Дети улиц - Берли Доэрти

– Это были мои сестры, – произнес Джим. Стук у него в голове стал настолько громким, что он с трудом слышал собственный голос. – Эмили и Лиззи. Прошу, мисс, скажите, где они? Где Рози?

Кухарка поднялась и подошла к двери, стала, скрестив руки на груди, и хмуро посмотрела на Джима. Разглядев его в свете свечи, она смягчилась.

– Это одежда работного дома? – поинтересовалась она.

– Прошу, не отсылайте меня туда снова, – взмолился Джим.

– Я бы даже своего злейшего врага туда не отправила, – отозвалась кухарка. – А ты отправляйся в постель, – велела она девушке. – Я с ним разберусь.

Девушка, судя по всему, думавшая, что все это шутка, натянула на глаза Джиму кепку, забрала свечу и стала подниматься по боковой лестнице, ведущей в комнаты слуг. Кухарка провела Джима внутрь и велела ему сесть к очагу.

– Тебе повезло, – сказала она, – что его светлости сегодня нет дома. Если бы он был у себя, тебя спустили бы с лестницы или мы все оказались бы в работном доме. И тебе повезло, что я решила не ложиться, а закончить с шитьем. И не думай, что можешь что-то стащить.

Джим только головой покачал, боясь произнести хоть слово.

– И не смей двинуться с места. – Она нацепила на кончик носа очки и поглядела на Джима, поежившегося на стуле.

В кухне было тепло, и на мальчика накатила сонливость. Он сунул руку в карман в поисках своего последнего куска сыра. Его не было, и Джим понял, что его стащил тот мальчик, подметавший дорогу. Вытряхнул на ладонь последние крошки хлеба. Не говоря ни слова, женщина отложила в сторону шитье и зачерпнула из большого котла рагу. Она поставила перед ним полную миску и, не улыбнувшись, подмигнула, а Джим изо всех сил постарался подмигнуть ей в ответ. Он ел молча, она молча шила, хмуро поглядывая на свою иголку, заправляя в нее новую нитку и время от времени косясь на Джима поверх очков.

В конце концов мальчик уснул. Время от времени он просыпался и слышал негромкое мурлыканье, понимая, что это кухарка дремлет над своим шитьем, но затем она просыпалась, всхрапнув, а Джим снова проваливался в сон. Наконец они оба проснулись от резкого стука в стекло и громкого голоса:

– Половина шестого! Пора просыпаться! – Мимо окна, прихрамывая, прошел будильщик, делавший свой утренний обход, и Джим с кухаркой пробудились окончательно.

Она послала его на задний двор принести воды и дров, разожгла огонь и поставила кипятиться воду. Вниз спустилась девушка, зевая, как кошка; проходя мимо Джима, царапнула его по руке.

– Ты все еще здесь?

– Уже уходит, – ответила кухарка. – Придет молочница, он сядет в ее тележку и никогда больше не вернется. Верно?

Джим кивнул, жалея, что они не просят его остаться. Ему нравилась эта теплая кухня, и подмигивающая кухарка, а больше всего ему нравился горячий и пахнущий сладостью хлеб. Если бы только здесь были Эмили и Лиззи, это было бы просто отличное место.

Они услышали, как на улице зазвенел колокольчик, и кухарка подхватила несколько бутылей:

– А вот и Хромая Бетси.

Джим пошел за ней к дорожке, поднялся по ступенькам. Хромая Бетси вела от дома к дому хромую же лошадь, продавая молоко.

– Этот мальчик, – сказала кухарка, подталкивая Джима вперед, – ищет Рози, а, если я ничего не путаю, она твоя подруга, Бетси.

Молочница хмыкнула, убрала волосы под чепец. Тяжело дыша, она налила молоко в принесенные кухаркой бутыли.

– Опустилась она, Рози Триллинг, – произнесла Бетси. – Хорошая у нее была здесь работа, а теперь она торгует моллюсками, работает на своего деда. И все из-за нескольких бездомных детей.

– Это сестры мальчика, слышишь? – вставила кухарка, и Бетси поставила бутыли на землю, снова поправив волосы.

– Серьезно? Неправильно это, правда? – продолжала она. – Просто за то, что ты помог людям, вот так. Так это были твои сестры, да? Мне они не показались похожими на беспризорных. – Ее волосы снова высвободились, когда она покачала головой, толстые седые пряди упали в молоко, и она вытащила их из мешалки. – Твоя мать была хорошей женщиной, по крайней мере, так говорила Рози.

Джим не мог смотреть на нее. Он привстал на цыпочки, чтобы погладить лошадь по костлявой голове, и та зафыркала, пугая его.

– Что стало с Эмили и Лиззи? – Он не мог заставить себя посмотреть на Хромую Бетси, с опаской ожидая ее ответа.

Та переступила с ноги на ногу.

– Не спрашивай меня об этом, я не знаю ответа, – заявила она. – Хочешь – залезай на повозку, и я отвезу тебя к Рози. Но где девочки, я не знаю, и это правда.

