Семя ветра - Александр Зорич

Каменная чаша пустовала, и Герфегест не знал, суждено ли ей когда-нибудь еще принять Семя Ветра. Скорее всего – нет, возможно – да.

Герфегест подошел к стенной нише, забранной грубой полотняной шторой. В нише хранилось то немногое, в чем может нуждаться Идущий Путем Ветра.

Яловые сапоги и легкие сандалии. Крепкие грют-ские штаны и просторная льняная рубаха. Пояс, плащ, подбитый медвежьим мехом, и варанский кафтан, на котором голубой и белой нитью были вышиты Пенные Гребни Счастливой Волны. Походный харрен-ский сарнод и ореховая шкатулка со снадобьями. Боевой цеп и перевязь «крылатых ножей». Все. Меч был у него в руках, его ножны висели в изголовье ложа. Их с Тайен ложа.

Герфегест оделся. Плащ, сандалии и ореховая шкатулка уместились в сарнод. Перевязь с «крылатыми ножами» привычно легла на плечо. Герфегест оценивающе взвесил в руке боевой цеп. Некоторое время он стоял, добиваясь совершенной чистоты мысли. Не вышло.

С яростным хрипом Герфегест обрушил тяжесть цепа на каменную чашу, хранившую до сегодняшнего дня Семя Ветра. С глухим стуком осколки упали на земляной пол святилища. Ей никогда больше не суждено принять в свое каменное чрево Семя Ветра. Хоть в чем-то он теперь уверен.

Успокоив дыхание, Герфегест заткнул боевой цеп за пояс. Снял со стены ножны и вверил им свой меч.

Лук и стрелы он возьмет позже. Впрочем, нет. Проклятые лук и стрелы, которыми на рассвете столь опрометчиво Тайен погубила все, брать с собой нельзя. Отныне они несут печать несчастья и их следует уничтожить.

Ну что же. Оставалась Тайен. Еще перед тем как идти омывать кровь в ручье, Герфегест переложил ее холодеющее с каждой минутой тело на ложе. Оно было там и сейчас. Он намеревался вынести Тайен под открытое небо и предать земле там, где. он впервые встретился с ней.

Но стоило Герфегесту склониться над ее мраморными грудями и прижаться к ним щекой (ему не хотелось прощаться с Тайен на глазах у Двалары и особенно Киммерин), как статуи-хранительницы призывно зазвенели.

Герфегест отнял щеку от холодной кожи Тайен и слегка отстранился. Он не понимал, что означает звон статуй-хранительниц. Герфегест знал только одно: они никогда не станут подымать шум зря.

Тело Тайен, которое до настоящего момента было не более чем телом красивой мертвой девушки, начало неуловимо изменяться. Под ее кожей стали проступать зыбкие загадочные очертания. Герфегест для верности отступил на два шага назад. Превращение, которое происходило с телом, не бьшо ни пугающим, ни отталкивающим, но осторожность была наследственной добродетелью Конгетларов.

Вскоре тело Тайен проявило свою истинную сущность. Ее кожа разделилась на отдельные лоскуты, обратившиеся листьями больших киадских кувшинок. Волосы Тайен стали молодыми вересковыми побегами. Глаза – двумя каплями харренского янтаря. Зубы – россыпью тернаунского жемчуга.

Затаив дыхание, Герфегест восхищенно наблюдал, как то, чему бьшо назначено стать изгнившим скелетом или двумя горстями пепла, наполнялось новой жизнью.

Листья кувшинок опали на ложе, и под ними Герфегест увидел великое множество цветущих клеверных головок. По святилищу закружились сонмы разноцветных бабочек – ленточницы, бражники, крапивницы. И, в довершение всего, к огромному удивлению Герфегеста, из клевера возникли: большая рыжая лиса и восседающий на ее правом ухе угольно-черный богомол. Лиса подошла к Герфегесту и, ошалело потряхивая головой, потерлась о его ногу. Богомол соскочил на пол и с восхитительной прытью исчез под ложем.

Герфегест, ошалевший едва ли менее чем лиса, довольно бессмысленно присел рядом с ней на корточки и почесал ее за ухом.

– Сыть Хуммерова… – пробормотал он. Более пространные комментарии были излишни.

Когда из вереска выпорхнул дрозд и в несколько уверенных взмахов крыльями исчез за дверью, Герфегест только мысленно махнул рукой. Удивляло лишь « одно: как в такой страшный и жестокий день могло произойти что-то, помимо уродливого и отталкивающего?

13

Двалара, Горхла и Киммерин оторопели, когда из святилища вышел Герфегест в полном боевом облачении, окруженный пестроцветьем бабочек и сопровождаемый по пятам лисой.

Горхла, впрочем, довольно быстро сообразил, в чем дело:.

– Твоя подруга не была рождена земной женщиной, да?

– Да. Но я не знал об этом, – сказал Герфегест, и это была чистейшая правда. Горхла нахмурился.

– Это дурно – не знать, с кем делишь ложе. Обычно подобного рода неведение оборачивается большими неприятностями.

– Как ты можешь видеть, на этот раз все обернулось… – Герфегест не мог сказать «хорошо», потому что не видел в смерти Тайен – кем бы она ни была – ничего хорошего.

– …все обернулось иначе, – подобрал он наконец подходящие слова.

Горхла, ничего не говоря, направился к двери в святилище. Когда он проходил мимо Герфегеста, лиса опасливо шарахнулась в сторону и, помедлив мгновение, пустилась наутек. «Жаль», – подумал Герфегест, который почему-то решил, что лиса скрасит его путь в Синий Алустрал.

– Постой, – сказал Герфегест, вежливо, но непреклонно схватив Горхлу за локоть. – Ты куда?

Герфегест почувствовал, как карлика сковало сверхчеловеческое напряжение.

– Хочу осмотреть место, где совершилось разложение Тайен, – сказал Горхла. Чувствовалось, что он прикладывает немалые усилия к тому, чтобы его голос звучал непринужденно.

– Как бы не вышло злого, – добавил он, делая попытку высвободить руку.

Но Герфегест держал его очень и очень крепко.

– Нет, – сказал он, делая вид, что пропустил оскорбительное «разложение» мимо ушей. – Никто больше не войдет туда. Отныне, именем Дома Конгет-ларов, это святилище нарекается Усыпальницей Тайен, и никому не дозволено посещать его, не важно со злыми или добрыми намерениями.

– Даже Слепцу? – невинным голосом спросил Горхла.

– Слепцу? – переспросил Герфегест насмешливо. Он выпустил локоть Горхлы и стремительно подошел к полувосстановившейся твари, которая копошилась теперь чуть в стороне от святилища, поближе к ручью. Не пожалев сил, он изрубил Слепца на хрустящие куски и расшвырял их по всей поляне.

Герфегест не видел, как за его спиной Горхла в один ловкий мах крюкообразно выброшенной вперед руки поймал в воздухе зазевавшегося бражника и, расплющив его хрупкое тело в своих стальных пальцах, быстро сожрал добычу. Вторую бабочку – ею оказалась нежно-желтая лимонница – он спрятал себе в суму до лучших времен.

– У тебя пыльца на губах, – сообщил Двалара Горхле очень тихим шепотом.

– Что у него на губах? – осведомился Герфегест, неожиданно повернувшись к ним.