Последний поход «Графа Шпее». Гибель в Южной Атлантике. 1938–1939 - Майкл Пауэлл

Разведчик знал, что Стенли обожает напустить побольше таинственности, поэтому только заметил:

– Страница скачек, я вижу, – и стал ждать разъяснений, которые не замедлили последовать.

– Именно. Страница скачек. Старина Гассе немного поколдовал над ней, но ему в голову пришло только одно: непонятно, почему французские заводчики не могут давать своим лошадям французские имена. Я спросил, какие имена вызвали его недоумение, и он ответил: Антсмен, Ньютон Бич… Посмотрите, сэр, они все здесь, под «Новыми поступлениями».

Главный военно-морской разведчик Британии внимательно изучил газетную страницу и пробормотал:

– Да, мы должны были заметить это раньше.

Стенли кивнул.

– И обратите внимание, в каждом случае указан порт отправления.

– Они чертовски аккуратны, – вздохнул разведчик.

– Мы его, конечно, задержали, – подмигнул Стенли. – Во Франции нет habeas corpus.[15] Им занимается Гассе.

А разведчик в это время внимательнейшим образом штудировал газетную страницу. Он сказал:

– Здесь упоминается много южноамериканских портов. Рэю Мартину это понравится.

Стенли зевнул и сказал:

– Настало время мартини. А где сейчас Рэй Мартин?

Разведчик ответил:

– Выпивка за мной, – и, позвонив в колокольчик, добавил: – В Монтевидео.

В Уругвае, расположенном на противоположной стороне земного шара, Майк Фаулер сидел на самой верхушке телеграфного столба. Именно с этим телеграфным столбом было связано по крайней мере три странности: первая – это непонятная металлическая вилка, установленная на поперечной перекладине, вторая – большой ком грязи, больше всего смахивающий на печь, а третья – сам Майк Фаулер. Он держал в руке микрофон и вдохновенно вещал, обращаясь к американским домохозяйкам:

– С вами Майк Фаулер. Благодаря любезности «Ред мит пэкинг компани» из Чикаго я имею возможность представить вам очередную серию записей живой природы – голосов зверей и птиц Рио-де-ла-Плата. Сегодня вы услышите голос печника – птицы, получившей свое название из-за своеобразного, напоминающего печь гнезда, сделанного из грязи. Такое гнездо я сейчас вижу прямо перед собой. В нем проделан хитроумный ход, и птица находится внутри, по крайней мере, я на это надеюсь. – Он постучал по кому грязи и спросил: – Кто-нибудь дома? – И после паузы воскликнул: – Да! Да! Я слышу особое шипение, такой звук издает это создание, если его побеспокоить. Послушайте! Сейчас я поднесу микрофон поближе к гнезду. – Но когда он это сделал, все звуки были заглушены проходящим мимо стадом. – Режем, – сказал он в микрофон, посмотрел вниз и простонал: – Поп, там еще много этих рогатых зверюг?

Человек, которого он называл Поп, был весьма живописным гаучо – высоким, худым и жилистым. Его иссиня-черные волосы уже местами начали седеть, и, быть может, по этой причине он ко всему происходящему относился с философским спокойствием. Вот и сейчас он неподвижно стоял, прислонившись к телеграфному столбу, аккуратно сворачивал сигарету. Всюду, насколько хватало глаз, он видел только скот – бесконечную вереницу коров, которых неторопливым шагом гнали в сторону Монтевидео конные гаучо, без всякого любопытства взиравшие на сидящего на столбе Майка. Некоторые из них перебрасывались испанскими словами со стоящим у столба Попом и проезжали мимо. Флегматичный гаучо провел кончиком языка по краешку папиросной бумаги, осмотрел свернутую сигарету, не нашел в ней изъянов и только потом ответил своему работодателю:

– Конечно! Это скот. Тут его еще очень много.

– Есть смысл попросить владельцев поторопиться?

Поп зажег спичку о ноготь большого пальца, прикурил сигарету и ответил:

– Нет, Майк. Скот теряет вес, если его гонят быстро. Ты же сам знаешь.

– Знаю, – вздохнул Майк. – А это еще кто?

Человек в форменной одежде ремонтника слез с мотоцикла и теперь пробирался между животными по направлению к столбу. Гаучо кричали, собаки лаяли, коровы ревели, а вновь прибывший что-то орал по-испански Майку. Поп между затяжками перевел:

– Он говорит, что ты перерезал телефонную линию на Монтевидео. Это важная линия. По ней осуществляется связь между почтой и радиостанцией.

Майк застонал.

– Он говорит, что наблюдал за тобой. Почему ты всегда говоришь «режем»? Он думает, что мы режем провод. У нас есть разрешение?

