Аромат крови - Антон Чижъ

– Госпожа Агапова?

Прозорливец попал в точку. Маска привидения снисходительно кивнула.

– У меня дело касаемо вашей дочери.

– Ну а я тут при чем?

– Думаю, нам лучше пройти в дом, если позволите… – И Родион чуть не ляпнул: «А то соседи услышат». Хотя какие тут соседи, только хищный швейцар внизу. Брезгливо пожав плечами, дама ушла в комнаты, предоставив гостю самому разбираться с дверью.

Вид прихожей, величественной и царственной, в дубовых панелях (как в рыцарском замке), внушал желание скинуть ботинки у порога, оставшись в носках. Квартирка Ванзарова поместилась бы здесь со всеми потрохами в одном углу. Не найдя вешалки (не на оленьи же рога цеплять!), Родион пристроил пальтишко со шляпой рядом с дамскими калошами и шагнул в гостиную.

В гигантском светлом зале, наполненном сиянием хрусталя, размещался филиал музея изящных искусств, не иначе. Ряды живописных полотен, статуи и статуэтки, тонкие вазы и массивные бронзовые украшения сделали бы честь любой выставке. Ванзаров плохо разбирался в художниках, но, кажется, здесь были тщательно собраны новомодные французские живописцы, древнеримские статуи и произведения современного резца. Попадалось кое-что неброское из русской живописи, в основном пейзажи. Сколько все это может стоить, даже трудно вообразить. Истинные шедевры, как известно, не имеют цены. Пока ее не назовет аукцион.

Стерев белую маску ужаса, хозяйка осталась в домашнем халате. Привольно разместившись на диванчике, она терпеливо ожидала, пока гостя окончательно доконают изыски храма красоты. И ненароком как бы давала понять, с кем придется иметь дело. Чтобы был почтителен и робок.

Справившись с впечатлением, Родион ощутил кое-что иное. В музее незримо витал мир женского рая – хрупкого и чистенького, так что хочется удавиться от наведенного уюта. Вышитые салфеточки на этажерках чего стоят. Все говорило о том, что жить в таком аду ни один мужчина не смог бы.

Пауза явно вышла за рамки приличий.

– Разбираетесь в живописи, господин сыщик?

Извинившись, Родион пояснил, что он – чиновник полиции.

– Это все равно, – ручка небрежно отмахнулась. – Говорите скорей, что у вас за причина. У меня мало времени.

На помощь пришел мгновенный портрет. Он быстро шептал на ухо: даме – за тридцать лет, но выглядит на десять лет моложе, великолепная, заботливо ухоженная, чувственная красота, избалована богатством, капризна и ленива, скорее вздорный характер, легко плачет и смеется, может быть ветрена и мстительна, в жизни полагается не на ум, а на женские чары. Не простой, быть может, опасный характер.

– Достаточно насмотрелись? – с вызовом и некоторой игривостью спросила она.

– Простите, я не знаю ваше…

– Клавдия Васильевна.

– Благодарю… – чиновник полиции старался быть деликатным, чтобы раньше времени не испугать. – Могу взглянуть на фотографию вашей дочери?

Пальчик указал рамку на камине.

В центре портретного снимка восседал господин дородной внешности, до удивления похожий на графа Витте. К нему прижались девчушки лет восьми, поразительно схожие между собой, а на коленях уместилось ангельское создание лет пяти с белокурыми локонами.

– Кто из них Эльвира Ивановна?

– Младшая. Вы довольны?

– Могу я побеседовать с вашим мужем? Боюсь, разговор будет для вас непростой.

– Иван Платонович умер год назад, – сказала Клавдия Васильевна, поправляя складки халата. – Оставил нас и мыловаренное дело, так сказать.

Ну конечно! «Паровая мыловарня Агапова» – на этикетке герб с медалями выставок и обертка желтоватой бумаги. Мыло, которым мылась вся страна. Знаменитые сорта «Бархатное», «Нежное» и «Пуховое». В недалеком детстве Родион особо ненавидел «Нежное»: оно давало обильную пену, которая жутко щипала глаза. Но вымывало до хруста кожи.

Между тем найти следы или улики горя в облике вдовушки не смог бы и сам Лебедев. Смиренно извинившись и за эту оплошность, Родион спросил, где сейчас Эльвира Ивановна. Любящая матушка издала звук вроде фырканья:

– Следить за ней, что ли? Эля – самостоятельная барышня, взрослая. Я не вмешиваюсь в жизнь дочери.

– Она сейчас дома?

– Что за глупости, ушла давно.

– Когда именно?

– Откуда мне знать? Еще днем. Объясните, наконец, в чем дело?

Не имея разрешения присесть, Ванзаров выбрал кресло как можно ближе к диванчику.

