Последний поход «Графа Шпее». Гибель в Южной Атлантике. 1938–1939 - Майкл Пауэлл

– Охотно верю, – согласился Дав, – и не понимаю, как вас находит ваше снабженческое судно.

– А оно и не находит, – ответил современный пират, просияв, как мальчишка. – Это я нахожу его.

– Разве это не так же трудно? – проявил проницательность Дав.

И добился того, чего хотел. Лангсдорф подвел его к большому столу с картами, на который Дав с любопытством посматривал с тех пор, как вошел в каюту. Оба капитана склонились над картой. Лангсдорф смахнул с нее упавший с сигары пепел и объяснил:

– Все очень просто. Детали, конечно, секретны, но система стара как мир. Океан поделен на квадраты, и я точно знаю, в каком именно квадрате найду своего снабженца в определенный день.

Дав склонился над картой и попытался как можно больше запомнить, одновременно бормоча, что все это очень интересно. Он поднял глаза и увидел, что Лангсдорф поглядывает на него с изрядной долей насмешки.

– Я знаю, о чем вы думаете, капитан, – сказал он, – но эта карта в безопасности, так же как и вы… и это надолго…

Лангсдорф выпрямился и взглянул на карту, на которой была обозначена линия курса «Графа Шпее», отмечены точки встречи со снабженцами и места потопления британских судов. Он окинул ее взглядом, как орел свои охотничьи угодья, и проговорил:

– Вы видите, капитан, я могу охотиться на необъятных просторах от Северного полюса до Южного.

– Надеюсь, – сухо заметил Дав, – так далеко вы все же не зайдете. У меня нет соответствующей одежды.

Странный немец неожиданно подошел вплотную к Даву, похлопал его по плечу и сказал тепло и дружелюбно:

– Наш портной этим займется. Я прикажу. – Потом он так же стремительно отвернулся, подошел к двери, открыл ее и крикнул: – Лемке!

В ответ тут же раздался голос главстаршины-полицейского.

Выказав уважение Даву, Лангсдорф сказал по-английски:

– Проводите капитана Дава в его каюту.

Встреча подошла к концу.

Самое любопытное заключалось в том, что оба капитана, официально являвшиеся врагами, почувствовали друг к другу дружеское расположение.

Глава 3

ТИГР И ШАКАЛ

– Wunderbar![7] – воскликнул маленький толстый человечек – корабельный портной.

Дав критически разглядывал себя в большом зеркале. Его новый костюм из толстой голубой саржи сидел превосходно. Дав настоял, чтобы на костюме не было никаких форменных нашивок, кроме наградных лент Первой мировой войны на груди. Он непроизвольно погладил дорогие для него награды. Портной, продолжая что-то бормотать себе под нос по-немецки, поправлял, одергивал пиджак. Дав решил, что портной – человек явно военный, но не моряк. Толстый человечек еще раз обошел вокруг своего неожиданного клиента, с откровенной гордостью взирая на свою работу, и повторил:

– Wunderbar!

– Вы имеете в виду покрой костюма или хвалите мою фигуру? – осведомился Дав.

– Bitte?[8] – растерялся портной.

Дав неожиданно насторожился:

– Мы замедляем ход! Что происходит?

Приоткрылась дверь, и в образовавшуюся щель просунулась голова китайца. Дав знал, что китайцы занимались на борту стиркой и прочими хозяйственными работами. Его желтая физиономия была одной большой улыбкой.

– Гел Винклел! – радостно завопил он. (Портного звали герр Винклер.) – Она здесь! – Он, пританцовывая, показал вверх на палубу, но стушевался, заметив английского капитана.

– Ну что, Джон? – дружелюбно спросил он. – Кто здесь?

Кто-то довольно сильно стукнул по спине китайца, и тот влетел в каюту, освободив проход для корабельного полицейского. Он тоже выглядел очень довольным и был одет в парадную форму. К этому времени он и Дав успели привыкнуть к обществу друг друга и даже стали испытывать взаимное уважение.

– Капитан Дав, вас зовет капитан Лангсдорф, – сказал он. – Мне приказано привести вас на носовую орудийную палубу – ту, что под мостиком. – Он оценивающе оглядел новый костюм Дава и вынес вердикт: – Это хорошо!

Дав медленно повернулся перед ним на 360 градусов, демонстрируя обновку со всех сторон. Маленький портной сиял, одобрительно щелкая языком и поминутно хватаясь за портновский метр, висящий у него на шее.

– Fertig?[9] – спросил главстаршина у портного.

– Jawohl,[10] – ответил тот и в последний раз одернул пиджак сзади.

Главстаршина пошел вперед, чтобы показать дорогу, но почти сразу обернулся:

– Вам понадобится теплое пальто на палубе.