– Конечно, – вознегодовал Майк, – у нас есть все разрешения. – И он вытащил стопку бумаг из кармана. – Одно от уругвайского правительства на производство записей, другое от министра почт на производство записей именно на этом столбе. Есть даже специальное разрешение правительства Соединенных Штатов…

Но вновь прибывший и Поп больше его не слушали. Они снова обменялись несколькими фразами на испанском языке, потом Поп взглянул вверх и сообщил:

– Он говорит, что, если у тебя есть все эти разрешения, значит, все в порядке. Тогда это печник, а не ты перерезал телефонную линию. Эти птицы доставляют много неприятностей телефонной компании. Она даже устанавливает шипы на перекладины, чтобы не дать печнику свить гнездо, но печника ничто не останавливает. Этот человек просит тебя слезть, чтобы он мог подняться и проверить линию.

Майк грустно сказал:

– Конечно, я понимаю, – и сполз вниз, а почтовый служащий вскарабкался на столб.

В британской дипломатической миссии в Монтевидео человек ничем не примечательной наружности читал газеты. Он был гражданским лицом и, судя по высившейся в пепельнице перед ним горе окурков, заядлым курильщиком. Открылась дверь, и вошла молодая симпатичная секретарша. Она с сомнением взглянула сквозь пелену сизого дыма на читающего человека и взяла телефонную трубку.

– Переведите, пожалуйста, звонок сюда, – сказала она. – Британское посольство? Могу я поговорить с капитаном Макколом? Да, с военно-морским атташе. – Потом, прикрыв микрофон ладонью, она обратилась к читающему: – Мистер Мартин, вы можете говорить, Буэнос-Айрес на линии.

Непрезентабельный человечек молча протянул руку за трубкой. Девушка отдала ее и, окинув посетителя еще одним недоумевающим взглядом, вышла.

– Это ты, Маккол? – поинтересовался человечек. – Говорит Рэй Мартин. Есть кое-что важное. Думаю, тебе нужно прилететь. – Маккол явно не выразил желания немедленно бежать на самолет, поэтому, минуту послушав, Мартин продолжил: – Нет, извини, мне очень жаль твою дочь, но дело ждать не может. Завтра сюда заходит «Эксетер».

Очевидно, новость произвела должное впечатление, поскольку, еще немного послушав, человек удовлетворенно проговорил:

– Отлично, тогда увидимся здесь утром. – Он дал отбой и вернулся к чтению газет.

В холле одной из парижских квартир сидел мрачный французский детектив. Он тоже курил и читал газеты. Рядом с ним негромко бормотал радиоприемник, который он принес из кабинета, чтобы не было скучно. Парижское радио передавало новости.

В дверь позвонили. Детектив встал и приоткрыл входную дверь, которая была предусмотрительно заперта на цепочку. Обменявшись несколькими словами с визитером, он взял у него телеграмму и закрыл дверь. Затем он подошел к висящему на стене телефону, набрал номер, приглушил радио и развернул телеграмму.

– Surete trois cent dix… – сказал он в трубку. – Monsieur l'Inspecteur? Ici Lemaitre. Un marconigram… de Montevideo… adresse Evergreen. «Courses Montevideo stop Exeter va courir»… Oui, Monsieur Gasset, oui, c'est tout. Oui… Oui.[16] – Затем он еще раз повторил название – «Эксетер».

Крейсер «Эксетер» стоял у причала в гавани Монтевидео, залитый ярким утренним солнцем. Это был изящный 8400-тонный легкий крейсер, несущий шесть 8-дюймовых орудий. На квартердеке выстроился почетный караул и офицеры в ослепительно белой парадной форме со всеми регалиями, чтобы приветствовать почетного гостя.

«Роллс-ройс» британского посланника проехал через железнодорожные пути и остановился у трапа. Из машины вышел посланник в сопровождении капитана Маккола. Они поднялись по трапу и были встречены на борту со всеми подобающими церемониями. Произошел обмен официальными приветствиями, и господин Миллингтон-Дрейк приподнял шляпу.

Юджин Миллингтон-Дрейк, красивый, высокий и элегантный мужчина, выпускник Итона и Оксфорда, превосходный спортсмен, богач и большой испанофил, был невероятно популярен в Уругвае. И в тот момент, несомненно, был нужным человеком в нужном месте. Он был человеком публичным, немного актером, и состоял в прекрасных отношениях с коммодором Харвудом. По случаю официального визита на нем была визитка и цилиндр.

Коммодор Генри Харвуд-Харвуд, массивный, дородный и грубовато-добродушный человек, выглядел простаком, хотя таковым вовсе не являлся. Он был приверженцем строгой дисциплины, страстным патриотом, прилежно изучал стратегию и военно-морскую историю. Он прекрасно понимал политическую и дипломатическую важность для Англии высокопоставленного военно-морского офицера за границей, и за те два года, что он провел на южноамериканской базе, узнал практически всех официальных лиц Бразилии, Уругвая и Аргентины, во всяком случае, тех, кого считал полезными. Он был умным и очень проницательным человеком, любил поговорить о спорте и во время беседы на отвлеченные темы мог исподволь выяснить все то, что ему необходимо знать.