Семя ветра - Александр Зорич

Девушка-охотница не видела его улыбки, хотя приблизилась достаточно – ей по-прежнему была открыта лишь спина Герфегеста. Она уже убедилась в том, что человек, мастерящий стрелы, не оборотень, поскольку за оборотнями такой досуг не водится. Но страх все же был велик, и потому она затаилась за камнем, чтобы понаблюдать за своим вероятным спасителем еще немного. Она прислонилась к валуну боком, но ее нога неловко скользнула по предательскому камню, рассудок Тайен полоснуло болью, и она не смогла сдержать сдавленный стон. Одно из ее ребер было сломано зверем, и обломок кости, растревоженный неловким движением, впился в плоть Тайен, причинив ей новые страдания.

Герфегест насторожился. Теперь у него не было сомнений в том, что он не один на этом горном склоне, но выказать свою осведомленность Герфегест не торопился. Если это недруг, лучше пускай он до поры до времени держит Герфегеста за простака. Как ни в чем не бывало Герфегест взял полностью законченную стрелу, взвесил ее на указательном пальце и стал внимательно осматривать свое изделие. Не тяжела ли? Правильно ли лег центр тяжести? Схватился ли клей? За видимой беспечностью, однако, теперь скрывалась предельная концентрация. Герфегест обратился в слух, пытаясь понять, откуда был донесен ветром сдавленный человеческий стон.

Но Тайен молчала. Она уже не смотрела на Герфегеста. Она сползла на землю и отерла рукой липкий холодный пот, выступивший на лбу. Боль ослепила ее и лишила всякого интереса к происходящему. Если бы в этот момент Тайен могла рассуждать, она поняла бы, что обломок ребра впился в печень. На ее губах выступила зеленая пена. Еще немного, и все будет кончено.

Герфегест, смущенный наступившим затишьем, стал подозревать худшее. Он неспешно приблизился к своему могучему луку, который мирно покоился у ствола лиственницы. Тисовый лук был закончен Гер-фегестом этим утром. Смола, которой была пропитана тетива, еще не успела как следует просохнуть. Но это было не так уж и важно в свете возможной опасности. Герфегест вложил в лук свежую стрелу и прицелился как бы для пробы. Если кто-то действительно наблюдает за ним, затаившись за камнями, он должен видеть, что голыми руками Герфегеста не взять.

Тайен дала себе зарок не обнаруживать себя до того, как не узнает, что за человек встретился ей в кедровой роще. Она пыталась оставаться незаметной, и до некоторого момента ей это вполне удавалось. Но теперь, когда горлом пошла желчь, а глаза заволокла болотно-зеленая пелена, Тайен было уже все равно. Мышцы перестали удерживать ее гибкое тело, и она упала, раскинув руки, на каменистую почву, поросшую сизым горным мхом. Резкий кашель, который нельзя было унять никаким усилием воли, вырвался наружу. Но Тайен не слышала его. Она вообще уже ничего не слышала.

С быстротою молнии Герфегест взобрался по склону. Туда, где нашла себе пристанище раненая Тайен. Когда он увидел окровавленные губы охотницы, судорожно хватающие воздух, и слипшиеся от пота волосы, намертво приставшие к ее длинной лебединой шее, он опустил лук. «Не умирай, девочка», – прошептал Герфегест в ухо охотнице и, бегло осмотрев раны, нанесенные хелтанским котом, бросился вниз, за своим плащом.

Он помнил множество сражений. На его руках отлетела в Святую Землю Грем не одна мужественная душа. Но и немало раненых было выхвачено Герфе-гестом из плена смерти. Герфегест прекрасно знал, что тех, у кого переломаны ребра, не стоит носить, закинув на плечо словно подстреленного оленя. Их следует аккуратно оттащить в убежище, положив на кожаный плащ, подбитый медвежьим мехом.

2

Тайен была подвижна, словно ласка, красива, словно цветущая слива, а острота ее зрения иногда вызывала зависть у самого Герфегеста.

После того как Герфегест неделю кряду морил ее целебными настоями и обливал ключевой водой, она довольно быстро поправилась.

Спустя две недели Тайен уже хлопотала по хозяйству,

В конце третьей – ее руки обрели былую уверенность и она, воспользовавшись луком Герфегеста, подстрелила быстроногую кабаргу.

На исходе четвертой недели Тайен объявила, что вполне здорова и намерена возвратиться в свое селение. По ее словам, оно было расположено в долине, в двух полных дневных переходах от святилища, где жил Герфегест.

Идущий Путем Ветра не привык выказывать своих чувств женщине. Даже самой обольстительной и искренней. Герфегест лишь сдержанно кивнул, когда узнал о желании Тайен покинуть его. Разумеется, он взялся сопроводить Тайен в родную деревню – ему были чужды нравы горцев, отпускающих своих дочерей охотиться в одиночку. Тайен, которую расставание с Герфегестом тоже, похоже, не радовало, охотно согласилась. Было решено двинуться в путь перед восходом солнца, а потому с началом сумерек и Тайен, и Герфегест, пряча свои смущенные взгляды, отправились спать.

Но Сон не снизошел в ту ночь в жилище Герфегеста. Его место заняла Любовь. В ту ночь Герфегесту было суждено познать своенравную охотницу Тайен.

Губы Тайен ласкали мускулистое тело Герфегеста без устали. И это было самой щедрой наградой за спасение, которую только получал Герфегест за тридцать пять лет своей многотрудной жизни. Тайен была искусна в науке любви, и Герфегест не переставал удивляться тому, сколь много просвещенного можно отыскать в нравах замкнутых и диких горцев, к народу которых принадлежала его Тайен.

Ласки Тайен бьши сладки, словно созревший персик.

Глаза Тайен блистали, словно угли.

Кожа Тайен была нежнейшим шелком, а ее шепот – откровенной и манящей песнью Любви.

Герфегест, поглаживая рукой ее рыжие кудри, с грустью размышлял о том, сколь пустой станет его обитель после того, как Тайен вернется под родной кров. Уже занимался рассвет, когда Герфегест, откинув покрывало, поцеловал белоснежный бок Тайен, совершенство которого не смогли нарушить даже розовые шрамы, оставленные на нем когтями снежного кота Хелтанских гор.

3

Более всего Герфегесту не хотелось гостить в деревне Тайен, поддавшись ее настойчивым просьбам, которыми она донимала его на всем протяжении их утомительного спуска. На то было множество причин.

Во-первых, общество людей с недавних пор претило Герфегесту. Путь Ветра не таков, чтобы стоило разменивать его на праздную болтовню. Во-вторых, Герфегест не хотел зла охотнице, чью любовь он изведал.

Герфегест знал, что нравы хелтанских горцев строги и целомудренны и что при кажущейся наивности горцы отличаются редкой прозорливостью. Самым изворот -ливейшим враньем ему никогда не убедить родных Тайен в том, что они не были близки, прожив более месяца под одной крышей. Не убедить потому, что правду всякий может легко прочесть в глазах Тайен. И в его глазах тоже.