Первое, что увидел Дав, выйдя на открытый воздух, – это большой черный танкер под норвежским флагом, покачивающийся на волнах всего лишь в нескольких кабельтовых. Он был специально оборудован для производства бункеровки судов в море, и со стрел кранов свисали толстые трубы, напоминающие сытых ленивых змей. На палубах суетился народ. Дав увидел, как одни партии матросов открывают крышки люков и достают из трюмов запасы, другие готовят все необходимое для их перегрузки с борта на борт. Не приходилось сомневаться, что это и есть судно-снабженец. Дав внимательно наблюдал, как корабли сближались. Оба шли со скоростью примерно пятнадцать узлов, и чем меньше становилось расстояние между ними, тем сильнее бурлила и пенилась разделяющая их морская вода. Дав заметил, как спустили норвежский флаг и его место занял нацистский, подъем которого прошел под бурное одобрение команды линкора.

На палубах «Графа Шпее» тоже жизнь била ключом. Рабочие партии вели подготовку к приему топлива. Другие партии – в них все моряки были в стальных шлемах – ожидали начала поступления грузов. Кроме того, на палубах собрались все свободные от вахты люди – на некоторое ослабление дисциплины офицеры явно смотрели сквозь пальцы. Восторженная реакция людей при встрече с судном-снабженцем выдавала напряжение, в котором они находились практически постоянно в течение многих месяцев в море, неукоснительно подчиняясь строжайшей дисциплине.

Корабли находились очень далеко на юге. Насколько далеко, Дав так и не смог выяснить. Небо было серым, а море – зеленым с белыми пятнами льдин. Это мог быть район Кергелена или острова Принца Эдуарда. Он бы не удивился, увидев обширные ледяные поля, принесенные от сплошного слоя паковых льдов, расположенного несколькими сотнями миль южнее. Стальные конструкции корабля были мокрыми и ледяными на ощупь. Люди были одеты в теплые одежды.

Теперь оба корабля разделяла какая-то сотня футов, и Дав не мог не восхититься мастерством обоих капитанов. Вода кипела, словно в гигантском котле. Неожиданно раздался громкий звук – с танкера выстрелили конец с грузом. Послышались крики и гиканье – под их аккомпанемент молодые матросы выскочили из укрытия – каждый старался схватить конец первым. На нос и корму полетели другие концы, и работа закипела. Через узкую полоску воды переправляли людей и грузы, а главное – неповоротливых змей топливных труб, которые стали извергать из своих разинутых ртов в пустые танки драгоценное топливо.

Высочайшая эффективность и превосходная организация работ потрясли Дава.

– Хорошо работаете, – не мог не сказать он своему стражу. – Похоже, вы, ребята, считаете Южную Атлантику своей вотчиной.

Дав вздрогнул, услышав над головой голос:

– Доброе утро. – Капитан Лангсдорф заметил своего вынужденного гостя и счел необходимым поприветствовать его.

Он тоже выглядел довольным и расслабившимся. За две недели, которые Дав провел в плену, капитан Лангсдорф обычно посылал за ним один раз в два-три дня, и моряки подолгу беседовали. За это время они успели лучше узнать и оценить друг друга. У Дава создалось впечатление, что Лангсдорфу остро необходим собеседник, с которым он мог забыть о своей власти и грузе ответственности. Возможно, Дав больше, чем кто-нибудь другой, мог оценить тяжесть ноши, которую взвалил на свои плечи молодой капитан. Лангсдорф был страстным патриотом и искренне верил, что престиж и военно-морская слава Германии зависят от успеха его миссии. Он считал своим святым долгом с победой привести свой корабль обратно в порт, вопреки всем охотящимся за ним флотам. Это стремление вкупе с желанием сохранить жизнь всех гражданских лиц, если только это в человеческих силах, а также острое чувство ответственности за жизнь своей команды вместе составили почти непосильную ношу для чувствительного человека, наделенного и живым воображением, и высокими принципами, принадлежащего к флоту, не имеющему вековых традиций.

Но сейчас он был радостным, излучал уверенность, а когда Дав поблагодарил его за возможность выйти на палубу, прокричал в ответ:

– Я решил, что вам будет интересно!

Дав оглянулся на танкер, топливные трубы, ящики с припасами и сказал, со значением взглянув на Лангсдорфа (что не ускользнуло от внимания последнего):

– Вы правы, мне очень интересно.

Он стоял возле одной из лебедок, и, когда один из мешков, с визгом проехавшись по подвесному тросу, лопнул и сухофрукты дождем посыпались на палубу, к происшествию отнеслись как к забавной шутке. Главные старшины с улыбкой наблюдали, как молодые моряки ползают по палубе, собирая изюм и чернослив. Один из юношей предложил горсть фруктов Даву. Тот мгновение помедлил и взглянул вверх на мостик, где только что видел Лангсдорфа. Его там уже не было, зато за спиной раздался знакомый голос: