Аромат крови - Антон Чижъ

Кажется, обе собирались удрать вслед за Клавдией Васильевной. Ну, что тут делать, не за руки же хватать!

Ванзаров изготовился обрушить на хрупкие головки всю силу красноречия, как вдруг из коридора раздался хруст. Без сомнения: в дверях поворачивали ключ. Сестры обменялись немыми вопросами и как по команде передвинулись за чиновника полиции. Вот она, женская натура: чуть грянет гром – сразу в кусты. Даже аппетитный сыщик пригодился.

Жизнь доходного дома по Гагаринской улице бедна на развлечения. Редко когда случится шумное происшествие. Ничто не разнообразит тихое протекание быта. Недостает солидным квартирантам огонька и куража, каких сколько угодно в домах победнее. Не хватает им ярких соседей, всегда готовых веселить пьяным дебошем с разбитыми окнами иль дворовым побоищем с трехэтажными криками. А потому любой шум уже вызывает любопытство.

В середине дня началось нечто странное. Что именно – понять было трудно. Но шуму случилось достаточно. Жильцы третьего этажа с интересом приникли к замочным скважинам, а самые нетерпеливые даже сунули нос в приоткрытые створки.

Возмущение спокойствия произошло за дверью квартиры, в которой жила молодая чета. Все знали, что люди это солидные, имеют достаток, который позволяет супругу не бегать каждый день на службу, а вести разнообразно-интересный образ жизни. Жена его и вовсе производила самое приятное впечатление: девушка строгая, правильная и вежливая. Как говорили: не по годам мудрая. Яростные выкрики под звон посуды казались совершенно невозможными для этого семейства. Однако натуральный скандал гремел, как весенняя гроза в октябре.

Необычное происшествие привлекло интерес. С некоторой опаской соседи выползли на лестничную клетку. Здесь крики стали отчетливей, так что откровенно подслушивать не было нужды. Вникнуть в подробности ссоры не составило труда. Дражайшая супруга обвиняла благоверного со всей яростью женщины, раненной в самое сердце. Голос ее разносился набатом, а противная сторона не подавала явных признаков отпора. Молодого мужа честили разными эпитетами, но повторить рискнем лишь самые мягкие из них, а именно: «грязная свинья», «похотливый кобель» и «классический негодяй». Все прочие относились к выражениям, запрещенным цензурой.

Соседи узнали много нового про облик молодого человека. Оказалось: у него нет ни стыда, ни совести, думает он только о своих удовольствиях и вообще растоптал все самое святое, что было между супругами. Еще: ничтожнейшая личность, которая не заслуживает даже презрения. Под конец ему пожелали сдохнуть под забором и приказали никогда больше не показываться на глаза.

Замок крякнул с такой натугой, будто его вырывали с корнем. Стайкой испуганных птичек соседи кинулись по норкам.

На порог семейного гнездышка выпорхнул молодой человек упитанной наружности с пылающими щеками и слезливыми глазками. Обернувшись, он бросил дрожащим от плача голосом:

– Ты недостойная женщина! Мелкая и ничтожная! Между нами все кончено!

Невидимая сила вытолкнула его на лестничную площадку. Господин попятился, что наблюдатели сочли проявлением откровенной трусости. Но было от чего спасовать. Из проема медленно вышла барышня цветущих лет. Но соседям показалось, будто из пещеры выполз разъяренный дракон. Так страшен и беспощаден был взгляд ее. Кое-кто благодарил прочные створки, что защищали от чудовища. Только молодой человек был беззащитен. Стоял перед ней один-одинешенек.

– Повтори, что ты сказал, – попросил дракон в женском обличье.

Муж (по названию, но не по храбрости) несколько отступил – так, что оказался на краю лестницы, – и уж тут заявил:

– Кончено… все… между… это… ну… то есть… И вообще ты меня никогда не понимала!

– После того, что я тебе прощала…

– Нет… ну, зачем же…

– После того, как я на все закрывала глаза…

– Ты преувеличиваешь…

– После того, что я чуть не сопли тебе утирала…

– Ну, Юленька…

– Ты посмел заявить мне такое?!

К этому моменту дракон уже распалился настолько, что притихшим зрителям натурально привиделся сноп пламени из ноздрей. Женщина приблизилась слишком близко к несчастной жертве, которой пришлось отступить на пару ступенек вниз. Лицо молодого человека оказалось на уровне ее груди.

– Значит, между нами все кончено? – спросила она.

И не успел муж рта открыть, как получил размашистый удар женским кулачком в лицо. Не хуже боксерского хука. И где драконов такому учат?

Только крепкое тело и солидный вес позволили мужу устоять, а не полететь кубарем. Господин охнул, схватился за подбитый глаз и плаксиво заявил:

– Как я был слеп! Прощай навек!

