерона накапливалось в его теле, и тем сильнее становилось желание трахаться и убивать. От полного безумия его спасали только ежедневные дозы ингибиторов серотонина.

Ощущение собственного тела было его единственным утешением. Если бы он не мог иметь контакта с другими человеческими существами, он потерялся бы в ощущениях своей собственной плоти. Он слизнул пот с рук и вспомнил потный, мясистый вкус женской груди после занятий любовью. Он укусил себя за предплечье и почувствовал вкус крови, дразнящий его вкусовые рецепторы, заставляя их гореть от воспоминаний о тех, кого он съел.

Первую неделю после перевода Джозеф провел в раздевалке. Охранники сняли с него всю одежду и поместили в камеру без окон, где температура была понижена до десяти градусов, а свет горел двадцать четыре часа в сутки. Там он начал свой новый режим тренировок. Он начал с шестисот отжиманий и скручиваний в день. Это число постепенно возросло до тысячи, а затем и до двух тысяч. Затем он добавил приседания и отжимания от стены из положения стойки на руках. Эти упражнения не только согревали его, но и помогали лучше приспособиться к своему телу. Когда он не тренировался, то мастурбировал, заново переживая каждый момент, проведенный с Алисией. Пару раз он задрочил свой член до крови. Однажды он даже кончил кровью. После этого он попал в лазарет и потом в раздевалку. Но его новая камера была не лучше, чем раздевалка.

В отличие от обычной тюрьмы строгого режима, в которой он содержался, или даже государственной психиатрической больницы, в супермаксе не было групповых мероприятий. Никаких занятий спортом, никаких сеансов терапии и религиозных собраний. Не было работы и возможности закончить образование и получить диплом онлайн или по почте. Заключенные ели изолированно в своих камерах. Единственное время, когда им разрешалось выходить, это час ежедневных прогулок в комнате с высокими бетонными стенами и турниками. Джо разрешалось принимать душ по десять минут три раза в неделю.

Джо проводил свой ежедневный час упражнений на турнике. Как и отжимания, теперь он мог делать тысячу подтягиваний за час. Он стал килограммов на десять легче, чем тогда, когда совершал преступления, за которые его осудили, но выносливость Джо теперь зашкаливала. Он чувствовал себя быстрее, проворнее и в сто раз более смертоносным, чем неделю назад, когда убил большого трансвестита. Его неуклюжее, скульптурное тело походило на кусок железа, выкованный в горниле его убийственной воли.

В течение нескольких часов он прокручивал в голове сценарии побега, убивая охранников, беря других в заложники и заставляя их открывать одни двери и запирать другие, чтобы обеспечить ему беспрепятственный выход. Он фантазировал обо всех возможных способах убить человека и воображал убийства, пока те самые охранники, против которых он замышлял заговор, наблюдали за ним на камеру. Джозеф вырывал воображаемые глотки, выковыривал воображаемые глаза и воображал, как его пальцы пронзают височные доли. Он раскалывал черепа, разбивая их на бесформенные куски локтями и коленями. Отрывал яички и прокусывал яремные вены и сонные артерии. Затем он представлял себе пир, на котором пожирал трофеи и поглощал сущности убитых, впитывая их силу.

Он помнил вкус каждой мышцы, каждого органа и видел в них новые лица. Мясистые бицепсы теперь были похожи на лицо охранника, который приносил ему еду по утрам. Квадрицепсы принадлежали охраннику, который провожал его до душа и обратно. Мозг представлял собой лицо офицера из диспетчерского пункта, а сердце – измученное лицо адвоката, который пытался перевести его в психиатрическую больницу. Груди и попка – на них все еще было лицо Алисии. И, вероятно, будет там всегда. Но бедра, половые губы, клитор и соски теперь сопровождали воспоминание о молодой модели Селене Кассаро и ее необыкновенном подарке. Джозеф хотел большего, гораздо большего.

С тех пор как он подрался с трансвеститом, жажда человеческой плоти превратилась в бушующую бурю внутри него, которая, к счастью, была несколько подавлена ингибиторами серотонина, которые ему прописал профессор Локк. Но в последнее время ему требовались все большие и большие дозы, дозы, которые оставляли его опустошенным и дезориентированным, мешали сосредоточиться. Как бы сильно он ни хотел сотрудничать с экспериментаторами,