– Клавдия Васильевна, вынужден сообщить вам неприятное известие… Велика вероятность, что ваша дочь убита.

Следовало ожидать испуга, или истерических криков, или хоть слез. Не каждый день матери сообщают, что дочь ее погибла. Однако госпожа Агапова проявила исключительную выдержку. Сбросив ноги на ковер, села прямо и с глубочайшим удивлением переспросила:

– Убита?! Эля?!

– Это можно будет знать наверняка после того, как вы…

– Когда это случилось?

– Сегодня днем. Вам необходимо сейчас поехать…

– Где?

– Нашли на улице мертвой.

– Ее что, пролетка сбила?

– Отчего так решили? – спросил Родион, пытаясь осознать, что происходит: быть может, так выглядит нервный срыв у специфических особ, и это истерика, только холодная?

– Как еще можно погибнуть на улице? Не сосулька же ей на голову упала.

– Нет, не сосулька. Госпожу Агапову зарезали. Извините…

Кажется, извинения были излишни. Клавдия Васильевна погрузилась в раздумья, затем резко вскочила и крикнула:

– Лада, Ляля, идите сюда немедленно!

Появление красивой женщины в лесу, в казарме или в глухом переулке всегда неожиданно. Но в этом храме красоты следовало ожидать чего-то подобного. И все же Ванзаров оплошал. Красоты было в два раза больше. Парочка выплыла как видение, как гений чистой красоты. Как… Ну, хватит бродить в воображении героя, и так слюнки текут.

Дурман сгинул, Родион смог оценить сестер. Барышни были в соку, то есть в буйном цветении прелести двадцатилетних женщин. На детской фотографии схожести куда больше. Теперь, быть может нарочно, они старались подчеркивать различия. Одна носила прическу из локонов, другая – уложила аккуратный каравай. Первая надела изумрудное платье с глубоким вырезом, ее сестра – туалет, в котором смелое декольте манило куда больше атласа небесной лазури. Впрочем, спины обеих наглухо прикрывала ткань. Губки одной имели приятный оттенок розовых лепестков, у другой полыхали ярко-алой зарей. Девушки с интересом рассматривали невежливого гостя.

Опомнившись, Родион подскочил и отвесил глубокий поклон.

– Это господин из полиции, – раздраженно сказала мать их. – Эм-м, как вас?

– Чиж Антон Иванович, – представился Ванзаров, вспомнив фамилию мелкого чиновника сыскной полиции. Наверняка неизвестного хозяевам. Взял псевдоним, так сказать. На всякий случай.

– Господин Чиж говорит, что Эля…

Госпожа Агапова не смогла закончить. Но барышень, кажется, больше интересовало другое.

– Какой милый юный сыщик, – сладко пролепетала Ляля.

– И какие роскошные усы, – согласилась Лада.

– И бледность такая интересная, ему ужасно идет!

– Соблазнительный чижик-пыжик!

– Просто мяу! – сказала Ляля.

– Что, простите? – слегка обалдев, спросил Ванзаров.

– Вы такой аппетитный, просто – ам!

– Да, аппетитный чижик, ам-ам!

Последний раз Родиона называли «аппетитным» в трехлетнем возрасте, когда бабушка в имении пичкала его пирогами, а кухарка не могла нарадоваться, как ребенок уплетает сдобу. Но чтобы солидного чиновника полиции назвали «аппетитным», это, знаете ли… Больше всего удивляло, что безымянные пальчики сестер украшены обручальными кольцами. Куда смотрят мужья, в самом деле? Неужели красота сделала их слепыми? Или приданое все покрывает?

– Девочки, Элю убили, – сказала Клавдия Васильевна.

Девочки переглянулись.

– Неужели? – с интересом спросила Ляля.

– Как забавно, – согласилась Лада.

Все-таки горю в этой семье предаются красиво, если не сказать своеобразно. Однако и прелести надоедают хуже перца. Новый господин Чиж решительно взял дело в мозолистые ладони. Ну, или какие там у него…

– Мы полагаем, что убита Эльвира Ивановна. Необходимо прямо сейчас выехать в 4-й Казанский участок на опознание тела.

Трепетная мать впервые испугалась:

– Ах, нет, я не могу! Слезы и переживания сейчас не ко времени. В субботу конкурс, я должна быть готова. Разве что после…

И, безутешно взмахнув рукавами, попросту удалилась.

Всю строгость полиции Родион обратил на сестер:

– Я настоятельно требую, чтобы кто-то из родственников поехал со мной.

Красотки заметно скисли.

– Морг – это так скучно, – проговорила Ляля.

– Нет, мы испугаемся, цвет лица испортится, – сказала Лада.

Кажется, обе собирались удрать вслед за Клавдией Васильевной. Ну, что тут делать, не за руки же хватать!