Чтобы не ослепнуть на самом деле, он бежал со всех ног. Барышня потирала ударенные пальчики. Почему-то она не послала мужу вслед проклятья и даже не плюнула, а напротив: чему-то улыбнулась. Соседи решили, что разрыв случился окончательный. И жалели, что представление вышло кратким. Однако и об этом можно судачить. Мирная жизнь вернулась в привычное русло. Даже дворника звать не пришлось.

Беспричинный страх пахнет гниением. Издохнет в подполе мышь – и вот, сначала струится легкий запашок, а потом от аромата некуда деться, везде достанет, хоть паркет снимай. Сестры пребывали в густом облаке страха. Даже у храброго чиновника полиции отчего-то пробежала электрическая мурашка по спине.

Замок поддался, хлопнула дверь. В прихожей кто-то шуршал.

– У кого есть ключ от квартиры? – тихо спросил Родион.

– У горничной, кажется, – еле слышно ответила Ляля.

– Нет, Лизка ключа не берет, – прошептала Лада.

– Тогда кто это?!

Только на краткий миг Ванзаров пожалел, что не носит револьвер. Потому что в следующую секунду дверь гостиной медленно отворилась.

Вошла невысокая, довольно стройная девушка в сером платье с глухим воротом. Лицо ее, не столько привлекательное, сколько правильное, трудно было назвать выдающимся. Общее впечатление было невыразительным. Нет, девушка не была уродливой. Мимо такой пройдешь на улице и не оглянешься. Не было в ней той изюминки, что так манит мужчин. Быть может, слишком высокий лоб и чуть крупноватые глаза портили это лицо. Впрочем, одна деталь выделялась: волосы глубокого черного отлива подстрижены вызывающе коротко. Носить такую прическу могла барышня, уверенная в своих силах. И равнодушная к чужому мнению. Не то что к моде.

– В прихожей тряпка брошена, Лиза не уследила?

Голос у нее был тихий, но жесткий.

– Простите, это мое пальто, – сказал Родион, чувствуя, как краснеет ухо.

К нему обратились с молчаливым удивлением. Но даже бровью не повели. Ванзаров уже собрался прояснить свою личность, как вдруг сестры с визгом бросились на нее, обняли кучей, стали уцеловывать и кричать:

– Эличка! Родная! Ты жива! Какое счастье!

Эльвира Ивановна, целая и невредимая, отстранилась от буйной радости и строго спросила:

– Что это значит?

Но Ляля с Ладой не успокоились, а стали звать мать. Клавдия Васильевна проявилась тут же, осмотрела воскресшую дочь, сказала:

– Ну, слава богу. Я так переживала. Теперь придется еще раз кремом лицо мазать. – И тут же удалилась.

Сестры подхватили Элю под руки и радостно зашептались, показывая на незнакомца.

Если бы кто-то мог заглянуть ему в душу, как можем мы, то он обнаружил бы, что досада в нем смешалась со стыдом. Мало того, что жертва опознана неправильно, так еще устроил переполох в счастливом семействе. Но ведь платье и хризантема с четверкой – ее. Значит, не все так просто.

Освободившись от сестринских объятий, Эльвира решительно подошла к смущенному гостю и, глядя прямо в глаза, спросила:

– Вам я обязана вторым рождением, господин Чиж?

Чиновник полиции молча поклонился.

– Извините, что оказалась жива.

Родион улыбнулся, как порой умел: располагающе и хитро. Усы – крыльями.

– Наоборот, очень рад.

Его изучили внимательно, излишне тщательно для юной барышни, что-то там решили в умной головке и вынесли приговор:

– Что же, раз все счастливо разрешилось…

– Не совсем… Могу просить вас на приватную беседу?

– Конечно, почему же нет. – Эля взглянула не сестер и продолжила: – Хотите пообедать? У нас в столовой не накрыто, гостей не ждали. Но у Митрича на кухне наверняка готово. Сегодня он грозился жареными птичками и лангустами. Согласны?

Еще недавно одно название блюд поднимало в молодом организме волну аппетита. Но нынешний Ванзаров был холоден к кулинарным удовольствиям. Если не сказать равнодушен. А все дело в том, что… Ну, сейчас не до этого.

С благодарностью, но без сожалений он отказался.

– Тогда прошу в кабинет, – пальчик тонкой указкой дал направление.

Гигантский холл, называемый кабинетом, горел обоями ярко-кровавого цвета с крупными цветами. Свободные места на стене занимали картины, а остальное пространство – скульптуры и статуэтки. Многие были древними, некоторые даже египетскими. Воздух комнаты пропитался ароматом фруктового табака. Эльвира наблюдала за гостем: как ведет, что рассматривает.