Прекрасные создания - Кэми Гарсия
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эмили с загадочным лицом свернула со своего пути, чтобы пройти мимо места, где сидела новенькая, и пнула ее сумку так, что все книги разлетелись по проходу.
— Ой, — Эмили наклонилась, поднимая затертую тетрадку на пружинах с надорванной обложкой. Она держала ее, словно дохлую мышь. — Лена Дюкейн. Так тебя зовут? А я думала, твоя фамилия Равенвуд.
Лена медленно подняла голову:
— Верни мою тетрадь.
Эмили листала страницы, будто не слыша ее:
— Это твой дневник? Ты писательница? Это так здорово.
Лена протянула руку:
— Отдай, пожалуйста.
Эмили захлопнула тетрадь и отвела руку подальше от Лены:
— Можно я только на минутку возьму ее? С удовольствием прочту, о чем ты пишешь.
— Верни мне мою тетрадь. Прямо сейчас. Пожалуйста, — Лена встала с места.
Становилось интересно. Племянница Равенвуда сама копала себе яму, из которой она не сможет выбраться — у Эмили была исключительная память.
- Сначала читать научись, — я забрал у Эмили тетрадь и протянул Лене. Затем сел рядом с ней за парту на Запретной территории. Под «всевидящее око». Эмили смотрела на меня, не веря своим глазам. Не знаю, зачем я это сделал. Я и сам был поражен не меньше нее. Никогда в жизни я не сидел на первом ряду. Звонок прозвенел прежде, чем Эмили успела что-то сказать. Но это не имело значения. Я знал, что позже поплачусь за это. Лена открыла свою книгу, не обращая внимания на нас обоих.
— Мы можем начать, класс? — спросила Миссис Инглиш.
Эмили скользнула на свое место в конце класса достаточно далеко от первой парты, чтобы ей не пришлось отвечать ни на какие вопросы ни сегодня, ни завтра, ни весь учебный год, и достаточно далеко от племянницы Равенвуда. А теперь еще и далеко от меня. И даже если мне придется в течение пятидесяти минут анализировать взаимоотношения Джема и Скаут, не зная содержания главы, это все равно было похоже на своего рода освобождение.
Когда прозвенел звонок, я повернулся к Лене. Не знаю, что я собирался ей сказать. Может быть я ожидал, что она поблагодарит меня. Но она молчала, засовывая книги в сумку.
156. На тыльной стороне ее ладони было написано не слово, а число.
Лена Дюкейн больше не заговорила со мной ни в тот день, ни в последующие дни этой недели. Но это не мешало мне продолжать думать о ней или видеть ее практически везде, куда бы я ни посмотрел. Дело было, собственно, не в ней самой. Не в том, как она выглядела, а она была хорошенькой, несмотря на то, что носила всегда неправильную одежду и поношенные кеды. Не в том, что она говорила в классе, а говорила она всегда то, что другим-то и в голову не могло прийти, а если бы и пришло, они бы не осмелились произнести это вслух. И не в том, что она отличалась от всех девушек в Джексоне. Это-то как раз было очевидно.
Дело было в том, что из-за нее я понимал, как сильно я похож на остальных, даже если и делаю вид, что это не так.
Весь день лил дождь, и я сидел на уроке по керамике, также известном как «ГВБ» — «Гарантированный высший балл», поскольку для оценки достаточно было хотя бы попытаться что-то слепить. Я записался на гончарное дело в прошлом году, потому что для аттестата мне необходима была оценка по предмету творческого направления, а я отчаянно хотел держаться подальше от ансамбля, чей грохот во время репетиций доносился снизу, и который вела до ужаса костлявая и сверхэнергичная мисс Спайдер. Рядом со мной сидела Саванна. Я был единственным парнем в классе, и поскольку я был парнем, то понятия не имел, что мне делать дальше.
— Сегодня вы будете экспериментировать. Без оценок. Почувствуйте глину. Дайте волю воображению. И не обращайте внимания на музыку, — миссис Абернати поморщилась, когда ансамбль внизу стал терзать инструменты, пытаясь сыграть гимн южан — песню Дикси.
- Загляните внутрь себя. Найдите путь к своей душе.
Я запустил гончарный круг и уставился на глину, вращающуюся перед моими глазами. Я вздохнул. Это было почти так же ужасно, как и игра ансамбля. Затем, по мере того, как класс затих, и гул гончарных кругов заглушил болтовню на задних рядах, музыка, доносившаяся снизу, изменилась. Я услышал скрипку или одну из больших скрипок, альт, как мне подумалось. Музыка была печальной и прекрасной одновременно, и еще тревожащей. В безыскусном звучании мелодии угадывалось больше таланта, чем мисс Спайдер имела счастье когда-либо заполучить в свой оркестр. Я огляделся. Похоже, кроме меня никто не обращал на музыку внимания. А мне она проникала прямо под кожу.
Я узнал мелодию, и в следующее мгновение я услышал в голове слова так отчетливо, как если бы я слушал их на своем айподе. Но на этот раз слова были другие:
Шестнадцать лун, шестнадцать лет,
Гром гремит в ушах с размахом,
Шестнадцать миль, чтоб к ней попасть,
Шестнадцать раз бродить по страхам
Крутящийся комок глины перед моими глазами начал терять свои очертания, чем больше я пытался сфокусировать взгляд на глине, тем расплывчатей становился класс вокруг, пока не начало казаться, что глина вращает вокруг себя всю комнату, а вместе с ней мой стол и мой стул. Будто бы все мы были связаны друг с другом в водовороте непрекращающегося движения в ритме мелодии, доносящейся из музыкального класса. Комната вокруг меня постепенно исчезала. Медленно я дотянулся до глины и провел по ней одним пальцем.
Затем вспышка, и вращающаяся комната превратилась в новое видение.
Я падал.
Мы падали.
Я снова был в моем сне. Я видел ее руку. Я видел свою руку, пытающуюся схватить ее, мои пальцы, впивающиеся в ее кожу, запястье, в отчаянной попытке удержать. Но она ускользала, я чувствовал, как ее пальцы исчезают из моей руки.
— Не отпускай!
Я хотел ей помочь, удержать. Хотел больше всего на свете. И тут ее рука выскользнула из моей хватки.
— Итан, что ты делаешь? — с беспокойством в голосе спросила миссис Абернати.
Я открыл глаза и попытался сосредоточиться, вернуться назад в реальность. Эти сны появились у меня со смерти мамы, но впервые я видел сон средь бела дня. Я посмотрел на свою грязную серую руку, испачканную подсыхающей глиной. На глине на гончарном круге был прекрасно виден отпечаток руки, будто я только что раздавил рукой свое изделие. Я пригляделся. Рука была не моя, слишком маленькая. Это была рука девушки.
Это был отпечаток ее ладони.
Я посмотрел на свои ногти — под ними была глина, которую я содрал с ее запястья.
— Итан, ты мог хотя бы попытаться что-то слепить, — миссис Абернати положила мне руку на плечо, и я подскочил от неожиданности. За окном громыхнул гром.