Джим забрался на повозку, скользкую и пахнущую кислым молоком. Кухарка что-то сказала помощнице, улыбавшейся из-за ограды, и та побежала вниз по ступеням, ведущим в кухню. Вернулась она с небольшой булкой в руках и отдала ее Джиму, удивление на лице которого развеселило ее. Хлеб был еще теплым. Он попытался поблагодарить кухарку, подмигнув ей, но та отвернулась.

– Даже не смей возвращаться, – заявила она. – Мы ничего не можем для тебя сделать. – Голос ее стал хриплым. – Да благословит тебя Господь, мальчик. Надеюсь, он позаботится о тебе. – И она поспешно, не оборачиваясь, вернулась в дом.

Все утро Джим провел, раскачиваясь из стороны в сторону на повозке; время от времени он спрыгивал с нее, чтобы помочь Бетси провести лошадь через вязкие кучи снега.

– Вот мой двор, – в какой-то момент заявила Бетси. – И вот мои коровы. Слышишь, как они переговариваются? Как старики в пабе – все знают и обо всем имеют свое суждение. Так, на этом мой обход закончился, но, если Альберт позволит, мы спустимся к реке.

Джим снова соскочил с повозки, они ухватились за вожжи и потащили Альберта, уговаривая его пройти мимо двора Бетси и бормочущих коров.

– Дай понюхать свой хлеб, Джим, – сказала Бетси.

Он уже надкусил кусочек, и ему хотелось растянуть остатки на следующие несколько приемов пищи. Бетси протянула руку и отломила большой кусок, и, когда она принялась жевать его, стали видны шатающиеся зубы.

– Бедная Рози Триллинг, – вздыхала она, продолжая говорить своим грудным голосом. – Бедная старая Рози.

Они приближались к реке. Джим чувствовал ее запах, слышал крики чаек. Улица, по которой они ехали теперь, была завалена рыбьими головами и костями, а на деревянных ящиках сидели женщины, разделывавшие рыбу. Руки у них были липкими и красными от рыбьих внутренностей. Вокруг них крутились коты и дети. Мимо прошла молочница с ведрами на коромысле, что-то крикнула, обращаясь к Бетси. Та щелкнула Альберта, веля ему остановиться.

– Говорит, что выпотрошит меня, – фыркнула женщина, – если ей покажется, что я продаю молоко на ее маршруте. Спрыгивай, Джимми, и спроси кого-нибудь, где живет Рози Триллинг. Кто-нибудь точно знает.

Джим соскользнул на землю с повозки, наблюдая за тем, как Хромая Бетси разворачивает свою клячу и та везет ее назад по улице.

«Я мог бы остаться с ней, – подумал он, – если не найду Рози. Я мог бы доить для нее коров и носить ведра. Наверняка она могла бы дать мне кров».

Мальчик поглядел женщине вслед.

– Бетси… – позвал он, но та его уже не слышала. Они с молочницей помоложе орали друг на друга, пока хромая кляча ковырялась носом в грязном снегу и обнюхивала рыбьи головы.

Джим побежал дальше по улице. Дома стояли вдоль реки, и во дворах у них стояли лодки. Мачты и рангоуты мягко покачивались на волнах, поднятых ранним ветерком. Мужчины выводили баржи, кричали что-то друг другу, голоса их отскакивали от домов и эхом разносились далеко над водой. Женщины стояли, уперев руки в бока, и наблюдали за ними.

Джим уже не помнил, как выглядит Рози. Ему представлялась крупная женщина с обсыпанными мукой руками и аккуратно спрятанными под белый чепец волосами, в накрахмаленном переднике, повязанном поверх ее длинного черного платья. Здесь никого похожего не было. У женщин, которых он видел, голова и плечи были укутаны в грязно-коричневые шали, они носили простые платья с обтрепанными подолами. Он слушал их голоса, пытаясь уловить тот, который сможет узнать, но все они звучали похоже, переходили на крик, заглушая низкие звуки идущих по реке барж и крики чаек.

Наконец он набрался духу, чтобы поинтересоваться у кого-нибудь, где живет Рози Триллинг.

– Если она дома, – сказали ему, – то ищи ее в белом доме на нижнем конце улицы.

Он постучал в двери, и женский голос велел ему войти. Мальчик узнал голос Рози.

Она действительно была дома. Согнувшись над жаровней, в которой мерцали горячие угли, Рози пыталась заставить их разгореться ярче. В руках она держала перекрученную проволоку, на которой жарилась, поблескивая, селедка. Рядом с ней, закутанная в коричнево-серую шаль, на стуле, сколоченном из ящиков, сидела бабка. Рози отламывала от селедки куски и кормила ими старуху. Она повернула голову и с удивлением поглядела на Джима.

– Мужчины уже ушли, сынок, – сказала она ему.

– Рози… – произнес Джим. Глаза его разъедало от дыма, и он потер их тыльной стороной ладони.